Прелюдия к Академии (Прелюдия к Основанию), стр. 12

– Можно предположить, что все будет не хуже, чем сейчас.

– Предположить можно. Но разве нельзя узнать наверняка с помощью науки, которой ты располагаешь?

– Я зову ее психоисторией. Да, можно, Теоретически.

– А у тебя нет жгучего желания внедрить эту теорию в практику?

– Почему? Челвик, я желал бы этого всей душой, но хотеть и мочь – не одно и то же. Я сказал Императору, что психоистория безнадежно далека от практического применения, и теперь вынужден сказать то же самое тебе.

– И ты даже не намерен попытаться, попробовать найти способ?

– Не хочу. Это будет все равно что копаться в горе камешков размером с Трентор, перебирать их один за другим, пересчитывать и раскладывать в ряд от самого большого до самого крошечного, Я знаю заранее, что за мою жизнь мне этого не успеть ни за что на свете, и уж конечно, не стану валять дурака и притворяться, будто это мне под силу.

– А если бы ты знал всю правду о состоянии человечества, тогда как?

– Глупый вопрос. Что значит «правда о состоянии человечества»? Кто ее знает? Не ты ли?

– Да, В этой правде – всего три слова.

Челвик отвернулся, взгляд его устремился вперед, в бессменную пустоту бесконечного туннеля. Туннель стал шире, затем снова сузился, и тогда Челвик произнес обещанные три слова:

– Галактическая Империя умирает.

Глава третья

Университет

Заявление Челвика повергло Селдона в молчание. Он мысленно съежился от сознания собственной беспомощности.

Что же произошло? Он изобрел новую науку – психоисторию. Он немного превысил границы действия законов вероятности, принял в расчет величины, изобилующие сложностью и противоречивостью, и в результате получил изящные уравнения с огромным числом неизвестных. Не исключено, что число это бесконечно.

Но для него это была просто математическая игра, не более. Он создал психоисторию, или, как минимум, ее основу, но пока это была всего-навсего математическая диковина, безделушка. Знания истории могли бы придать какое-то значение безжизненным уравнениям…

Но таких знаний у него не было. История никогда не интересовала его. Он, конечно, знал в общих чертах историю Геликона и в свое время прослушал краткий курс истории человечества в школе – но что с того? Все остальные знания были нахватаны с потолка – мифы, легенды, а то и попросту разрозненные, не связанные друг с другом обрывки информации.

И все-таки, как кто-то мог заявлять, будто Галактическая Империя умирает? Ведь она существует под названием Империи уже десять тысячелетий, а еще целых два тысячелетия до этого Трентор, будучи столицей могущественного королевства, фактически правил Империей, хотя она тогда так не называлась. В первые века своего существования Империи пришлось нелегко, однако она справилась с сопротивлением огромных участков Галактики, никак не желавших расставаться с остатками независимости. Империя пережила многое: бунты, династические войны, периоды тяжелого упадка. Однако потрясения коснулись далеко не всех миров, а Трентор рос и развивался до тех пор, пока не стал самой многонаселенной планетой в Галактике и не обрел титул «Вечного Города».

Нет, если смотреть правде в глаза, последние четыре столетия характеризовались некоторым усилением напряженности: произошел целый ряд покушений на Императоров и дворцовых переворотов. Но и это прошло, и теперь в Галактике царил поистине небывалый мир и покой. При Клеоне, и раньше, при его отце, миры жили и процветали в свое удовольствие, а Клеона никто тираном не считал. Даже те, кто критиковал Империю, как государственное установление, не осмеливался сказать дурного слова о Клеоне, как бы при этом ни поносили Демерзеля.

Но почему же тогда Челвик объявил, что Галактическая Империя умирает – да еще с такой уверенностью?

Челвик – журналист. Может быть, он: лучше знал историю Галактики и более отчетливо представлял себе нынешнюю ситуацию. Но что он такое знал? Что стояло за его безапелляционным заявлением? Что? Что?

Несколько раз вопрос уже был готов сорваться с губ Селдона, но стоило ему взглянуть на суровое лицо Челвика, и он решал не спрашивать. И еще… для него Галактическая Империя была некоей данностью, непререкаемой аксиомой, краеугольным камнем – вечным, незыблемым. Если это не так… нет, он об этом и слышать не хотел.

Поверить в то, что он ошибался? Нет, ни за что. Галактическая Империя для Селдона имела ровно столько же шансов на гибель, как сама Вселенная. Иначе говоря – Империя могла погибнуть только вместе со Вселенной.

Селдон закрыл глаза, попытался заснуть, но, конечно же, не сумел. Может быть, психоистория продвинулась бы вперед, если бы он занялся изучением истории?

Но как? Существовало двадцать пять миллионов миров, и у каждого из них была своя история, сложная и запутанная, Как он мог изучить историю всех миров? Он знал, что есть множество длиннющих фильмов по истории Галактики. Однажды – он уже и сам не мог припомнить зачем – он смотрел один такой фильм и чуть не сошел с ума от скуки.

Галактической истории дело было только до самых важных, могущественных миров. Некоторые из них были описаны на протяжении всего их существования, другие упоминались лишь в связи с тем или иным периодом в их истории, а потом исчезали, словно их никогда и не было. Как-то Селдон решил поискать в каталоге Геликон и нашел одну-единственную ссылку… Копнув поглубже, он нашел Геликон в перечне миров, которые хотя бы единожды чем-то угрожали имперскому трону. Однако никакого наказания Геликон не понес – вероятно, в связи с тем, что планету сочли настолько незначительной, что ее и наказывать-то не стали.

И что, спрашивается, толку в такой вот истории? Без сомнения, психоистория должна учитывать действия, реакции и взаимодействия, имеющие место в каждом мире, во всех без исключения. Но как можно изучить историю всех двадцати пяти миллионов миров и учесть все возможные между ними взаимодействия? Нет, это совершенно бессмысленная, не имеющая решения задача и еще одно, лишнее подтверждение вывода о том, что психоистория представляет исключительно теоретический интерес, и ее никогда нельзя будет применить на практике.

Селдона слегка качнуло вперед, и он понял, что машина замедлила скорость.

– В чем дело? – спросил он.

– Думаю, мы уже достаточно далеко улетели, – ответил Челвик, – чтобы позволить себе короткую остановку. Перекусим, выпьем по стаканчику чего-нибудь, освежимся под душем.

Минут через пятнадцать, постепенно тормозя, машина выехала в ярко освещенный боковой проем и припарковалась на стоянке, где стояло еще пять-шесть машин.

Челвик наметанным взглядом окинул все сразу – площадку, другие машины, буфетную стойку, коридоры, мужчин и женщин. Селдон, изо всех сил стараясь не привлекать к себе внимания, украдкой поглядывал на Челвика и старался во всем ему подражать.

Когда они уселись за небольшой столик и сделали заказ, Селдон как можно более безразлично спросил:

– Все в порядке?

– Похоже, да, – ответил Челвик.

– Откуда ты знаешь?

Взгляд темных глаз Челвика на мгновение задержался на Селдоне.

– Инстинктивно чувствую, – объяснил он. – Репортерский опыт, понимаешь? Глянешь одним глазком и сразу видишь: «Тут нет ничего интересного».