Король на площади, стр. 39
– Умно! – выдохнул князь с восхищением. – Ай да дочка, вся в меня! Умно, скажи же?
– Умно, – согласился он. Что отрицать: и умница-разумница, и воспитанная-превоспитанная, и при всех, как говорит Эрик, женских достоинствах… Только что это меняет?
– А вот скажи ты нам, – теперь Рагнар взялся уже за дочку, – какая такая шлея тебе под хвост попала, что ты удрать от нас с Силвером задумала?
«От нас», отметил он. Ну уж нет, княжеский папа, ты нас в одну-то семью не записывай! Ибо бесполезно. Он ожидал, что Эмма будет опять бормотать нечто невразумительное, как тогда, когда он задал ей точно такой же вопрос. Но княжна ответила просто, не задумываясь:
– Я струсила.
Пауза.
– Струсила? – повторил князь и вопросительно поглядел на него как бы в поисках объяснений. Он едва заметно пожал плечами: и самому, мол, интересно и непонятно.
– Прости, отец. Я подвела тебя. Подвела нас всех.
Князь засопел. Он все глядел и глядел на свою дочь с сомнением, как бы подозревая, что его дурят.
– Струсила? Ты?! Да ни в жизнь не поверю!
Эмма не сводила с отца глаз. Они вновь начали наливаться слезами, и Рагнар, раздраженно махнув на дочь рукой, повернулся к Силверу.
– Женщины! – сообщил, пожимая плечами, словно тяжелый вердикт эскулапа вынес. – Иногда как напридумывают чего несуразного вовсе, вобьют себе в головы, а потом вот такое и… Вот ты что думаешь, у нас с Марией сразу все срослось? Мы…
Не желая вникать в семейную историю Волчьего князя, Силвер перебил:
– А вы знаете, что ваша настоящая принцесса и замужем уже успела побывать?
Эмма метнула в него укоризненный взгляд, и он – вот странно! – ощутил себя на мгновение виноватым. Рагнар развернулся к дочери всем корпусом.
– Да?!
Та кивнула.
– Ишь ты! А чего ж с зятьком меня не познакомила?
– Он умер.
– Поди, вертопрах какой? Художник? Умер – ну и хорошо, – спокойно сказал князь. – А то бы я его на рее собственными руками вздернул. Ишь чего удумал, моей дочурке голову дурить!
Подумал и вновь развернулся к Эмме. Спросил – даже с надеждой:
– А может, у меня тогда и внучок уже имеется? Или хоть внучка какая-никакая?
– Нет, батюшка.
На этот раз Рагнар похлопал ее по плечу уже с сочувствием.
– Ну ничего, в следующий раз обязательно получатся. Дети – они такие, приходят, когда их никто не ждет!
Правильно расценил выражение лица Силвера, потому что расхохотался:
– А ты что же, девственницу в жены ждал? Так тогда тебе в другом месте невесту надо было искать! У нас девки знаешь какие – у, огонь! Если уж кого из парней выберут – за волосья тащи, не отцепятся. А сыночка родит – живо замужем окажется, ибо настоящая женщина, плодовитая! Это тем, – он благодушно махнул полуобглоданной костью на короля, – кто сравнения по мужеской части боится, непременно девица требуется. Чтобы других мужчин не знала. А мы-то на девственности не повернуты, – Рагнар подмигнул зорким серым глазом под мохнатой бровью, – хотя и с удовольствием ее лишаем, гы-гы!
Не выдержав, Силвер глянул на Эмму – та смотрела на него, криво улыбаясь. Улыбку ее можно было понять двояко. Да, говорила эта улыбка, извиняясь, мой отец таков! Да, утверждала эта улыбка с вызовом, – я такова! И что?
Тихой воде не верь…
Да и ничего, ответил он взглядом. Что мне до вас вообще за дело? Кого ты там до своего Агнази любила, кого после…
Но только вот чего же ты все-таки испугалась или что себе напридумывала и потом испугалась? Раз твой отец не спрашивает, придется задать вопрос мне.
Но едва он открыл рот, как Рагнар сказал:
– А не пойти ли тебе, дочура, спать? А мы тут с королем по-своему, по-мужски потолкуем.
Эмма с сомнением перевела взгляд с отца на Силвера, но все-таки послушно поднялась. Прошелестела: «Спокойной ночи, ваше величество, спокойной ночи, ваше сиятельство», – и тихо удалилась.
