Маленькие женщины (другой перевод), стр. 35

– Мы запомним это, мама! – И они запомнили.

Глава 12

Лагерь генерала Лоренса

Обязанности почтальона обычно исполняла Бесс, так как, находясь по большей части дома, она могла регулярно посещать почтовое заведение в изгороди и очень любила свою ежедневную обязанность отпирать ключом маленькую дверцу и доставлять почту. В один из июльских дней она вернулась домой с целой охапкой писем и посылок и прошла по дому, раздавая их как заправский почтальон.

– Вот букет для тебя, мама! Лори никогда не забывает прислать его, – сказала она, помещая свежий букет души­стых цветов в вазу, которая стояла в «мамином углу».

– Мисс Мег Марч, письмо и перчатка, – продолжала Бесс, передавая эти предметы сестре, которая сидела рядом с матерью, пришивая манжеты к мужской рубашке.

– Но я забыла у Лоренсов пару перчаток, а здесь только одна, – сказала Мег, глядя на нитяную серую пер­чатку. – Ты не потеряла вторую, пока шла по саду?

– Нет, я уверена, что не потеряла. На почте была только одна.

– Терпеть не могу непарные перчатки! Ну, ничего, может быть, вторая найдется. А в письме просто перевод немецкой песни, о котором я просила. Я думаю, это мистер Брук перевел, потому что почерк не похож на почерк Лори.

Миссис Марч взглянула на Мег, очень хорошенькую в домашнем полотняном платье и с маленькими растрепанными кудряшками надо лбом, очень женственную за своим маленьким рабочим столиком и совершено не подозревающую о мысли, родившейся в уме матери. Она шила и пела, пальцы ее мелька­ли, а мысли были заняты девичьими мечтами, такими же невинными и свежими, как анютины глазки, приколотые к ее поясу. Миссис Марч улыбнулась и осталась довольна.

– Для доктора Джо – два письма, книга и эта смешная старая шляпа, которая покрывала все почтовое заведение, – сказала Бесс со смехом, входя в кабинет, где сидела и писала Джо.

– Какой коварный этот Лори! Я заметила как-то раз, что хотела бы, чтобы в моде были шляпы с большими полями, потому что в каждый солнечный день у меня обгорает лицо. А он сказал: «К чему обращать внимание на моду? Носи большую шляпу – и тебе будет удобно!» Я ответила, что совсем не прочь, если бы только она у меня была. Вот он и прислал мне эту шляпу, чтобы испытать мою решимость. Ну, ничего, я надену ее для смеха и покажу ему, что мода меня не волнует. – И, повесив старомодную широкополую шляпу на бюст Платона, Джо прочитала оба письма.

Первое было от матери, и щеки Джо запылали, а глаза наполнились слезами, ибо в нем говорилось:

Дорогая моя!

Я пишу эту записочку, чтобы сказать тебе, о том удов­летворении, с которым наблюдаю за твоими усилиями вла­деть собой. Ты никогда не говоришь о своих переживаниях, успехах и неудачах и, быть может, думаешь, что никто не знает о них, кроме того Друга, к которому ты ежедневно обращаешься за помощью, насколько я могу судить по ис­трепанной обложке твоего путеводителя. Но я тоже вижу все и всем сердцем верю в твою искренность и решимость, так как они начинают приносить плоды. Продолжай, доро­гая, терпеливо и уверенно и знай, что никто не сочувствует тебе глубже, чем твоя любящая

мать.

«Как ты помогаешь мне, мама! Такая записка лучше миллионов долларов и кучи похвал. О, мама, я стараюсь! И я буду стараться и не устану, так как у меня есть ты и ты поможешь мне».

И, уронив голову на руки, Джо окропила маленькую повесть, которую писала, несколькими счастливыми слезами, так как прежде она действительно думала, что никто не видит и не ценит ее усилий быть хорошей. Уверения матери были вдвойне ценны, вдвойне обнадеживали, так как ока­зались неожиданными и пришли от человека, чьей похвалой она дорожила больше всего. Чувствуя в себе новые силы и решимость встретить лицом к лицу и усмирить своего Аполлиона, она приколола записку в одной из складок своего платья как надежный щит и напоминание на случай, если опасность застигнет ее врасплох, и распечатала второе письмо, вполне готовая и к хорошим, и к плохим новостям. Крупным, торопливым почерком Лори писал:

Дорогая Джо!

