Том 4. Пожиратели огня (с илл.), стр. 132

Как читатель знает, старый перевозчик был телом и душой предан Ивановичу и по просьбе последнего обязался захватить в плен графа Оливье и его друзей, чтобы затем доставить их под надежным конвоем на суд Невидимых в монастырские подземелья. Теперь путешественники сами отдали себя в руки хитрого старика, и тому стоило закрыть все входы и выходы своего дома, похожего на крепость, чтобы Оливье и его друзья очутились, как в мышеловке.

План был так прост, что не мог не удаться.

Но случай и тут спас князя и его друзей.

Проходя по двору, он заметил, что какой-то странник все время бродил около избы, видимо стараясь привлечь внимание молодого князя. Наконец он сделал ему какие-то знаки и достав из-за пазухи записку, проворно подложил ее под камень у самых ворот, а сам, не оглядываясь, быстро направился к берегу реки, где вскоре скрылся в прибрежных камышах.

Заинтересованный поведением странника, Свечин понял, что оставленная под камнем записка предназначалась ему.

Он ленивой поступью прошелся по двору и, выйдя за ворота, где его за забором никто не видел, быстро нагнулся и, приподняв камень, схватил записку. Затем, внимательно осмотревшись по сторонам, развернул ее и прочел:

Не давая себе труда разгадать смысл этих слов, князь взглянул в ту сторону, где скрылся странник, и увидел руку, махнувшую высоко над камышами.

Князь все тем же ленивым, беспечным шагом направился к берегу.

— Остановитесь здесь, ваше сиятельство, — вдруг раздался подле него голос, — здесь нам удобнее всего поговорить! Сделайте вид, будто любуетесь видом за рекой!

В этом месте трава и ковыль росли так густо, что Свечин не мог видеть своего собеседника.

— Кто ты такой и что значит эта записка, которую я только что прочел?

— Вы можете вполне положиться на меня: я уже более месяца слежу за всем, что здесь делается, по приказанию Хашима-Баши, — отвечал странник. — Я знаю все тайные замыслы Невидимых. Атаман ждет вас в полусутках пути отсюда; это он вручил мне эту записку, чтобы вы вполне поверили мне.

— Что же ты мне скажешь?

— Черни-Чаг предатель, ваше сиятельство! Это — приспешник Ивановича, самый преданный его клеврет на всем Урале!

— Я так и думал!

— Он недаром предложил вам гостеприимство: вас хотят схватить в эту самую ночь и выдать Ивановичу!

— Ты в этом уверен?

— Клянусь всем святым, что говорю истинную правду!

— Я верю. Но что же ты мне посоветуешь сделать?

— Уезжайте, ваше сиятельство, уезжайте сейчас; изба Черни-Чага, как вы сами видите, подобна крепости, и при малейшем подозрении все выходы из нее будут разом закрыты. Кроме того, все здешние крестьяне на стороне ваших врагов. Скорее на коней, а когда Черни-Чаг и его молодцы увидят вас с оружием в руках и на конях, то не посмеют пойти на вас со своими кольями и рогатинами!

— Это все, что ты имеешь мне сказать? — спросил князь.

— Как только вы и ваши табунщики будете все в сборе, скачите вверх по реке. В нескольких шагах отсюда я буду ждать вас, чтобы провести к атаману!

— А как тебя звать?

— Захар!

— Хорошо, Захар, я тебя не забуду!

— Спешите, сударь, спешите, не то будет поздно: Черни-Чаг, ушедший в село собирать мужиков, каждую минуту может вернуться.

Трава и тростники зашелестели, и князь увидел, как его собеседник, согнувшись дутой, бегом бросился к реке, а затем побежал вверх по течению. Тогда князь поспешно вернулся в избу, разыскал Степана и в присутствии молодого графа в кратких словах изложил ему положение дел. Решено было уехать, не теряя ни минуты; старый табунщик взялся оседлать коней, не возбудив ни в ком подозрения. С этой целью он пошел в общую заезжую избу, где находились табунщики, и стал сердито пробирать их за то, что они до сих пор еще не купали лошадей, а затем погнал их на реку. Здесь, в густых камышах, люди поспешно оседлали коней, а Степан все ходил и ворчал, чтобы отвлечь от них внимание домашних Черни-Чага.