А вот теперь князь всерьез возьмется за его обработку: растолкует про сложную международную обстановку на полустрове, про выгоды от этого брака для обеих сторон, про скрытые и открытые достоинства своей дочуры…
Но Рагнар улыбался ему заговорщицки:
– А не надраться ли нам, Силвер? Как тогда на Пике, а?
И он почувствовал, как губы растягивает ответная ухмылка. После снятия осады они несколько дней беспробудно пили. Такого жуткого пойла и такого жестокого похмелья у него не было ни до, ни после. Но те три дня были просто… феерическими.
– А почему бы и нет?
Глава 6. В которой происходит межгосударственная попойка
– Они заперлись во внутренних покоях и выкладывают друг другу государственные секреты!
Господин полицмейстер, обычно крайне аккуратно одетый и волосок к волоску причесанный, выглядел сейчас всклокоченным и помятым – видимо, с трудом вырвался из гостеприимных рук запивших владык. Но избежать насильственного вливания ему явно не удалось: от него отчетливо разило свежим винным духом. Язык слегка заплетается, глаза блестят, рыжие волосы стоят дыбом – то ли от ужаса, то ли потому, что его за них основательно оттаскали…
– Я пытался остановить его величество, но знаете, куда он меня послал, знаете?!
С трудом сдерживая улыбку, я успокаивающе похлопала Фандалуччи по руке.
– Точного направления не знаю, но догадаться могу. Не расстраивайтесь так. Когда они протрезвеют, вряд ли кто из них вспомнит, о чем вообще шла речь!
– Остается только на это и надеяться, – пробормотал несчастный полицмейстер. – Но говорят, у этого клятого Волчьего князя печень и мозги просто луженые… ох, простите, ваше сиятельство!
Я все-таки рассмеялась.
– Вам не за что извиняться, господин полицмейстер, так оно и есть! Но мне почему-то кажется, что наш князь и ваш король друг друга в этом смысле стоят. И еще – опять же мне это только кажется – в государственных секретах они постараются друг друга как следует надуть… то есть дезинформировать.
Фандалуччи слегка просветлел: эта мысль ему в голову не приходила.
– Да, пожалуй, так оно и есть!
– Как поживает наша общая знакомая, дама Грильда?
Господин полицмейстер принялся рассматривать осенний пейзаж за окном.
– Неплохо.
– Вы ведь часто с ней видитесь?
Мужчина откашлялся.
– Ну как вам сказать… Достаточно регулярно.
– Грильда – настоящее сокровище, ведь так, господин полицмейстер? – продолжила я с мягким нажимом.
Фандалуччи взглянул мне в глаза прямо.
– Вы совершенно правы, она редкая женщина!
Мы посидели еще в мирном и слегка смущенном молчании. Ну хоть этой паре есть польза от того, что я теперь не живу в доме Грильды, – Фандалуччи может посещать свою даму без стеснения.
– У меня к вам просьба, господин полицмейстер.
Его смягчившийся взгляд моментально стал привычно-оловянным.
– Да, ваше сиятельство?
– Я написала письмо и хотела бы его отправить. – Я протянула ему сложенную бумагу, Фандалуччи посмотрел на нее с некоторой опаской. – Оно не запечатано. Вы можете прочесть и убедиться, что в нем нет ничего такого… государственно-секретного. Это письмо моему доброму знакомому во Фьянту. Он занимается продажей моих картин, и я хотела уведомить его о перемене места жительства и о том, что полотна будут отправлены попозже, уже из Нордлэнда.
Фандалуччи взял письмо, но читать не стал.
– Хорошо, ваше сиятельство, я это письмо принял. Но вы же понимаете, без разрешения его величества я не могу ничего…
– Ох уж! – непочтительно выпалила я. Губы полицмейстера дрогнули в легкой улыбке, но он продолжил, как будто его не перебивали:
– …но обещаю, когда их августейшие особы…
– …выйдут из запоя?
– …придут в себя, ваше письмо будет представлено его величеству для ознакомления.
– И еще одна просьба… Да не пугайтесь вы так, господин Фандалуччи, ничего страшного или запрещенного! Я просто хотела бы еще раз посетить Королевскую галерею перед отъездом. Вряд ли мне потом представится такой случай, ибо вряд ли я когда-нибудь вернусь в Рист.