Черный Янгар, стр. 53
– Янгар знает, где она.
Верно. Знает.
Не может не знать.
Но молчит, прячет от своего кёнига… Змея, как есть змея.
– Он не скажет, – шепот Пиркко доносился издалека. – Имея возможность исцелить тебя, он будет смотреть, как ты умираешь, муж мой. Смотреть и радоваться… твоим мучениям радоваться…
Не бывать такому.
Глава 32
Ловушка
Эхо шагов растаяло, не добравшись до колоннады.
Солнце, пробиваясь в затянутые морозной росписью окна, путалось в пыльной паутине капителей. И бледной тенью скользила над гладким полом шелковая шаль Пиркко.
Алая.
Ткань была яркой, словно пламя. И пламя в каминах приседало, кланялось кейне. Дрожала струна далекого голоса, который старательно выводил полузабытые слова древней песни. И Янгхаар Каапо пытался отрешиться от недоброго предчувствия.
В этой части дворца ему редко доводилось бывать, и ныне она была пуста, безлюдна. И эта тишина настораживала.
– Ты мне не веришь. – Пиркко оборачивается. Лицо ее покрыто толстым слоем серебряной краски. Губы белы. В черных волосах сияют алмазы.
Хороша кейне Пиркко.
– Я тебе не верю, – соглашается Янгхаар, добавляя: – Я никому не верю, благая кейне.
– Зря. – Она позволяет подойти близко и касается разрисованной серебром ладонью его лица. – Сегодня я помогу тебе. А завтра…
В синих глазах клубится туман. И розовый язычок касается верхней губы, оставляя на белой краске проталину. И это крохотное пятнышко не портит совершенства облика кейне.
– Или не завтра? Я ведь помогаю. Разве не так? – Она убирает руку.
Так.
Наверное.
Записка была краткой: кёниг Вилхо желает видеть Янгара и отблагодарить за долгую службу. Он готов исполнить любую просьбу. Янгар ведь знает, о чем просить?
– Не верь ей. – Кейсо прочел записку дважды. Он тер бумагу, точно желая раздавить такие аккуратные буквы. Почерк Пиркко был идеален, как и она сама. – Эта тварь тебя погубит.
– Не идти?
– Иди. – Отложив письмо, каам подпер кулаками подбородки, намотал на палец бороду. – Иди непременно, отказ оскорбит кёнига. Но будь осторожен. И думай, о чем просишь.
Он отвернулся и, сгорбившись, сказал очень тихо:
– И о том, что делаешь.
Отступить? Простить?
Вернуться в Белую башню, которую его маленькая жена звала Горелой? И, заглянув в глаза Великому Полозу, признать, что Янгхаар Каапо все-таки отказался от памяти и мести.
– Ты забавный. – Пиркко подняла руку, позволяя алому рукаву соскользнуть с запястья. Ткань опускалась медленно, обнажая белую, расписанную серебром, словно морозом, кожу. И едва слышно позвякивали колокольчики на ножных браслетах. – Выглядишь свирепым, но только выглядишь. Поспеши, Янгар. Мой муж не любит ждать.
И вряд ли он знает, кто ведет Янгара тайными дворцовыми тропами, а узнав, не обрадуется. Но не прячется Пиркко-птичка, в чьих нежных руках собраны нити многих жизней. Уже не гостья – хозяйка она во дворце. И не посмеют слуги говорить то, что не желает она слушать.
Еще шаг.
И сомкнутые створки ворот, за которыми знакомая пустота тронного зала.
– Погоди! – Янгар попытался схватить кейне за рукав, но шелк выскользнул из пальцев. – Постой. А если я не сделаю того, чего ты желаешь?
– Тогда…
Серебряная маска лица неподвижна.
– Тогда я очень в тебе разочаруюсь. – Она поворачивается на носочках, и шелка рассыпаются, на мгновение обнажая белую щиколотку с золотой полосой браслета. – У тебя ведь есть причины для мести, правнук Великого Полоза?
В синих глазах – насмешка.
– Откуда…
– Ты неосторожен, Янгар, – упрекает кейне, вновь ускользая из его пальцев. – А люди твои ненадежны. Да и сам ты привел моего человека к разоренному гнезду… Почти привел. Не так сложно было узнать, чей дом стоял на Кершиной гряде.
Тишина.
И солнце прячется за тучу, не желая быть свидетелем чужой беседы.
