Том 1. В дебрях Индии (с илл.), стр. 133

— Куда же вы? — спросил удивленный губернатор. — А ваш реванш?

— Если вам так уж хочется, я могу дать вам его через час, — холодно отвечал ему Бертье. — Но я должен прежде всего обуздать маркиза де Лотрека, который принимает меня, по-видимому, за круглого идиота.

— Что вы говорите, мой милый Бертье? — спросил губернатор, лицо которого сделалось сразу багровым.

Старый полковник повторил свою фразу, резко отчеканивая каждое слово, и, направившись к дверям, быстро распахнул их. Сипай штыком преградил ему дальнейший путь.

— Что это значит, Сами? — спросил старик, дрожа от гнева.

— Приказ моего капитана! — отвечал бедняга, не изменяя своей позы.

— По приказу, написанному губернатором, — отвечал капитан де Монтале, появляясь в коридоре.

Что еще могли сказать эти исполнители своей службы? Авторитет губернатора безграничен, и собственноручно написанный им приказ заставлять всех повиноваться. Бертье обернулся.

— Итак, господин губернатор, вам мало того, что вы насмеялись надо мной, — вы хотите еще обесчестить меня? Смотрите, вот… Читайте! — И он бросил губернатору вторую часть депеши.

— Какое мне дело до этого! — отвечал де Марси, затронутый за живое словами старого солдата. — Пока вы не приняли официально власть и не поселились во дворце, здесь, кроме меня, нет другого губернатора.

— Вы правы, сударь, — отвечал Бертье, — но слушайте меня внимательно, — и он вынул из кармана револьвер. — Не бойтесь, я не убийца… Да, слушайте меня хорошенько. Если вы сейчас же не прикажете пропустить меня, я размозжу себе череп на ваших глазах и на глазах де Монтале. Франция узнает, что я лишил себя жизни у вас, потому что вы мешали мне исполнить свой долг.

И он поднес дуло револьвера к своему лбу. [31]

— Остановитесь! — крикнул де Марси, восхищенный таким героизмом.

Затем, обратившись к де Монтале, он произнес:

— Господин капитан, я беру назад отданное мною приказание; пропустите полковника.

Полковник, как безумный, бросился к выходу и направился прямо в казармы…

Спустя несколько часов после этого Утсара, падиал и карнак спешили в Биджапур с вестью о новой неудаче.

VI

НAM НЕОБХОДИМО ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД и рассказать о целом ряде событий, произошедших в течение тех суток, которые факир и падиал провели в Колодце Молчания.

В конце первой главы этой части мы оставили Кишнайю в глубоком раздумье. Придя к своим приверженцам, которые ждали его с нетерпением, он поделился с ними своими опасениями. Он был почти уверен, что брахматма присутствовал при его разговоре с вице-королем и знал поэтому все их махинации. Необычайное движение, замеченное шпионами в Джахара-Бауге, указывало на то, что вождь общества готовит какую-то экспедицию, направленную, конечно, против них. Необходимо действовать немедленно, и Кишнайя поспешил вернуться к ним, чтобы вместе обсудить, какие принять меры. Им незачем было скрывать от себя, что они не могут положиться на окружающих слуг; ни один из факиров не согласится идти против брахматмы, как только последний откроет им всю истину. Весьма возможно, что они и теперь уже все знают; он заметил, например, у Варуны недоверчивый тон, чего раньше тот никогда не смел показывать; при таких обстоятельствах весьма легко может случиться, что весь самозваный Совет Семи в пять минут попадет в мышеловку, не имея возможности оказать какое-либо сопротивление.

В эту минуту вошел Варуна с докладом, что падиал бежал; факир нашел обе плиты открытыми, а потому не может быть и тени сомнения в том, что помощь пришла к заключенному извне.

— В таком случае мы ничего не узнаем, — сказал Кишнайя, когда факир вышел. — Я нарочно приказал похитить падиала, чтобы выяснить у него, в каких отношениях он находится с брахматмой. Я узнал недавно, что он изменяет нам в пользу последнего, и возможность убедиться в этом теперь ускользнула от нас… Заметили вы равнодушие, с каким Варуна сообщил нам эту новость? Я едва сдержал свой гнев… Не следует принимать резкие меры в данный момент, но мне бы очень хотелось отправить его туда, откуда только что улизнул ночной сторож.

