Тайна гибели Лермонтова. Все версии, стр. 93
«По выходе из церкви я посетил А. Д. По его совету мне чрезвычайно хотелось прочитать одну статью из одного журнала. Но где достать этого журнала? Беспокойство и невыразимое желание овладели мною в высочайшей степени. В этом тревожном раздумье вышел я от Д. и, проходя по бульвару, увидел прекрасную вывеску, на которой прочел: „Депо разных галантерейных, косметических и азиатских товаров“. Что, если б в этом магазине были также европейские журналы, подумал я и вошел в магазин. Вдруг поразило меня внутреннее великолепие. Здесь, вдали от храмов мод – наших столиц, в стране, так недавно приведенной в гражданское полуустройство, я вижу магазин, который может служить украшением, может поспорить с лучшими из магазинов Невского проспекта. …книг в этой комнате не было. Нетерпение и досада ясно выразились у меня на лице. Здесь-то хозяин, молодой армянин, обратился с вопросом, что мне угодно. Узнавши мое желание, он попросил меня следовать за ним в другую комнату. Представь же мою радость, когда вдруг увидел я здесь прекрасную библиотеку и трех или четырех человек, пришедших за журналами. Я сел, и сам хозяин тотчас отыскал журнал, в котором я нашел то, чего искал с таким нетерпением».
К сожалению, сведений о самом Челахове (? – 1851) имеется куда меньше. Известно, что родом он был из Нахичевани-на-Дону, торговлей занимался с 1825 года, сначала в Тифлисе, потом в Пятигорске. Помещение для магазина Челахов вначале арендовал – очень вероятно, в доме Арешева (на этом месте сейчас стоит здание санатория «Руно»), а позже построил собственное здание на противоположной стороне главной улицы. О своей торговле он сообщал: «…я неоднократно публиковал в газетах о том, что в магазине моем, в гор. Пятигорске состоящем, можно купить, нисколько не дорожа противу существующих цен в Москве, разные товары российского и иностранного произведения, и потому, собственно, чтобы приезжающие гг. посетители к Кавказским Минеральным Водам для пользования не обременяли себя такими вещами, которые можно получить из моего магазина…»
Ушел из жизни Никита Челахов в 1851 году. На Кавказских Минеральных Водах хорошо известно имя его внука – архитектора Э. Б. Ходжаева, который построил в Пятигорске и на других курортах десятки великолепных зданий. Кроме упоминания имени купца в романе «Герой нашего времени», есть и еще одна ниточка, связывающая его с Лермонтовым. Это тот же бал у Грота Дианы. Именно Челахов предоставил лермонтовской компании, устраивавшей празднество: «…персидские ковры и разноцветные шали для украшения свода грота, за прокат которых мы заплатили, кажется, 1500 рублей». Так отмечал в своих воспоминаниях А. Арнольди.
В мемуарах современников Лермонтова, побывавших на Водах, не раз упоминается кофейня Рошке в колонии Каррас. И это не случайно: многие посетители курорта посещали ее. Одни останавливались там по дороге на Железные Воды, другие заглядывали, отправившись на пикник, некоторые специально приезжали, чтобы вкусно пообедать и выпить кофе, лучше которого в округе не было. «Достаточные из посетителей Железноводска имеют стол у немецких колонистов в Шотландке. По аккуратности и гостеприимству известнее прочих в поселении – Рошке…» – отмечал П. Хицунов в 1840 году. А год спустя обедом у Рошке и садом на этой усадьбе восхищался декабрист Н. Лорер: «Подобных роз сентифолий, какие я рвал в Шотландке, мне не случалось видеть нигде. …Стол накрыли в саду между кустами роз, которые красным ковром устилали лужайку, на столе красовался огромный букет тех же цветов. К обеду подали кислое молоко, спаржу, жареных цыплят, яйца, пиво, шампанское и черешню. Мы дружески, весело отобедали…»
Впрочем, многих молодых людей привлекала к Рошке не только возможность вкусно поесть: «Обыкновенно мы езжали в Шотландку, немецкую колонию в 7-ми верстах от Пятигорска, по дороге в Железноводск. Там нас с распростертыми объятиями встречала немка Анна Ивановна, у которой было нечто вроде ресторана и которой мильх (молоко) и бутерброды, наравне с двумя миленькими прислужницами Милле и Гретхен, составляли погибель для l’armee russe (российского воинства)», – писал Н. Раевский.
