Первые уроки, стр. 17
– Старой Матти?
– Я же говорила, у нее муж был предыдущим управляющим. А потом Ирк умер, и господин прислал сюда Этора. Разве вы не помните? Ваш муж говорил…
– Все я помню, – выкрутилась Аля. – Я просто тогда о другом думала… Вот. Едем!
Интересно, сколько лет этой женщине, если она – старая Матти?
Марта высунулась из окна кареты и крикнула поворачивать налево.
А Аля задумалась, как прийти здесь в гости? Вот просто так вломиться и заявить: «Здрасте, я ваша тетя, вот вам гостинчик – обезьяна, а вообще мне нужна ваша помощь?»
Вряд ли здесь это оценят.
Но если другого выхода не останется, Аля так и сделает.
Помог случай. Где-то рядом раздался детский крик. И Аля повернулась туда.
– Стой! – рявкнула Марта кучеру. Аля открыла дверцу кареты и кое-как поползла наружу.
Ох, тяжко жить на свете этом всем, кто больше ста кило…
Дети бегали по улице. Дети же. Толкаться, пихаться и прочее – для них норма. А вот карета – это что-то новенькое.
Один из детей взобрался на забор, чтобы разглядеть карету получше. И благополучно упал оттуда. Все бы обошлось, но…
Откуда, откуда там взялась эта деревяшка? Кто-то принес ее как дубинку? Сломал что-то? Выронил из поленницы? Или просто… Аля помнила, как в одной из деревень складывали поленницу не во дворе, а перед забором.
Неожиданно острый кусок дерева полоснул ребенка по ноге, оставив глубокую рваную рану. А кричал его товарищ, видя, как из раны потекла алая кровь. И все это происходило буквально в десятке метров от Али.
И тут начали действовать рефлексы. Забыто было все. Новое тело. Обстоятельства переноса. Окружающий мир. На колени перед ребенком опустилась не графиня Лилиан Иртон. Не безмозглая попаданка.
На грязной земле стояла одна из лучших учениц Рязанского мединститута. Алевтина Владимировна Скороленок. И плевать на новое тело, на Средневековье… Есть человек, которому она должна помочь. Это главное.
И голос ее был мягким и успокаивающим.
– Ну чего вы переполошились, цыплята? Все будет хорошо. Вы же согласны, что настоящий мужчина должен уметь терпеть такую небольшую боль? И шрамы мужчину только украшают. Правда?
Она говорила какую-то чушь, и осторожно отводила руки ребенка от раны.
По первым прикидкам, ничего особо трагичного. Перелома нет. Артерия не задета. Просто распорота кожа, и слегка повреждена мышца. Но надо наложить швы и продезинфицировать. Обязательно.
– Госпожа?
Рядом стояла верная Марта. Кучер переминался с ноги на ногу.
Аля сверкнула глазами.
– Ты… как тебя там? Жак?
– Жан.
– Плевать. Бери ребенка на руки и неси… Куда бы…
– Ко мне в дом, – подсказал неожиданно красивый и глубокий голос.
Аля машинально обернулась.
– Вы кто?
– Эмма Матти, ваше сиятельство.
Аля кивнула.
– Жан, бери ребенка и неси в дом к Эмме. Живо. Эмма, мне нужны самая тонкая иголка, шелковая нитка… можно выдрать из моей одежды штук пять, крепкое вино, горячая вода, чистые тряпки. Обеспечите?
Эмма только кивнула.
Глава 3
Разбор полетов и залетов
Аля работала.
Красиво, уверенно и спокойно. Ребенок после бокала крепкого вина был в полубессознательном состоянии. И девушка промыла рану, зашила ее, вывела дренаж и наложила повязку. Все быстро, ловко, аккуратно.
Учителя могли бы ею гордиться. Не прошло и часа, как все было сделано. Ребенок спал на лавке в углу, укрытый теплым одеялом. Эмма обещала приглядеть за ним до возвращения родителей. А Аля в свою очередь пообещала приезжать каждый день и осматривать его. Она бы вообще забрала маленького пациента в замок, но… куда? Что? Как? И положено ли так делать графине? И так уже Марта ахала, поражаясь ее действиям.