– Мой отец помнит те времена. И знаешь, он удивился, как сам не понял. Это ведь просто было: лишь у детей Полоза черные глаза. Как земля, сама земля…
Она смеется, запрокинув голову, и краска на шее идет мелкими трещинами.
– Он сказал, что ты совсем не похож на своего отца.
– А еще что?
Гнев сложно посадить на цепь, но у Янгара выходит сдержать вспышку. И ладонь кейне, которая легла на золотой рукав его халата, он не стряхивает. Пиркко, прижав палец к губам, тянет за собой, не к дверям в тронный зал, но в тень колонны.
– Тише, – встав на цыпочки, шепчет кейне. И губы почти касаются щеки Янгара. От Пиркко пахнет розовым маслом и лавандой, серебряная ее щека тепла. – Не надо спрашивать о прошлом, Янгар…
Имя Ерхо Ину было названо Янгару первым.
– Он тебя ненавидит.
– А ты?
– А я думаю, что ты стал бы лучшим мужем, чем… Мой отец привык получать то, что желает. Но однажды ему отказали. – Ее дыхание ласкало щеку Янгара. – Уми из рода Ёро предпочла другого мужа. Отцу пришлось взять ее сестру. Знаешь, маму это всегда обижало.
Пиркко отстранилась, но на одежде остался ее запах, тяжелый, пряничный.
– Потом были спорные поля и золотая жила, которая оставила земли Ину. Отец верил, что ее увела сила Полоза. И многое, думаю, было…
Холодно внутри.
И тошно.
Женщина. Земли. Жила.
И ночь, наполненная огнем. Пепелище. Пепел просеивали, пытаясь найти заклятую Печать. Дорога в седле, к которому Янгара привязали. И золотой зал, где великан в короне требовал рассказать о том, о чем Янгар не имел права говорить.
Боль.
Дурман, что вливали меж стиснутых губ, разжимая их костяною ложкой. Не убили. Продали.
Почему?
Какая разница, но Янгар не вернется домой по-настоящему, пока жив Ерхо Ину.
– Он не для себя искал лекарство, – шепнула Пиркко. – Кёниг желал спасти сына, который родился больным. Все его дети умирали. Этот прожил дольше других, но все равно ушел бы к Пехто. Ты знал?
– Да. – Сложно говорить, когда ледяная рука вцепилась в горло, слова запирая.
– А я не знала. Вилхо – единственный, кто прожил так долго. Но кёниг боялся за сына. А мой отец подсказал, что есть верное средство…
Печать Полоза, камень, на котором стоит древний и могучий дом. Слишком могучий, чтобы не уязвить этим гордости Ину.
– И твой отец решил быть добрым. Опасный выбор. Видишь, – Пиркко провела длинными ноготками по губам Янгара, – я честна с тобой. Я устала, Янгар. От власти отца. От власти мужа. От чужих желаний. И буду благодарна, если ты поможешь мне обрести свободу.
Верить?
Лжет.
– Вот. – Она снимает с пояса нож.
Собственный нож Янгара, оставленный в его доме. Хороший. С булатным клинком, острым, как ледяная кромка, с опаленной над огнем рукоятью, на которой еще остались зазубрины.
Верный нож.
Такой удобно прятать.
И бросать.
– У тебя будет один шанс, – сказала Пиркко, глядя в глаза. – Не упусти его.
Тотчас, спеша упредить отказ, она заговорила:
– Не бойся стражи. Сегодня стоят верные мне люди, которые не будут вмешиваться. А Советники слабы. Они подчинятся тому, кто наденет на голову корону.
Нож исчезает в широком рукаве халата. И Пиркко щурится.
Она выглядит довольной.
Не верить.
Враг врага не станет другом.
И у нее свой интерес, но… Избавиться от мужа?
Пускай.
Для этого нет нужды убивать, кёниг и так почти мертв. Неужели ей настолько ждать надоело?
Убить отца?
Возможно. Гнилая кровь, которой так боялся Ерхо Ину, в его собственных жилах текла.
И все-таки… что потом?
Пиркко отдаст корону тому, кто едва не стал ее мужем?
Покорится?
Или верит в то, что ее красота покорит Янгара?
– Чего ты ждешь? – Она стояла у неприметной дверцы, которая наверняка открывала один из теневых путей – ими полон был дворец Вилхо. – Не заставляй моего мужа волноваться. У него здоровье слабое.
Она исчезла в сумраке прохода, а Янгхаар Каапо, положив ладони на створки двери, принял решение.