Все очень хорошо!

Несколько мальчиков и девочек приезжают завтра ко мне в гости из Англии, и я хочу, чтобы мы весело провели время. Если это устроит всех, я хотел бы разбить палатку на лугах в Лонгмедоу и перевезти туда на лодках всю компанию, чтобы устроить пикник и поиграть в крокет. Мои гости отличные люди и любят такие развлечения. Мистер Брук тоже поедет, чтобы держать нас, мальчиков, в узде, а Кейт Воун будет состоять при девочках. Я очень хочу, чтобы все вы поехали, и ни за что не позволю Бесс остаться дома – на пикнике никто ее не будет тревожить. Насчет провизии не беспокойтесь – я позабочусь об этом и обо всем остальном также. Только приезжай, будь другом!

Не покинь в горе

Твоего Лори.

– Великолепно! – вскричала Джо, влетая в гостиную, чтобы сообщить новость Мег.

– Ты ведь позволишь поехать, мама? И мы очень поможем Лори, потому что я умею грести, а Мег позабо­тится о завтраке и младшие девочки чем-нибудь да будут полезны.

– Надеюсь, что эти Воупы не какие-нибудь очень эле­гантные, совсем взрослые люди. Ты что-нибудь знаешь о них, Джо? – спросила Мег.

– Только то, что их четверо. Кейт старше тебя, Фред и Френк (близнецы) примерно моего возраста, а Грейс – маленькая девочка, лет девяти или десяти. Лори познако­мился с ними за границей, и ему понравились мальчики, но, судя по тому, как он поджал губы, говоря о Кейт, он не в восторге от нее.

– Я так рада, что мое платье из французского ситца выстирано; это именно то, что нужно, и оно так мне идет! – заметила Мег самодовольно. – У тебя есть что-нибудь при­личное, Джо?

– Красный с серым костюм для гребли; для меня он вполне хорош. Я собираюсь грести и ходить пешком, так что я не желаю никакого крахмала на себе, чтобы думать о нем. Ты поедешь, Бесс?

– Если ты не позволишь ни одному из мальчиков говорить со мной.

– Ни одному!

– Я хотела бы доставить удовольствие Лори, и мистера Брука я не боюсь, он такой добрый, но я не хочу играть, петь или разговаривать. Я буду усердно работать и никому не помешаю, так что, если ты позаботишься обо мне, Джо, я поеду.

– Умница, ты стараешься побороть свою робость, и я люблю тебя за это. Бороться с недостатками непросто, по себе знаю, а каждое слово ободрения так воодушевляет. Спасибо, мама. – И Джо запечатлела на впалой щеке матери благородный поцелуй, более драгоценный для миссис Марч, чем даже тот, который был бы способен вернуть этой щеке розовую округлость юности.

– А я получила коробку шоколадного драже и картин­ку, которую хотела срисовать, – сказала Эми, показывая свою почту.

– А у меня записка от мистера Лоренса; он просит, чтобы я пришла сегодня вечером и поиграла ему, прежде чем зажгут лампы, – сказала Бесс, чья дружба со старым мистером Лоренсом крепла день ото дня. – И я непременно пойду, – добавила она.

– Теперь давайте покрутимся как следует и сделаем сегодня двойную работу, чтобы завтра мы могли резвиться без забот, – сказала Джо, готовясь сменить перо на швабру.

Когда на следующее утро раннее солнце заглянуло в комнаты девочек, суля им погожий день, перед ним пред­стала забавная картина. Каждая сделала такие приготовле­ния к празднику на открытом воздухе, какие сочла необ­ходимым. Надо лбом Мег был дополнительный ряд па­пильоток, Джо обильно смазала обгоревшее лицо кольдкремом, Бесс взяла к себе в постель Джоанну, чтобы помочь ей примириться с предстоящей разлукой, но Эми превзошла всех, посадив зажимку, похожую на защипку для белья, на свой нос, чтобы приподнять эту оскорбляющую взор часть лица. Это была зажимка того рода, какие ис­пользуют художники, чтобы прикреплять бумагу к моль­берту, и была вполне подходящим и эффективным средством для той цели, для которой была применена в данном случае. Это забавное зрелище, казалось, рассмешило солнце, так как оно вдруг вспыхнуло таким сиянием, что Джо просну­лась и разбудила всех сестер, от души расхохотавшись при виде украшения Эми.