И Эмма тоже…
При ближайшем рассмотрении Эмма Матти оказалась милой женщиной лет пятидесяти – пятидесяти пяти с яркими и умными карими глазами. В ее темных волосах кое-где мелькали ниточки седины, но осанка была по-молодому прямой и ровной. По ее платью было видно, что она знавала и лучшие времена. Но даже сейчас ее одежда была… ну не безупречной, но довольно-таки чистой. Просто серого цвета. Аля несколько минут просто смотрела на нее, размышляя, как бы начать, а потом махнула рукой.
– Я к вам и ехала, милая Эмма.
Вдова Матти была явно ошарашена таким заявлением. Но Аля улыбнулась еще дружелюбнее:
– Я понимаю, мое появление для вас неожиданно. Но я вам сейчас все объясню. Посидим в карете, на воздухе – или у вас дома? Вы не волнуйтесь и ничего худого не думайте. Я приехала сюда к вам, потому что слышала о вас много хорошего.
– И что же?
Аля еще раз уверилась, что женщина умна. И кивнула.
– Многое. Что вы были женой предыдущего управляющего, например. И что при нем такого бардака здесь не было. Скажите, вам не обидно видеть, как все, что создавал ваш муж, идет прахом?
Этого хватило.
Вот так, с помощью двух женщин, и началось постепенное вживание Али в новый мир.
Эмме Матти она честно призналась, что после потери ребенка не может жить, как прежде. И для начала хочет навести порядок в поместье. А потом заняться и деревнями, которые принадлежат Иртону. Всего их, по рассказам Марты, было пять штук.
И честно говоря, в каждой, вот в каждой, царили грязь и нищета.
На взгляд Али – вообще жуткие. Джес, граф Иртон, в основном проводил время в столице. Налоги он поручил собирать своему управляющему. В Иртон, как уже было сказано, наведывался раз в год для встречи с женой. И то с целью осеменения. А сделав ей ребенка, удирал прочь. Правда, пока детей у нее не было. К огромному счастью Али. Честно говоря, бросить ребенка, пусть он ей и не родной по духу, она не смогла бы. А встреча с мужем тоже пока в планах не значилась.
Управление поместьем было доверено управляющему. А тот воровал все, что можно и нельзя.
Эмма чуть ли не со слезами на глазах рассказывала такое, что Алю охватил ужас.
Здесь ходили три вида монет. Золотая корона. Серебряный скипетр. По отчеканенным на монетах символам. И медяшка. Соответственно, из меди. В золотом было двадцать серебреников. В серебренике – пятьдесят медяшек.
Зарплата горничной в месяц составляла до двадцати медяшек. Воина – серебряный. За три медяшки можно было купить мешок репы. Еще за две – чуть ли не кубометр дров.
Управляющий умудрился обложить всех крестьян мало того что барщиной. Они обязаны были выплачивать по десять скипетров с каждой деревни. Каждый месяц.
Кое-как они крутились, но… Управляющий еще и форменным образом обдирал Иртон. И поместье, и графа. Например, приписывал к счетам энные суммы. Которые, стоило Але начать складывать в столбик, тут же выползали на свет божий. Или писал, что купили то-то и то-то, а этого не оказалось в кладовках.
Возможно, Джес Иртон ничего и не замечал. А Аля воспринимала это дело так: если она сюда попала, надо помочь людям. Она бы еще мягко обошлась с управляющим, но Эмма добавила, что с некоторых семей он брал налог девушками. И по слухам, продавал их рабовладельцам, корабли которых плавали вдоль побережья.
А чтобы ему не мешали, распустил по домам даже замковую стражу и часть прислуги, хотя той и было-то двадцать человек. Десять стражников, они же вояки, и десять слуг… Типа жалованье вам платить не будут. Хотите – живите в деревне, хотите – идите на заработки. А пожалует господин граф, скажем, что стражники берег патрулируют. Или по деревням сидят, бандитов ждут. Одним словом, лапшу на уши своему хозяину Эдор вешал профессионально. И Але бы повесил. Но не успел. Графу и в голову не приходило отправиться говорить с людьми. Что может быть интересного в деревнях? Вот охота в лесах – это да! Это вещь! А Але пришло.
Воровство, роспуск дружины, расплата девчонками…
Узнав об этом, Аля форменным образом рассвирепела. Будь она в своем теле, она бы разобралась с управляющим очень быстро и конкретно. А именно сделала бы из гада отбивную. И продолжала бы делать, пока он не вернет все деньги.