Том 4. Пожиратели огня (с илл.), стр. 83

Установлено также официальными документами, что сначала австралийцы очень охотно принимали европейцев и усердно работали на них, не проявляя ни малейшей враждебности, и только впоследствии, в силу возмутительного отношения к ним англичан, они озлобились и начали выражать протест против насилия, коварства и бесчеловечности завоевателей.

Официально установлены следующие возмутительные факты:

1) лейтенант Мур приказал стрелять в мирную толпу туземцев, состоящую из мужчин, женщин и детей, проходивших неподалеку от его жилища, просто ради забавы;

2) солдаты и вообще все переселенцы, находясь в лесах на охоте, имели обыкновение стрелять в попадавшихся им навстречу туземцев;

3) некоторые зажиточные колонисты убивали туземцев для того, чтобы кормить их мясом своих собак;

4) англичане вырывали у туземцев их младенцев и для забавы кидали их в пламя костров, иногда на глазах обезумевших от ужаса матерей…

У англичан испокон веков существуют два способа колонизации стран: если они захватывают в свои руки такую страну, как Индия, где их единоплеменники не могут управляться с землей по чисто климатическим условиям, они поощряют увеличение туземного населения с тем, чтобы превращать его в рабочую силу, которую они эксплуатируют всеми средствами, не говоря уже об обложении их непосильными податями; если же они овладевают такой страной, как Австралия или Тасмания, где белые могут преуспевать без посторонней помощи, то там они истребляют всеми средствами туземцев, не зная ни совести, ни сожаления.

Нагарнуки так же, как и береговые жители, не избежали этих массовых истреблений со стороны колонизаторов. Еще сто пятьдесят лет тому назад их насчитывалось до двадцати пяти тысяч, а в 1869 году оставалось всего только пятьсот душ, в том числе женщин и детей. В настоящее же время осталось только несколько разрозненных семей. Таким образом погибло славное, здоровое и красивое племя туземцев, правда, стоявшее еще на первых ступенях цивилизации, но, как мы сейчас увидим, не более суеверное и дикое, чем все остальные расы, достигшие впоследствии высших ступеней цивилизации.

XII

НАГАРНУКИ ЖИВУТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО охотой и рыбной ловлей; они не возделывают землю, хотя и питаются известными кореньями, например, иньяма и таро, растущими только в Центральной Австралии в окрестностях озера Эйр. Здесь же встречается и artocarpus, род хлебного дерева, о существовании которого в Австралии долго спорили. Туземцы знают также некоторые сорта трав и листьев, которые они употребляют в пищу, как мы салат и шпинат. Таким образом, пища нагарнуков довольно разнообразна и обильна, что в значительной мере влияет на красоту их телосложения и общее физическое развитие, а наряду с этим и на умственное развитие, как это обычно бывает.

Как известно, чтобы выполнять какую-либо работу, физическую или умственную, человеку в соответствии с законами природы нужна пища для восстановления его сил. И чем обильнее и питательнее эта пища, тем бодрее и сильнее чувствует себя человек, тем лучше развиваются все его способности; чувствуя в себе избыток сил, человек ищет им применения. Когда же пища недостаточна, человек слабеет и телом, и духом; вместо того, чтобы совершенствоваться, он падает все ниже и ниже, опускаясь почти до уровня животного.

Нигде эта истина не подтверждается с такой ужасающей ясностью, как именно в Австралии.

У нагарнуков, находившихся в благоприятных условиях, даже социальные идеи достигали уже известной высоты; так, например, брак, усыновление, родительские чувства и общественные чувства признавались всеми представителями этого племени; даже понятия об обязанностях и чести стояли у них довольно высоко.

Согласно установленному обычаю, присущему отнюдь не только этому племени, а встречающемуся у весьма многих примитивных народов, молодой воин, получивший посвящение посредством Священного Огня и, следовательно, причисленный уже к взрослым, силой похищал себе жену из одного из соседних племен. Но это применение силы давно уже стало у нагарнуков простой формальностью; на самом деле о браке договаривались заранее, по обоюдному соглашению между родителями молодой четы.

