Хроники Нарнии (сборник) (другой перевод), стр. 86

– Поначалу определенно нет, – сказал Аслан. – Позже, смотря по обстоятельствам.

– Но они же мне не поверят! – воскликнула Люси.

– Это не важно, – отвечал Аслан.

– Ой-ой, – запричитала Люси. – А я так радовалась, что тебя нашла. Я думала, ты позволишь мне остаться. Думала, ты зарычишь, и все враги ужаснутся – как раньше. А теперь все так страшно.

– Тебе трудно понять, малютка, – сказал Аслан, – но ничто никогда не происходит так, как уже было.

Люси зарылась головой в его гриву, чтобы избежать взгляда. Однако было что-то магическое в его гриве. Она почувствовала, как в нее вливается львиная сила. Внезапно она поднялась.

– Прости, Аслан, – сказала она. – Теперь я готова.

– Ты львица теперь, – сказал Аслан. – И теперь вся Нарния восстанет обновленной. Ну, иди. У нас нет больше времени.

Он встал и величаво, бесшумно вступил в круг танцующих деревьев, через которые она только что прошла; Люси шла рядом, положив чуть дрожащую руку на его гриву. Деревья расступались перед ними, на миг принимая человеческий облик. Перед Люси возникали высокие и прекрасные древесные боги и богини, которые кланялись Льву; в следующую секунду они вновь были деревьями, но продолжали кланяться, так грациозно раскачивая ветви и стволы, что их поклоны тоже были как танец.

– Ну, дитя, – сказал Аслан, когда деревья остались позади, – я подожду здесь. Иди разбуди остальных и скажи, чтобы они шли за мной. Если они не пойдут, тогда ты должна следовать за мною одна.

Это ужасно – будить тех, кто старше тебя и к тому же смертельно устал, чтобы сообщить нечто такое, чему они скорее всего не поверят, и понуждать к тому, чего они, разумеется, не хотят. «Я не должна об этом думать, я должна делать, что сказано», – убеждала себя Люси.

Сначала она подошла к Питеру и встряхнула его.

– Питер, – прошептала она ему в ухо, – проснись. Аслан здесь. Он сказал, что мы должны сейчас же следовать за ним.

– Конечно, Лу. Куда ты хочешь, – неожиданно отвечал Питер.

Это обнадеживало, но, увы, Питер тут же перевернулся на другой бок и опять заснул. Люси попыталась разбудить Сьюзен. Та действительно проснулась, но только для того, чтобы сказать самым противным, взрослым голосом:

– Тебе все приснилось, Лу. Ложись и спи.

Она принялась за Эдмунда. Очень трудно было разбудить его, но когда в конце концов удалось, он совсем проснулся и сел.

– А? – сказал он недовольным голосом. – О чем это ты?

Люси все повторила снова. Это было самое трудное, потому что с каждым разом получалось все менее убедительно.

– Аслан! – воскликнул Эдмунд, вскакивая. – Ура! Где?

Люси обернулась в сторону Льва, который ждал, терпеливо глядя на нее.

– Здесь, – сказала она, указывая.

– Где? – переспросил Эдмунд.

– Здесь же. Вон. Не видишь? Вот с этой стороны дерева.

Эдмунд некоторое время вглядывался изо всех сил и затем сказал:

– Нет там никого. Тебя ослепил и сбил с толку лунный свет. Это бывает, знаешь. Мне тоже сперва что-то показалось. Это только оптическая… как ее там…

– Я все время его вижу, – сказала Люси. – Он смотрит прямо на нас.

– Тогда почему я не могу его видеть?

– Он сказал, ты не сможешь.

– Почему?

– Не знаю. Он так сказал.

– Ну ладно, – произнес Эдмунд. – Мне это все не нравится, но, наверное, мы должны разбудить остальных.

Глава одиннадцатая

Лев рычит

Когда всех наконец разбудили, Люси пересказала свою историю в четвертый раз. Полнейшее молчание, которое за этим последовало, казалось, отнимало последнюю надежду.

– Я ничего не вижу, – сказал Питер, до боли напрягая глаза. – А ты, Сьюзен?

– Ну, конечно же нет, – отрезала Сьюзен. – Потому что там нечего видеть. Она грезит. Ложись обратно и давай спать, Люси.

– Я надеюсь, – сказала Люси дрожащим голосом, – что вы все пойдете со мной. Потому что… потому что я должна идти с ним, даже если никто не пойдет.

