Машина пространства, стр. 32

Я уже говорил, что городу была придана форма круга. Обнаружили мы это чисто случайно через несколько дней, а позже сумели проверить свою догадку, поднявшись на одно из самых высоких зданий.

Впервые догадка пришла к нам при довольно занятных обстоятельствах. На второй или на третий день жизни в Городе Запустения мы с Амелией направились через весь город на север с намеренном проверить, не удастся ли преодолеть примерно милю пустыни, отделяющую нас от крупнейшего из двух индустриальных центров.

Мы выбрались на улицу, ведущую строго на север и, по-видимому, постепенно выходящую в пустыню. Улица эта пролегала среди населенных кварталов, где было много наблюдательных башен. Подойдя к той, которая стояла ближе всего к пустыне, я заметил, что венчающая башню платформа больше не качается, и обратил на это внимание своей спутницы. Мы даже засомневались, стоит ли продолжать путь, но Амелия рассудила, что не видит в том беды.

Тем не менее, едва мы миновали башню, как стало окончательно ясно, что тот или те, кто скрывается внутри, умышленно развернули платформу с целью держать нас под надзором, и темное овальное окно слепо уставилось нам вслед. Впрочем, никаких действий в отношении нас с башни не предприняли, и мы двинулись дальше, но с неприятным чувством, что за нами наблюдают.

Эта немая слежка поневоле вывела нас из себя, и тут мы вдруг, к вящему своему ужасу, буквально налетели на границу города; граница являла собой прозрачную или почти прозрачную стену, перегородившую улицу от края до края. Не удивительно, что сперва мы посчитали стену стеклянной, только это было вовсе не стекло, да и вообще ни один из известных нам материалов. Можно было, пожалуй, предположить, что это какое-то энергетическое поле, возбуждаемое при посредстве электрического тока. Поле вело себя совершенно инертно, и под бдительным оком наблюдательной башни мы предприняли примитивные попытки его исследовать. Понять нам удалось только то, что это непроницаемый и невидимый барьер, холодный на ощупь.

Пристыженные, мы поспешили вернуться тем же путем, что и пришли. Позже мы прокрались в заброшенные кварталы и открыли, что стена существует и там. Не потребовалось много времени, чтобы удостовериться, что стена окружает весь город, не только перерезая улицы, но и прячась позади строений. Еще позже, проведя разведку с крыши, мы уяснили себе, что за пределами этого невидимого круга стоят буквально считанные здания.

Не могу не признать, что первой до истины додумалась Амелия: она связала существование стены с тем несомненным фактом, что плотность да и температура воздуха в черте города заметно выше, чем снаружи. Амелия высказала предположение, что невидимый барьер — не просто стена, а в действительности полусфера, накрывающая город словно куполом. Именно потому, как заявила моя ученая спутница, давление воздуха удается поднять до приемлемого уровня, а солнечные лучи, пронизывая преграду, создают под ней условия, близко напоминающие условия оранжереи.

3

Тем не менее Город Запустения отнюдь не был тюрьмой. Выйти за его пределы представляло собой задачу не более сложную, чем войти в город извне. В наших разведывательных экспедициях мы обнаружили несколько мест, где можно было без затруднений пройти сквозь брешь в стене и попасть в разреженную атмосферу пустыни.

Одну такую брешь мы отыскали с самого начала — вереницу дверей и коридоров на железнодорожном вокзале; подобные же устройства находились на пристанях, расположенных вдоль каналов, причем иные проходы, предназначенные для транспортировки ввозимых в город материалов, достигали внушительных размеров. В конце основных улиц, ведущих в сторону промышленных зон, также были построены специальные проходы для населения.

Но самое интересное заключалось в том, что патрульные экипажи могли проезжать прямо сквозь стену не только без задержки, но и без ощутимой утечки воздуха из города. Мы видели это собственными глазами, и не один раз.

