Лощина, стр. 37

– Похоже, что так, сэр, – ответил Грэйндж, но прозвучало это не очень-то любезно.

– Как вы думаете, почему я взяла этот пистолет? – доверительно спросила его леди Энкейтлл.

– Не имею ни малейшего представления, леди Энкейтлл.

– Я вошла сюда, – вслух размышляла леди Энкейтлл. – Разговаривала с Симмонс о наволочках… и смутно припоминаю, что прошла к камину… Я подумала о том, что пора приобрести новую кочергу для камина…

Инспектор Грэйндж широко открыл глаза. Он чувствовал, что у него голова идет кругом.

– И я помню, что взяла «маузер»… такой хороший, удобный и небольшой револьвер; мне он всегда нравился… и опустила его в корзинку. Я ее только что взяла из цветочной комнаты. Но у меня, понимаете ли, столько всего было в голове… Симмонс… вьюнок в маргаритках… потом я надеялась, что миссис Медуэй сделает сдобного «Негра в рубашке»…

– Негра в рубашке?! – не смог удержаться инспектор.

– Ну, вы понимаете, шоколад и яйца… потом покрыть все взбитыми сливками. Как раз такой десерт к ленчу, который понравится иностранцу.

Инспектор Грэйндж заговорил напористо и резко, чувствуя неодолимое желание прорваться сквозь невидимую тонкую паутину, застилающую перед ним свет:

– Вы зарядили пистолет?

Он надеялся захватить врасплох, может, даже немного испугать ее, но леди Энкейтлл обдумывала вопрос с глубокой сосредоточенностью.

– А действительно, зарядила или нет? Страшно глупо, но я не могу припомнить. Но, очевидно, должна была зарядить, как вы думаете, инспектор? Я хочу сказать, какой толк от пистолета, если он без патронов? Хотелось бы мне точно припомнить, что у меня было в голове?

– Дорогая Люси, – сказал сэр Генри, – таинственные мыслительные процессы, происходящие в твоей голове, приводят в отчаяние даже тех, кто знает тебя не первый год.

Она сверкнула улыбкой в сторону мужа.

– Я в самом деле пытаюсь вспомнить, Генри, дорогой! Иногда делаешь такие странные вещи! Вчера я сняла телефонную трубку и поймала себя на том, что с недоумением смотрю на нее. Я не могла себе представить, зачем она мне понадобилась.

– Очевидно, вы намеревались кому-нибудь позвонить, – холодно заметил инспектор.

– Вы знаете, совсем нет! Я потом вспомнила. Меня удивило, почему миссис Мирз, жена садовника, так странно держит своего ребенка, и я взяла телефонную трубку, понимаете? Чтобы лучше представить того младенца. И я поняла, в чем дело: миссис Мирз держит младенца на другую сторону, потому что она левша.

Люси торжествующе переводила взгляд с одного мужчины на другого.

«Ну что же, – подумал инспектор, – вероятно, бывают такие люди на свете».

Но сам он, однако, не был в этом уверен.

Он понимал, что все это может быть тонкой ложью. Судомойка, например, ясно сказала, что Гаджен держал в руках револьвер. Хотя на это не очень-то можно положиться. Девушка ничего не смыслит в огнестрельном оружии. Слышала разговоры о револьвере в связи с убийством, а револьвер или пистолет – для нее все равно.

Оба, и Гаджен и леди Энкейтлл, указали на один и тот же пистолет, но нет ничего подтверждающего их показания. Собственно говоря, Гаджен действительно мог держать револьвер и возвратить его леди Энкейтлл, а не в кабинет. Похоже, что вся прислуга совершенно околдована этой ненормальной!

А если именно она убила Джона Кристоу? Но почему? Этого он не мог сказать. Интересно, будут ли слуги и тогда выгораживать леди Энкейтлл, потчуя его беззастенчивой ложью? У инспектора было скверное предчувствие, что именно так они и будут себя вести.

А это невероятное заявление, что она не в состоянии вспомнить, для чего положила пистолет в корзинку… Конечно, она могла бы придумать что-нибудь получше. Выглядит так естественно… ни капельки не смущена и не испугана. Черт бы ее побрал, создается впечатление, что она говорит чистейшую правду. Инспектор встал.

– Когда вы вспомните еще что-нибудь, не откажите в любезности сообщить мне об этом, леди Энкейтлл, – сказал он сухо.