– Не говори глупостей, Люси, – сказала Сьюзен. – Конечно, ты никуда одна не пойдешь. Не пускай ее, Питер. Она нарочно капризничает.

– Если она пойдет, то я пойду с ней, – сказал Эдмунд. – Тогда, год назад, права была она.

– Да, – согласился Питер. – Может быть, она была права и сегодня утром. Нам, конечно, не стоило идти вниз по ущелью. Только все-таки – почему посреди ночи? И почему Аслан для нас невидим? Раньше такого не случалось. Это на него не похоже. Что скажет Д.М.Д.?

– О, я-то вовсе ничего не скажу, – отвечал гном. – Если вы идете, то я, конечно, иду с вами, а если отряд разделится, остаюсь с Верховным Королем. Это мой долг перед ним и королем Каспианом. Однако если вас интересует мое частное мнение, то я обыкновенный гном, который не думает, что есть шанс ночью найти дорогу там, где не нашли ее днем. И мне не по душе говорящие львы, которые не говорят, дружелюбные львы, которые не делают нам ничего хорошего, и огромные львы, которых никто не видит. Это все стручки и лодочки, насколько я понимаю.

– Он бьет лапой по земле, потому что сердится на нас, – сказала Люси. – Мы должны идти сейчас же. По крайней мере, я.

– Ты не имеешь права на нас давить. Нас четверо против тебя одной, и ты младше, – сказала Сьюзен.

– Да ладно, пошли, – проворчал Эдмунд. – Идти надо. Не будет покоя, пока не пойдем.

Он готов был во всем поддержать Люси, но злился, потому что не выспался, и оттого на всех дулся.

– Тогда вперед, – скомандовал Питер, устало продевая руку в ремни щита и надевая шлем. В другое время он сказал бы что-нибудь ласковое Люси, своей любимой сестре, поскольку видел, как она расстроена, и понимал, что ее вины здесь нет. И все равно он поневоле немного на нее досадовал.

Хуже всех была Сьюзен.

– Предположим, я начну вести себя, как Люси, – сказала она. – Я могу заявить, что останусь здесь, что бы ни делали остальные. А вот я так, наверное, и поступлю.

– Повинуйтесь Верховному Королю, ваше величество, – сказал Трам, – и давайте тронемся. Если мне больше не дают спать, лучше уж идти, чем сидеть здесь и препираться.

Итак, наконец они двинулись. Люси шла первая, кусая губы и стараясь не высказать Сьюзен все, что о ней думает. Однако она забыла об этом, когда взглянула на Аслана. Он повернулся и шел, медленно ступая, ярдах в тридцати впереди. Остальные должны были полагаться на указания Люси, потому что Аслан был не только невидим для них, но и неслышим. Его большие кошачьи лапы ступали по траве беззвучно.

Он вел их прямо к танцующим деревьям (танцуют ли те, еще никто не видел, потому что Люси не отводила глаз от Аслана, а остальные – от Люси) и ближе к краю ущелья. «Мушки-колотушки! – думал Трам. – Даже у сумасшествия должен быть предел. Надеюсь, мы не полезем спускаться при лунном свете, не то не миновать нам сломанных шей!»

Довольно долго Аслан вел их по верхней кромке обрыва. Затем они дошли до места, где низкие деревья разрослись по самому краю. Он повернулся и исчез. Люси затаила дыхание, потому что это выглядело, как будто он нырнул со скалы, но ей было так важно не упустить его из виду, что некогда было остановиться и подумать. Она ускорила шаг и скоро сама оказалась среди деревьев. Заглянув вниз, она различила крутую и узкую тропинку, косо уходившую в ущелье, и Аслана на ней. Он обернулся и посмотрел на Люси радостными глазами. Она захлопала в ладоши и начала спускаться следом. Позади она слышала голоса, кричавшие: «Эй, Люси! Оглянись, ради всего святого. Ты на самом краю обрыва. Вернись!» – а затем, чуть позже, голос Эдмунда: «Нет, она права. Здесь есть спуск».

Посередине тропинки Эдмунд догнал ее.

– Посмотри! – сказал он в величайшем волнении. – Посмотри, что это за тень движется перед нами?

– Это его тень, – отвечала Люси.

– Я уверен, что ты права, Лу, – произнес Эдмунд. – Не понимаю, почему я раньше ее не видел. Но где же он сам?

– Там же, где его тень. Разве ты не видишь?

– Ну, мне почти кажется, что я вижу – иногда. Свет такой странный.