— И ты хорошо поступил, Кишнайя! — сказал Тамаза, старый, опытный и хитрый тхуг, который вместе со своим главарем был душой Совета Семи. — Это послужило бы только тому, чтобы они скорее приступили к исполнению задуманных против нас планов. Мое мнение, что этот побег подтверждает все твои подозрения и показывает, как важно было не допустить допрос падиала.

— А Утами, единственный, кому я доверял, исчез с самого утра…

— Если его не убили, чему я расположен верить, — продолжал Тамаза, — то он перешел на сторону врага. Верь мне или не верь, Кишнайя, но сейчас некогда терять время на бесполезные слова; надо перехитрить наших врагов и действовать.

— Что можно сделать с одними нашими силами?

— Ты ли, Кишнайя, с твоим изворотливым умом, задаешь мне такой вопрос? Неужели ум спит у тебя и ты не видишь, что предпринять?

— Мой план уже давно готов, я хотел лишь узнать твое мнение, прежде чем приступить к его исполнению… Каков твой план?

— Между нами нет сторонников постыдного бегства. Отправляйся к своему союзнику, английскому вице-королю; расскажи ему обо всем, и он даст тебе батальон, чтобы окружить Джахара-Бауг. Через десять минут нам нечего будет опасаться наших врагов.

— Об этом думал и я, Тамаза! Но ты не боишься, что англичанин отклонит мою просьбу?

— Почему?

— Слух об этом аресте распространится не в одном только Биджапуре; Нана-Сахиб, пребывающий теперь в состоянии обманчивого спокойствия, также узнает об этом, и тогда его не взять. Сэр Лоуренс знает это, и потому он до сих пор не хотел захватить брахматму. Для него несравненно важнее поимка Нана-Сахиба, чем уничтожение общества Духов Вод.

— Вопрос серьезный, действительно! Но поимка вождя восстания сделается совершенно невозможной, если мы будем побеждены.

Кишнайя не успел ответить старому тхугу — портьеры, закрывавшие дверь, раздвинулись, и на пороге показался дежурный факир.

— Что случилось? — спросил с тревогой Старший-Из-Трех.

— Во дворце англичан сильное волнение; мы отправились навести справки к слугам-туземцам и узнали, что полковник Уотсон, начальник полиции, найден умирающим в своей постели с Кинжалом Правосудия в груди… Вице-король в страшном гневе. Мы слышали, проходя мимо открытых окон дворца, как он кричал своим людям: «Сто долларов тому, кто приведет мне Кишнайю».

— Чему ты улыбаешься? — спросил предводитель тхугов; он принял это за намек на себя и покраснел под своей маской.

— Английский сахиб может предложить еще больше и не разорится.

— Я не понимаю тебя.

— Как, сахиб, ты не знаешь Кишнайю?

«Если ты его знаешь, ты умрешь», — подумал тхуг, судорожно сжимая рукоятку своего кинжала.

— Кишнайя, — продолжал факир, — был предводителем злодеев-душителей, которые наводили ужас на всю провинцию; но месяцев шесть тому назад его повесили с двумястами его товарищей.

— Ага! — воскликнул тхуг, успокоенный этими словами, — а какое отношение может иметь Кишнайя к смерти полковника Уотсона?

— Я знаю об этом не больше твоего, сахиб; я только повторил слова великого вождя англичан.

— Хорошо, можешь идти к своим товарищам. Скажи им, чтобы они не уходили из караульного зала.

Не успел факир выйти, как Кишнайя воскликнул с мрачной радостью:

— Брахматма сделал неосмотрительную глупость, отдав приказание исполнить приговор, произнесенный прежним Советом против Уотсона; теперь месть в наших руках. Подождите меня здесь, я иду к вице-королю.

И не дожидаясь ответа своих товарищей, Кишнайя бросился в потайной ход, который вел к Лоуренсу. Пройдя через потайное отверстие, он снова закрыл его и с минуту не показывался из-за портьеры.