О самой Анне Ивановне Рошке и ее семье мы знаем не так уж много. Очень вероятно, что она была вдовой колониста Готлиба Рошке, по профессии повара, который в 1814 году переселился в Каррас из Сарепты. Предполагают, что Милле и Гретхен были не прислужницами, а дочерьми Анны Ивановны. Известно также, что десяток лет спустя, когда из Пятигорска в Железноводск стали ходить омнибусы, дом Рошке официально сделался их станцией, где пассажиры могли позавтракать и пообедать, а при случае и переночевать в небольшой гостинице. Семья Рошке жила в этом доме до 1941 года, когда, вместе с другими жителями колонии, была выселена. В 1973 году дом вошел в состав Государственного музея-заповедника М. Ю. Лермонтова.
Михаил Юрьевич бывал в кофейне Рошке неоднократно. Сохранились его рисунки, сделанные поблизости, – «Вид Бештау около Железноводска» и «Военный верхом и амазонка». За несколько дней до дуэли Лермонтов вместе с большой компанией ездил сюда на пикник. А 15 июля с компанией знакомых обедал у Рошке – всего за какой-то час до дуэли. И оттуда отправился к Перкальской скале, где состоялся поединок.
«Автомедоны наши бойки…» – эта пушкинская строка относится к лихим российским ямщикам и извозчикам, поскольку Автомедоном звали кучера гомеровского Ахиллеса, а потом стали именовать, чаще в шутку, любого искусного возницу. В Пятигорске если не самыми искусными, то наиболее известными извозчиками оказались братья Кузьма (Козьма) и Иван Чухнины, занимавшиеся извозом профессионально. Оба они были крепостными отставного подполковника Мурныкина, который содержал в Пятигорске извозчичью биржу. Прославились они, утверждая, что имели отношение к перевозке тела Лермонтова с места дуэли в усадьбу Чилаева. Главным «свидетелем и знатоком дуэльных дел» выступал поначалу старший брат Кузьма, а после его смерти эту миссию взял на себя младший, Иван. Именно он, вместе с Евграфом Чалым, который якобы держал лошадей участников поединка, давали пояснения комиссии, занимавшейся определением места дуэли Лермонтова и Мартынова. Однако сведения, которые они сообщали членам комиссии, а также всем интересующимся, являются плодом их собственного вымысла или следствием слухов, подхваченных от пятигорских обывателей.
«Казенные люди»
В Пятигорске – тогда маленьком городке, всего с двумя тысячами жителей, имелось, тем не менее, несколько административных структур. Каких? В 1830 году, по ходатайству генерала Емануеля, командовавшего Кавказской линией, селение Горячие Воды было преобразовано в город Пятигорск, ставший окружным центром. Из Георгиевска сюда перевели «присутственные места» – казенную палату, казначейство, суд и т. д. Появились и свои, собственно городские, учреждения – частная управа, полиция, пожарная часть. Каждая из этих структур располагала штатом сотрудников. Среди них тоже найдем людей, с которыми, так или иначе, соприкасались летом 1841 года и Михаил Юрьевич Лермонтов, и его окружение. Соприкосновения эти носили в основном деловой характер. Тем не менее и о таких «казенных людях» нельзя забывать, особенно если кто-то из них оказался связан с трагическими событиями тех дней.
Так, в доме Верзилиных Лермонтов встречал жениха Аграфены Петровны, поручика Василия Николаевича Дикова (1812–1875), занимавшего должность пристава ногайского народа. Лермонтов отметил это обстоятельство в своем экспромте, обыграв фамилию суженого Аграфены:
6 февраля 1842 года в горячеводской церкви состоялось их венчание. Сведений о Василии Николаевиче сохранилось немного. В архивах удалось отыскать всего два связанных с ним документа. Кроме записи в «Брачной книге» горячеводской церкви, это послужной список Дикова, из которого становится ясным, что в службу он вступил в 1827 году унтер-офицером Тенгинского пехотного полка. Как дворянин был переведен в подпрапорщики, потом стал портупей-прапорщиком и в 1834 году получил первый офицерский чин – прапорщика. В 1827 году Диков находился в Закавказье, участвуя в русско-персидской войне, за которую был награжден медалью. В 1835 году принимал участие в закубанской экспедиции генерала Засса и получил за это более высокую награду – орден Св. Анны 4 степени с надписью «За храбрость». В том же 1835 году Дикова произвели в подпоручики, в 1839 году он стал поручиком, а в 1840 году был назначен приставом ногайского народа.