Дневники русских писателей XIX века: исследование, стр. 10

Вяземский – автор записных книжек был родоначальником направления в данном жанре, которое активно использовало на страницах своих дневников анекдот и сказ как равноценный факту материал. К нему относятся В. Муханов, Одоевский, Добролюбов, Суворин. В какой-то степени дневники подобного содержания стимулировали проникновение сказа, анекдота, курьезного случая и в «большую» литературу (Достоевский, Лесков). По времени это совпало с публикацией книжек Вяземского (так же, как и дневника Муханова).

Насыщенность книжек подобным материалом придавала их содержанию надличностный смысл. Журнал частной жизни превращался в общезначимый род литературы. В таком дневнике субъективное начало переносило акцент с выражения на оценку. Отсюда оставался один шаг до «Дневника писателя» Достоевского и Аверкиева. А сам факт прижизненной публикации книжек уравнивал их в правах с оригинальным жанром последних.

Александр Сергеевич

ПУШКИН

В исследовательской литературе и издательской практике «Дневнику» Пушкина было отведено место в ряду жанров служебно-вспомогательного характера. Такая классификация наложила свою печать как на собирание и изучение материалов дневника, так и на осмысление его роли в духовной эволюции поэта.

Дневник никогда не рассматривался автономно, как самостоятельный жанр в его внутренних закономерностях и характеристиках. Первый издатель пушкинского дневника Б.Л. Модзалевский не отделял его от других историко-документальных жанров в творчестве поэта: Пушкин, – писал исследователь в 1923 г., – «пытался внести свою лепту в сокровищницу русской историографии путем собственного Дневника» [30]. Комментатор одного из последних изданий «автобиографической прозы» поэта С.А. Фомичев относит дневник к «экспериментальным поискам Пушкина в мемуаристике» [31].

Однако анализ пушкинского дневника в общем потоке «автобиографической прозы», с точки зрения жанровой недифференцированности не соответствует историческому месту этого жанра в литературном процессе эпохи и в системе жанров творчества Пушкина.

В 1810–1830-е гг. дневник был популярен во всех образованных слоях общества и осознавался как хроника личной, семейной или общественной жизни. Первый биограф Пушкина П.В. Анненков именно так воспринимал дневник поэта, называя его «журналом или дневником семейных и городских происшествий» [32]. В основе такого понимания жанра дневника лежит принцип неотобранности и незавершенности зафиксированных в нем событий в отличие от автобиографии и мемуаров, где факты проанализированы и подвергнуты цензуре памяти и сознания.

В «Начале автобиографии» Пушкин писал: «Несколько раз принимался я за ежедневные записи и всегда отступался из лености. В 1821 году начал я свою биографию <…>» [33]. Хотя здесь дневник как будто и рассматривается в контексте «автобиографической прозы», тем не менее он отчетливо выделяется в самостоятельный жанр. Пушкин вел дневник с разной степенью последовательности и интенсивности в течение 20 лет. Уже этот факт свидетельствует о важном значении, которое поэт придавал данному жанру.

Если рассматривать дневник Пушкина в общем потоке литературы этого жанра первой трети XIX в., то смело можно сказать, что в нем нашли отражение все многочисленные жанровые закономерности дневниковой прозы его времени и – более того – были предвосхищены основные тенденции развития дневника середины и конца столетия.

Дневник как самостоятельный жанр в творчестве Пушкина может быть рассмотрен в трояком аспекте: 1) функционально, 2) в своем жанровом ряду и 3) сравнительно.

К середине 1810-х годов, т. е. к моменту первой попытки Пушкина систематически вести журнал подневных записей, литературный дневник имел свою жанровую историю и выработанные средства письма: принцип отбора материала, жанровые формы, приемы записи и оценки событий. Но исходным пунктом, началом начал любого дневника было осознание его автором предназначения своего регулярного журнала – жизненных наблюдений. В этом смысле дневник также имел сложившиеся традиции.

То определение функциональности пушкинского дневника, которое сложилось в науке, а именно: одна из разновидностей автобиографических материалов, – справедливо лишь отчасти. Дневник как жанр уже в пушкинскую эпоху характеризуется многофункциональностью. Предназначение его колебалось от автопортрета частной жизни до панорамы культуры и общества эпохи.

Функция дневника тесно переплелась с его адресностью. В первой трети XIX в. наибольшее распространение имели: диалогизированный дневник, адресованный собеседнику из круга родных и друзей (В.А. Жуковский, С. П. Жихарев, А.П. Керн); интимный, предназначенный для личного перечитывания (А.Н. Вульф, В.К. Кюхельбекер, A.B. Никитенко); документально исторический, завещанный потомству и истории (А.М. Бакунин, В.П. Горчаков). К последней группе примыкал и дневник Пушкина.

Однако к осознанию такой роли своих записок Пушкин пришел лишь на завершающем этапе работы над ними, когда историзм его мышления развился до всеохватной полноты. Подтверждением этого являются дневниковые записи 1834 и начала 1935 г. «18-го декабря <1834 г.> Третьего дня был я наконец в Аничковом. Опишу все в подробности, в пользу будущего Вальтер-Скотта»; «8 января <1835 г.> <…> 6-го бал придворный (приватный маскарад). Двор в мундирах времен Павла 1-го <…> Замеч. для потомства <…> Февраль <…> На балах был раза 3; уезжал с них рано. Придворными сплетнями мало занят. Шиш потомству» [34].

Функционально дневник всегда отличался от художественной прозы, так как не ставил целью создание художественного образа и эстетическое воспроизведение действительности. Его функция изначально была сдвинута в область психологии: дневник являлся выразителем содержаний душевной жизни. Это подтверждает тот факт, что дневники вели не только литераторы, художники и политики. Основная масса дневников принадлежит людям, далеким от искусства и общественной жизни. Поэтому у писателей потребность художественного творчества функционально не совпадала, а зачастую и резко расходилась со стремлением объективировать события внешней и внутренней жизни.

Психологическая функция дневника не всегда осознавалась авторами, и его ведение могло начаться как подражание или реакция на моду. Если у дневника находились сильные заместители в виде других форм выражения психологических импульсов, дневник мог быть оттеснен или вовсе отстранен как литературное средство самовыражения.

Дневник Пушкина являет собой образец именно такой сложной функциональности. Эту психологическую особенность Пушкина отметил один из первых комментаторов его дневника П.Е. Щеголев: «Пушкин <…> поверял свои чувства только дневнику, но по временам не мог ограничиться и удовлетвориться тою свободой суждения, которую предоставлял ему дневник. Он давал иной исход своему чувству <…>» [35].

С проблемой функциональности тесно связана жанровая специфика пушкинского дневника. Записи за 20 лет представляют собой несколько жанровых форм и колеблются в своих границах в зависимости от жизненных обстоятельств. Повороты в динамике записей так же капризны, как и в судьбе поэта. Дневник отражает жизненную линию Пушкина наподобие графических зигзагов Л. Стерна. При всей скудности сохранившихся отрывков он силуэтно вырисовывает облик поэта в разные периоды его жизни: лицей – южная ссылка – Михайловское – Арзрум – светский Петербург.

Лицейский дневник – это преимущественно дневник литературно-студийный. Ему автор поверяет свои творческие замыслы, оттачивает поэтическое мастерство в стихотворных пародиях, создает психологические портреты-характеристики. Именно в этом он видит задачу своего дневника: «Вот главные предметы вседневных моих записок» (с. 8).