После похищения и примирения обоих семейств праздновалось бракосочетание; будущих супругов с торжеством отводили в хижину Священного Огня, где Оуэнук, или один их хранителей Священного Огня, сыпал им на голову раскаленные красные уголья, после чего клал по маленькому красному уголечку каждому из них на язык.

Почти та же церемония проделывалась и над новорожденными, с той только разницей, что угольки, которые им клали на язык, были уже несколько потухшие.

Мы уже видели, какую важную роль играл у них огонь и в похоронных церемониях, и если бы несчастный Менуали пал неподалеку от своей большой деревни, Виллиго должен был бы сходить за огнем в хижину Священного Огня и зажечь от него свой факел, которым он поджег бы погребальный костер.

Вообще у нагарнуков ни одна церемония, ни одно семейное торжество или общественное событие, ни один договор не обходились без содействия Священного Огня, скреплявшего своей силой всякий договор, обязательство и клятву.

Если нагарнук клялся Священным Огнем, то на его клятву можно было смело положиться.

Все это имеет, без сомнения, много общего с обычаями и верованиями огнепоклонников Персии и Индии.

Если совершалось преступление и виновник не был пойман на месте, то устраивался своего рода «Божий Суд», посредством огня. Прежде чем Совет Старейшин устанавливал степень и род наказания за данную вину, необходимо было, чтобы кто-нибудь из представителей племени выступил в качестве обвиняемого, после чего самый факт виновности устанавливался путем свидетельских показаний и предварительного следствия, затем в назначенный день и час обвинитель и обвиняемый препровождались в хижину, где поддерживался Священный Огонь; оба пребывали там в сокровенной беседе с Верховным Хранителем Священного Огня, после чего в присутствии всей собравшейся толпы Оуэнук, или Аруэнук, наполнял рот того и другого, обвинителя и обвиняемого, горячими угольями, и те, закрыв рот, должны были продержать их там до тех пор, пока верховный жрец не сосчитает дважды пять на пальцах своих рук. После этого они должны были раскрыть свои рты, и тот, у кого во рту оказывались ожоги, считался виновным либо в деянии, либо в клевете, а Совет Старцев присуждал ему соответствующее наказание.

Понятно, что тут возможна была некоторая сделка и виновным чаще всего оказывался тот, кто был менее щедрым во время предварительного совещания с Хранителем Священного Огня.

Многоженства у нагарнуков вовсе не было, и брак не расторгался даже в случае смерти одного из супругов. В этом отношении права мужчины и женщины были совершенно равны; никто из них не имел права избрать себе второго мужа или вторую жену без особого разрешения Верховного Совета Старейшин, и то только в том случае, если усопший или усопшая не оставили потомства. Тогда вдовец или вдова получали разрешение избрать себе второго супруга или супругу для восстановления потомства умершего, и перворожденный ребенок считался ребенком умершего и его наследником; достигнув совершеннолетия, он должен был прежде всего отпраздновать тризну по усопшему, и если умерший по каким-либо причинам считался блуждающей душой, наследник обязан был достать ему тело, в котором душа умершего могла бы переселиться в лучшее царство и войти в страну предков. Этот обычай давать сына умершему существовал также в Индии и во многих частях Азии.

Последующие дети считались уже детьми действительного отца и матери. Но любопытно, что брачная церемония посредством Священного Огня устраивалась лишь после рождения сына, а до того времени новый супруг считался лишь заместителем первого, и первый брак оставался в силе.

Все нагарнуки были хорошими супругами и прекрасными, нежными отцами, любящими и заботливыми. На охоту и рыбную ловлю ходили только одни мужчины, так же как и на сбор кореньев, съедобных растений и листьев. Женщины же постоянно пребывали дома, заботясь о детях и хозяйстве. При переходах или переселениях матери несли на руках малых ребят, о старших же заботились отцы. Всю домашнюю утварь и имущество также должны были нести на себе женщины, потому что для мужчины считалось унизительным нести что-нибудь, кроме оружия и принадлежностей охоты или рыбной ловли.