Божественное безумие, стр. 59
— Я останусь! — вскинув голову, как задиристый уже не волчонок, но волк, решительно объявил Элегор, и на этот раз богиня великодушно не стала спросить с приятелем:
— Тебе можно, на буйных сумасшедших моя сила не действует. А остальным лучше уйти.
— Так вот в чем секрет… — сделав вид, что поражен откровением сестры до глубины души, благоговейно протянул Элтон и что?то зачиркал на листке из блокнота, то ли нашел момент для продолжения семейной хроники, то ли малевал шарж на кого?то из родичей, например, на величественно приосанившуюся Элию.
— Только неясно, почему она тогда действует на нас? — уж направив было свои стопы к двери, приостановился и задал совершенно логичный вопрос Рик, как один из представителей королевской семьи за глаза, а впрочем, частенько и прямо в глаза именуемой сумасшедшей.
— Сестра же сказала "буйных сумасшедших"! — осенило Клайда. Он хлопнул рыжего брата по плечу и печально заключил: — Значит, мы еще недостаточно буйные!
— Все познается в сравнении, — философски признал Эйран.
Комната опустела в считанные секунды. Боги любили риск, но проверять на себе мощное действие чар сестры никто не хотел, оставив сию привилегию безумному Лиенскому, которого, как успели увериться в Лоуленде с помощью многочисленных творческих экспериментов с ядами, наемными убийцами и страшными заклятиями все равно не брала никакая зараза.
Глава 17. Два в одном, или просто взгляни
Кэлер перенес щит Унгира к дверям комфортабельного узилища Лейма и, обнадеживающе улыбнувшись сестре на прощанье, тоже ушел. Богиня перехватила ношу поудобнее и, постучав для порядка, вошла. Лейм радостно вскинулся из?за стола, навстречу кузине:
— Элия! — и тут же, смешавшись, остановился в некотором отдалении от женщины, не зная, можно ли ему приблизиться.
— Прекрасный день, дорогой, — оставив щит у дверей, принцесса сама подошла к родичу и нежно приобняла его, прижав на секунду к себе, пройдясь пальцами по мягким волосам, широкому развороту плеч. — Как дела?
— Неплохо, — с ощутимым на губах привкусом грусти ответил молодой бог, пытаясь сохранять хорошую мину при плохой игре. — Закончил расчеты, которые Рик у меня еще пару семидневок назад просил, да все времени не хватало. Теперь в избытке нашлось. Ты ведь одна ко мне заходила…
— Только потому, что всем остальным соваться к тебе я запретила, мой хороший, чтобы случайно не спровоцировать повторения устроенного на балу шоу, — Элия хихикнула, — Злат, наверняка, до сих пор гадает, как ты ухитрился его живую плеть перешибить.
— Хотел бы я сам это знать, — краем рта улыбнулся бог, украдкой любуясь кузиной, такой изящной и прекрасной в платье темной синевы, расшитой цветками сливы и отделанном кружевом того же оттенка.
— Постараюсь рассказать все, что смогу, — неожиданно для Лейма продолжила Элия и, взяв его подрагивающие от волнения пальцы, потянула к тахте, заправленной покрывалом умиротворяющей зеленой расцветки.
— Вы все выяснили? — обрадовался принц со вновь вспыхнувшей надеждой на скорый конец постигших его невзгод. Сидеть в изоляции от родственников ему в чем?то даже нравилось, но вот гадать о том, какие еще кровожадные демоны только и ждут возможности явиться на свет из его души, Богу Романтики нисколько не хотелось.
— Все знает лишь Творец, — ответила старой присказкой принцесса, по–прежнему держа кузена за руку, словно строила хрупкий мостик от него к себе. — Однако, кое?что мы понять смогли, — Элия благоразумно опустила упоминание о Злате и принце Моувэлле, чтобы раньше времени не спровоцировать вспышку темной стороны сути Лейма. — Корни случившегося уходят в одну из твоих прошлых жизней, родной. Некогда ты был черным богом.
— Я? — удивление и ужас смешались в голосе принца. — Но как такое могло быть, Элия? — молодой мужчина чуть не заплакал.
Погладив Лейма по щеке, от чего богу захотелось вжаться в эти тонкие пальцы и раствориться в ощущении сладких прикосновений, уносящих тревоги и боль, принцесса подробно пересказала ему все, что удалось выяснить Связисту и Моувэллю об Алом Боге и его злодеяниях в мирах, повлекших за собой приговор Суда Сил.
