Перфекционистка из Москвы, стр. 44
Пока мы покупаем билеты, подбираем и надеваем коньки, предыдущий сеанс заканчивается. Заливают лед. Мы пробираемся поближе к входу на каток и оказываемся в числе последних на сеанс в 18.00. Мне всё еще ужасно страшно, но отступать некуда. Разве что в «Шоколадницу». Но и до нее нужно сделать несколько шагов по льду. Света, почувствовав мою нерешительность, встает сзади, чтобы, если надо, в трудный момент, подтолкнуть. Очередь перед нами быстро продвигается вперед. Любители коньков быстро заскакивают на лед и, набирая скорость, образуют вечный двигатель. Мой выход!
Я заношу ногу над покрытием и застываю. Как тогда, после собеседования в «Мобильных сетях». В голове кружится, мигает зелёная стрелка. И потом, как в видеофильме с ускоренным воспроизведением, я вижу результаты теста, огромную мраморную лестницу, молодого человека в несуразной зелёной куртке, сердобольную женщину, бумажный кораблик, разговор с родителями, вечер в «Дантесе», Алексея…
– Кто там пробку создает? – раздается из-за спины.
– Сейчас-сейчас, – торопливо отвечает Света и упирается мне в спину. – Случилось что-то?
– Нет, просто вспомнилось кое-что, – спокойно произношу я и решительно вступаю на лед.
Под ногами сладко скрипит лёд – крепкий, скованный вечерним морозцем. Как много лет назад. Сделав пару шагов, я смелею, отталкиваюсь еще раз, еще раз и закрываю глаза. Щеки колет снежок. Внутри всё ликует. Я скольжу с легкостью, будто только вчера закончила последнюю тренировку. Шассе, подсечка, тройка… Тело ничего не забыло. Скобка, моухок, крюк… Я парю над катком, и надо мной – только звезды. Я вытягиваю руки, пытаясь достать до одной из них – самой яркой. Как в одном из моих часто повторяющихся снов: я лечу ввысь и в какой-то момент просыпаюсь от неистового восторга, который, впрочем, нередко сменяется паническим страхом высоты, если я забираюсь слишком высоко. Но теперь страха нет. Я лечу. Мне нравится парить, отталкиваться и взмывать выше всех. Мне нравится быть свободной.
До звезды мне добраться не удается. Что-то большое и темное налетает на меня с левой стороны и сметает с ног. Проделав в воздухе несколько пируэтов руками, я неловко заваливаюсь на бок и вскрикиваю: больше от неожиданности, чем от боли. «Что-то большое и темное», оказавшееся достаточно крупной мужской особью, падает на меня сверху и теперь неловко барахтает ногами, пытаясь сползти.
– Слезьте с меня сейчас же! – кряхчу я, придавленная ко льду.
Мужчина что-то мычит, потом ругается и встает на колени перед тем, как подняться. Похоже, он совсем плохо стоит на коньках. Возможно даже в первый раз. Приняв более-менее устойчивую позицию, он галантно протягивает мне руку:
– Простите, сударыня. Надеюсь, вы не ушиблись?
– Нет, сударь, – я отвечаю язвительно, неохотно принимая его руку. Пока я поднимаюсь и отряхиваюсь, голова моя отчаянно гудит, бомбардируя неясными сообщениями о том, что голос этого мужчины мне до боли знаком. И фигура. И куртка…
– Алексей?! – вскрикиваю я и пячусь назад. Он беспомощно протягивает мне руки. Даже просто стоять на льду ему трудно.
Подоспевает Света. Она принимается меня отряхивать, ненавязчиво подкатывая обратно к Алексею, и приговаривать, как бабушка-колдунья:
– Слава Богу, цела осталась. Стоять можешь? Руки-ноги двигаются? – она проверяет подвижность моих суставов, как у Буратино. Значит ничего не сломано. Слава Богу! Привет! – бросает она Алексею.
– Всё в порядке, Александра? – тот участливо наклоняется.
– Вы сговорились! – в сердцах кричу я, переводя взгляд с одного на другого.
Они переглядываются, потом недоуменно смотрят на меня.
– Как? Это же ты предложила на коньках покататься! – отвечает Света.
– Чистая случайность, – разводит руками Алексей. – Решил сегодня первый раз встать на коньки.