Тем временем Оливье и князь мимоходом предупредили своих друзей, прося их быть готовыми каждую минуту вскочить на коней в полном вооружении, по возможности неожиданно для Черни-Чага и его людей. Повозка была выведена и запряжена и люди готовы, когда князь со своими друзьями вошел в общую избу. Бегло окинув взглядом своих табунщиков и опросив, все ли в сборе, князь вышел на крыльцо. Из-за кустов вывели и подвели его коня. Князь поднял вверх свой хлыст; то был сигнал к отъезду. В один момент все были в седле.

— Вперед! — скомандовал князь. — Покажем этим негодяям, что мы их не боимся!

Едва только путешественники выехали из ворот, как по дороге из села показался Черни-Чаг. Завидев князя и его людей, он весь вспыхнул от злобы и, забыв всякую осторожность, крикнул своим людям:

— Чего вы зеваете! Запирайте ворота! Живо!..

Услыхав эти слова, князь дал шпоры коню и решительно подскакал вплотную к перевозчику.

— Что? — грозно крикнул он. — Что это значит?! Да разве ты смеешь помешать нам уехать, когда нам вздумается?.

Голос его дрожал от бешенства.

Перевозчик понял свою ошибку и тотчас поспешил исправить ее.

— Как, ваше сиятельство на коне, в такое время? — воскликнул он с самым неподдельным изумлением. — Верно, мухи доняли вас… Ну, я и приказал закрыть ворота…

При виде такой наглости князь подумал, что лучше оставить дело так, как есть. Быть может теперь, когда замысел его не удался, перевозчик побоится открыто выступить против них и объявить себя сторонником Ивановича, а потому молодой князь, сделав вид, что поверил Черни-Чагу, сказал:

— Если так, то нам надо извиниться перед тобой, старик, что мы так внезапно вынуждены покинуть твой гостеприимный кров! Но мы только что получили вести, которые заставляют нас сейчас же продолжать путь!

— Помилуйте, ваше сиятельство, вам ли передо мной извиняться?! Ваша воля, оставаться или уезжать… Оно, конечно, жаль, что вы нашего хлеба-соли не откушали… Но, видно, не судьба…

— Да, на этот раз никак нельзя; но на обратном пути мы твоего хлеба-соли отведаем, а теперь прощай!

Князь пришпорил коня и выехал со двора, а за ним последовали и остальные. Черни-Чаг раболепно поклонился господам, а затем, злобно хмурясь, прошел в избу.

Руководимые Захаром, наши путешественники в ту же ночь добрались до лагеря Митьки, где все до последнего обмотали свои лица черными тряпками, как Черные Всадники. На наскоро созванном совете ввиду необычайных обстоятельств решено было немедленно атаковать монастырь, прежде чем Черни-Чаг успеет известить Ивановича о случившемся.

И спустя несколько минут маленький отряд Черных Всадников, мнимых и действительных, несся уже по направлению к развалинам монастыря.

XXIII

А ДЖИЛЬПИНГА ВСЕ ЕЩЕ НЕ БЫЛО. ЧТО ЖЕ делал этот благородный лорд в то время, когда его друзья шли навстречу опасности?

Не беспокойтесь, читатель, Джон Джильпинг не посрамил своего имени.

Благополучно возвратившись в село вместе с Томом, он терпеливо выждал, пока пронесся ураган, чуть было не погубивший его друзей, а затем, взяв опытного проводника, направился прямым путем к перевозу.

Целебная мазь из бараньего сала, яичных желтков и каких-то трав оказала благотворное влияние на поврежденные части тела британского подданного; последний значительно повеселел и, взобравшись на спину возлюбленного Пасифика, не спеша двинулся в путь.

Первую ночь пришлось ночевать в открытой степи, и Джильпинг уснул сном праведника в своей маленькой походной палатке, но каково было его изумление, когда, проснувшись поутру, он обнаружил, что его проводник исчез!

Однако, вспомнив, что в Австралии с ним и не то еще бывало, храбрый британец не пал духом, а, плотно позавтракав припасами из своей дорожной сумки, развернул карту уральских степей и с помощью своего компаса точно определил направление, по которому они должны были следовать, чтобы добраться до перевоза.