— Как мне жить с этим, Элия? — вцепившись в ладонь богини, как в последнюю нить, держащую его над пропастью, глухо спросил принц, борясь с желанием зарыдать в колени кузины. — Как? Зная, что внутри меня спит чудовище, готовое в любой момент вырваться на волю и уничтожить все, что мне дорого?
— Я вижу ситуацию по–другому, дорогой, — возразила Элия, крепко обнимая страдающего бога и привлекая его к себе, как делала это в детстве, защищая младшего кузена от ночного кошмара. — Ты не монстр! Во всяком случае, не больший, чем другие твои родичи. Энтиор, к примеру, темный бог, однако, он умеет сдерживать свои кровожадные инстинкты в общении с родственниками, и никто не собирается подвергать его остракизму. Да у вампира немало мерзких качеств, но он наш вампир и никому мы на растерзание его надменное высочество не отдадим. Ты, мое солнышко, тоже член семьи, и каким бы ты не стал, узы родства не порвутся, даже не смей думать иначе, а не то отшлепаю, не посмотрю, какие у тебя нынче глаза: зеленые или красные!
Лейм невольно хихикнул, представляя обещанную экзекуцию, почему?то после слов кузины ему стало легче дышать и огромная тяжесть, давящая на грудь, стала как минимум в несколько раз меньше. В голове прояснилось, и вернулась способность к анализу, дарованная изначально в комплекте с прочими божественными талантами.
— Но как удержать себя самого в узде, не дать черной части взять верх? Я не хочу утратить светлой сути, — задумался вслух принц, — а использовать магическую блокаду без знания четких параметров зоны…
— Воздержись от сочинения запретных заклятий, калечащих душу, дорогой, и послушай, — велела принцесса, приложив палец к губам бога. — Поначалу твой свет был лишь искусной маской для сокрытия тьмы, однако прошло достаточно времени, чтобы он оформился как вполне самостоятельная часть, имеющая право на бытие. Впрочем, то же самое можно сказать и о твоем прежнем "я", честно заработавшем приговор Сил масштабными черными деяниями. Но ты не можешь поделить сам себя надвое, таким образом избавиться от головной боли ухитрился лишь Рик. придется нам подумать над другим выходом.
— Каким? — воспрянул духом Лейм, ибо Элия говорила так уверенно, словно знала, что предложить. Да и в ласковых объятиях любимой кузины было так уютно и надежно.
— Я принесла добытый братьями на верхнем Уровне артефакт, творение драконов — щит Унгира, отражающий душу смотрящего, — богиня кивнула на запакетированный предмет у двери. — С его помощью ты сможешь не только постичь оборотную сторону своей души, но и дать Алому Богу в тебе разглядеть светлое начало. Через сей акт обе части твоей сути должны примириться с существованием друг друга и достичь гармонии в слиянии. Только так ты обретешь полный контроль над собой и возможность сохранять покой или "звереть" в случае необходимости.
— А если ОН этого не захочет? — озабоченно нахмурился Лейм.
— Нет никакого "он", есть только ты и еще раз ты. Душа у тебя одна и она едина, просто две ее истинных части разграничены так, что на осознанном уровне не ведают о существовании друг друга, однако уже обладают талантом призывать в мир свою половинку в случае нужды, — строго заявила Элия. — Ну?ка припомни, мой мальчик, свою недавнюю вспышку по поводу ввязавшегося по моей милости в неприятности Элегора, — молодой бог виновато моргнул, вспоминая заодно и все свои пограничные состояния во время приступов ревности, когда расставались с жизнью особенно ретивые любовники кузины. — Глаза, между прочим, отчетливо проблескивали красным. Так что тебе всего лишь надо сделать этот процесс осознанным и не бояться возможной катастрофы. Алый Бог прошлого перехитрил сам себя: беспринципная и не ценящая никого и ничего во Вселенной, кроме чужих страданий и власти, личность не сможет воскреснуть, ей не даст прежней воли твоя искренняя любовь к нам и Лоуленду, твои нравственные нормы, твоя совесть и божественные дары. Ведь он будет обладать не только памятью прошлой инкарнации, а и твоими воспоминаниями, пропущенными через призму твоих чувств. Конечно, смешение двух столь разных структур может оказаться болезненным, но не воспринимай этого события через призму страха лишения собственного "я". Ты обогатишь его, а не разобьешь на части.