Звучит медленная композиция. Мы семеним к бортику. Меня всё еще пошатывает. Алексей поддерживает меня за локоть, и я никак не решусь: отдернуть мне руку или оставить. Он катится по льду на прямых ногах, как на ходулях, напрягаясь всем телом, и вздрагивает при любой неровности. Даже пощечину ему не залепить, если вдруг понадобится, – сразу упадет и меня за собой снова на лед утащит.
Света незаметно исчезает, оставляя нас наедине. Алексей неловко топчется рядом.
– Давай потанцуем? – спрашивает он негромко.
– Что? – я не верю своим ушам.
– Мне бы очень хотелось пригласить тебя на танец, – говорит Алексей, задействуя всю преступную бархатистость своего голоса. – Только вот кататься я совсем не умею. Научишь?
– Хорошо, долг платежом красен, – отвечаю я сухо и протягиваю ему руку.
– Мне большего и не нужно. Я даже не буду против, если ты на эту тему потом диплом напишешь.
Я замираю и смотрю на него. Он задорно улыбается.
– Защитился?
– Да, на отлично.
– Поздравляю. Теперь держись.
Я сгибаю руку в локте, он цепляется за него и застывает. Я пару раз толкаюсь, и мы скользим вперед. Он катится по-прежнему на прямых ногах и кажется большой каменной статуей Петра Великого, которую маленький буксир тащит для установки на постамент.
– Как жизнь? – спрашивает он, стараясь казаться непринужденным и расслабленным.
– У меня всё хорошо, как видишь, – я, задыхаясь, продолжаю с силой отталкиваться, надеясь, что он когда-нибудь начнет двигаться сам.
– По-моему, у нас здорово получается! Уже полкатка преодолели! И ни разу не упали! Еще немного потренироваться и можно в парном катании выступать! – шутит он.
– Если бы ты согнул колени и начал толкаться, мы бы уж сделали круг, – серьезно заявляю я.
Он послушно приседает и пытается передвигать ногами. Я изо всех сил стараюсь не засмеяться. Он похож на клоуна из шоу на льду. Только клоуны показывают, что они не умеют кататься, а Алексей действительно не умеет. Он старается казаться спокойным, но на каждой неровности подскакивает, вздрагивает всем телом, выпрямляет колени и только под моим строгим тренерским взглядом снова расслабляется и принимает нужную позу.
Неужели я тоже была такой же неумехой, когда мы встретились? Представления не имела о психологии и перфекционизме. Ничего не знала, не понимала. А он меня учил, поддерживал, подбадривал, терпеливо разбирал каждую ситуацию и ни разу не отказал в помощи.
– Ты прекрасно держишься! – говорю я. – Для первого раза просто замечательно!
– Спасибо! – глаза его светятся счастьем. – Твой комплимент ценен для меня вдвойне.
– Почему же?
– Я знаю, что ты не соврешь.
Мы добираемся до противоположной стороны, я облокачиваюсь о бортик.
– Знаешь, Алексей. Я уже давно хотела сказать тебе что-нибудь хорошее. Еще с того первого раза, когда ты толкнул меня на лестнице «Мобильных сетей», а я обругала тебя на чём свет стоит. Но тогда я не знала тебя, не знала, за что хвалить. Потом мне казалось, что ты состоишь только из одних сплошных достоинств.
– За исключением куртки…
– И пенных усиков.
Мы смеемся.
– Потом был этот неприятный день. Прости, я немного погорячилась. Мне было больно и грустно. Я думала, что ты использовал меня. Я не знала, что ты тоже был перфекционистом, мне только сегодня Света рассказала. Однако оглядываясь назад, я пришла к выводу, что всё к лучшему. Твоя терапия подействовала. Я нашла работу, которая мне очень нравится. Именно такая, про которую ты рассказывал: где применяю все способности, заряжаюсь энергией, где я чувствую себя счастливой.
– Как тогда на даче у твоих родителей, когда мы парусник из пазлов собирали?
– Да, как тогда. Ты помнишь…
– Я ничего не забыл.
Эпилог
Весь мой день расписан по минутам. Outlook разрывает от сообщений, напоминаний и предупреждений. Я – востребованный, уважаемый сотрудник. У меня спрашивают совета, со мной обсуждают сложные кейсы. Я стараюсь, очень стараюсь всё успеть. Я проверяю документы, говорю по телефону, ем – и всё одновременно. В обед я бегу в цветочный магазин, чтобы составить букет коллеге Татьяне. Не могу доверить такое ответственное дело никому другому. На ходу одной рукой в кармане пишу смс маме – меня Света этому фокусу научила! Она в искусстве всеуспевания большой специалист!