Теперь я должен по ходу повествования непременно рассказать о конструкции этих экипажей, ибо среди множества чудес, с какими мы познакомились на Марсе, эти экипажи принадлежали к числу самых замечательных.

Главнейшее их отличие от земных экипажей состояло в том, что, не в пример нашим инженерам, марсианские, изобретатели обошлись в своих поисках совершенно без колеса. С тех пор как я убедился в быстроходности марсианских средств сообщения, я был обречен на бесплодные раздумья о том, насколько же далеко продвинулись бы земляне в своем развитии, откажись мы от навязчивой идеи колеса! Скажу больше: единственным колесным экипажем, какой мы встретили на Марсе, оказалась примитивная ручная тележка, которую катили рабы; вот как невысоко ценят марсиане подобный способ передвижения!

Первым увиденным нами марсианским экипажем (не считая поезда, в котором мы приехали, хотя, полагаю, поезд также не имел колес) был тот, который пронесся вдалеке, когда мы впервые брели по улицам города. Второй экипаж мы заметили утром следующего дня; этот тоже молниеносно промчался мимо, оставив после себя невнятное ощущение быстроты и громкого шума. Однако позже мы повстречали экипаж, движущийся с более умеренной скоростью, а еще позже видели экипажи, стоящие на месте.

Утверждать, что марсианские экипажи ходят, было бы не вполне точно, но лучшего слова я просто не подберу. В углублениях под корпусом (который в соответствии со своим назначением выглядел более или менее привычно для нас) располагались ряды металлических ног — длинных или коротких, в зависимости от тех функций, какие экипажу предписывалось выполнять. Ноги были смонтированы группами по три и связаны трансмиссией со скрытой где-то в недрах корпуса силовой установкой.

Движение этих ног выглядело до смешного живым и в то же время строго автоматическим: в каждый заданный момент грунта касалась лишь одна нога из каждой тройственной группы. В движении ноги как бы сокращались и удлинялись; те, что висели в воздухе, перемещались вперед и принимали на себя тяжесть экипажа, и тогда в свою очередь приподнималась третья нога.

Самым большим экипажем, какой нам довелось рассмотреть вблизи, была машина для буксировки грузов: она опиралась на два параллельных ряда ног — по шестнадцать групп в каждом ряду, по три ноги в каждой группе. Машины, которые использовались для патрулирования города, были гораздо меньше и имели всего восемнадцать ног — два ряда по три группы.

Каждая нога, как обнаружилось при ближайшем рассмотрении, состояла из нескольких десятков аккуратно выточенных дисков, уложенных друг на друга наподобие стопки медных монет и каким-то образом сцепленных при помощи электричества. Поскольку каждая нога была заключена в прозрачную оболочку, не составляло труда наблюдать их в действии, но как осуществляется контроль за движением, оставалось выше нашего понимания. Однако в эффективности этих машин сомневаться не приходилось: мы часто встречали патрульные экипажи, проносящиеся по улицам со скоростью, которая далеко превосходила возможности самых лучших лошадей.

4

Но еще большей загадкой, чем конструкция экипажей, были те, кто управлял ими.

В том, что внутри экипажей есть кто-то живой, не возникало и тени сомнения: много раз мы наблюдали, как рядовые марсиане беседуют с водителем или с пассажирами и те отвечают им сквозь металлическую решетку, врезанную в борт машины. Яснее ясного было и то, что водители пользуются чрезвычайным авторитетом; прохожие, когда к ним обращались из экипажей, сразу же принимали приниженный, а то и подобострастный вид и разговаривали почтительным шепотом. Но самих водителей мы ни разу не видели, экипажи оставались закрытыми со всех сторон, — по крайней мере, кабина водителя всегда бывала закрыта наглухо. Взгляд упирался в плоскость темного стекла, поставленную впереди экипажа: по-видимому, за этим стеклом сидел или стоял водитель. Стекла точь-в-точь походили на те, что являлись непременной принадлежностью наблюдательных башен, и мы решили, что башнями и экипажами управляют марсиане одного и того же ранга.