– Конечно, инспектор, – ответила она. – Иногда вдруг вспомнишь что-нибудь совершенно неожиданно.

Грэйндж вышел из кабинета. В холле он оттянул пальцем воротник, чтобы немного ослабить его, и глубоко вздохнул. Ему казалось, что он только что выбрался из зарослей чертополоха. Пожалуй, сейчас больше всего ему нужны самая старая обкуренная трубка, пинта [63] эля [64] и хороший бифштекс с картошкой. Что-то простое, но существенное.

Глава 21

Леди Энкейтлл скользила по кабинету, рассеянно трогая указательным пальцем то ту, то другую безделушку. Сэр Генри, откинувшись на спинку кресла, наблюдал за ней. Наконец он спросил:

– Люси, зачем ты взяла пистолет?

Леди Энкейтлл подошла к мужу и грациозно опустилась в кресло.

– Сама не знаю, Генри. Вероятно, у меня была какая-то смутная мысль о несчастном случае.

– Несчастном случае?

– Да, эти корни деревьев, – рассеянно продолжала говорить леди Энкейтлл, – торчащие из земли… так легко споткнуться… могло быть, что, сделав несколько выстрелов по мишени, оставили в магазине револьвера пулю… беспечность, конечно, но люди и в самом деле беспечны. Знаешь, я всегда думала, что несчастный случай – самое простое объяснение содеянному. Потом, конечно, сходишь с ума и обвиняешь себя…

Ее голос совсем замер. Сэр Генри не отрывал взгляда от ее лица.

– С кем должен был произойти несчастный случай? – спросил он так же спокойно и осторожно.

Люси немного повернула голову, с удивлением глядя на него.

– Конечно, с Джоном Кристоу.

– Господи, Люси!..

– О Генри, – сказала она серьезно. – Меня ужасно беспокоит Эйнсвик.

– Понимаю. Все дело в Эйнсвике! Ты всегда слишком сильно любила Эйнсвик, Люси! Иногда мне кажется, это единственное, что ты любишь на самом деле!

– Эдвард и Дэвид – последние… последние из Энкейтллов. И Дэвид не подходит. Он никогда не женится из-за своей матери и… вообще. К нему перейдет Эйнсвик после смерти Эдварда, и он так и не женится, а нас, тебя и меня, уже не станет, прежде чем он доживет до средних лет. Он будет последним Энкейтллом, и все исчезнет.

– Это имеет такое большое значение, Люси?

– Разумеется! Ведь это Эйнсвик!

– Ты, Люси, должна была родиться мальчиком. – Он слегка улыбнулся, так как не мог представить себе Люси не женщиной!

– Все зависит от женитьбы Эдварда… А Эдвард так упрям… Эта его длинная голова, совсем как у моего отца. Я все надеялась, что он забудет Генриетту и женится на какой-нибудь славной девушке. Но теперь вижу, что это безнадежно. Потом я думала, что связь Джона с Генриеттой быстро распадется. Мне казалось, что все интрижки Джона никогда не были продолжительными. Но он действительно любил ее. Я надеялась, что, если Джона не будет на их пути, Генриетта выйдет за Эдварда. Она не такой человек, чтобы жить прошлым. Так что, как видишь, все сводилось к одному – избавиться от Джона Кристоу!

– Люси! Ты не… Что ты сделала, Люси?

Люси Энкейтлл снова поднялась с кресла, вынула из вазы два засохших цветка.

– Дорогой, – сказала она, – неужели ты можешь предположить хоть на мгновение, что я убила Джона Кристоу? У меня была эта глупая идея насчет несчастного случая. Но потом, знаешь, я вспомнила: мы ведь сами пригласили Джона Кристоу, он к нам не напрашивался. Нельзя же пригласить человека, а потом подстроить несчастный случай… Даже арабы крайне щепетильны в том, что касается гостеприимства. Так что, Генри, не беспокойся! Хорошо?

Она смотрела на него со своей неизменной очаровательной, любящей улыбкой.

– Я всегда беспокоюсь за тебя, Люси, – с нажимом сказал он.

– Не стоит, дорогой! Ты видишь, что все в общем-то к лучшему. Джона нет. Это мне напомнило, – раздумчиво проговорила Люси, вспоминая, – того человека в Бомбее [65], который был так ужасающе груб ко мне. Через три дня его переехал трамвай.