Кодекс, стр. 13

Том осекся. Он в самом деле что-то слишком разговорился.

— И поэтому вы собираетесь упустить из рук наследство? Пусть уплывает неизвестно куда? Фармакопея и все остальное?

— Именно так.

— Именно так?

— Многие люди обходятся без наследства. Моя ветеринарная практика — неплохой источник существования. Я люблю этот край, люблю свою работу. Чего еще остается желать?

Сэлли не ответила и пристально на него посмотрела. Ее волосы слабо светились в свете луны.

— Позвольте вас спросить, и сколько же вы теряете?

При мысли о размере суммы Том почувствовал укол боли. И не впервые.

— Сто миллионов долларов, как с куста.

Девушка присвистнула и надолго замолчала. В каньоне завыл койот, ему ответил другой. Наконец она проговорила:

— А вы человек с характером… — Том пожал плечами.

— А что собираются предпринять ваши братья?

— Филипп сговорился со старинным компаньоном отца — будут сообща заниматься поисками могилы. Вернон, как я слышал, решил искать самостоятельно. Так что можете присоединиться к одному из них.

— Уже пыталась, — ответила Сэлли. — Вернон уехал из страны неделю назад. Филипп тоже испарился. Они направились в Гондурас. Так что вы были моим последним шансом.

— Гондурас? Ничего себе прыть, — покачал головой Том. — Вот вернутся с добычей, возьмете у них кодекс. Я вас благословляю.

Снова последовало долгое молчание.

— Я не могу рисковать. Ваши братья не представляют, что поставлено на карту. Всякое может случиться.

— Извините, Сэлли. Ничем не могу помочь.

— Мы с профессором Клайвом нуждаемся в вашей помощи. Мир нуждается в вашей помощи.

Том вгляделся в рощицы хлопковых деревьев в пойме реки Сан-Хуан. Где-то далеко, в зарослях можжевельника, закричала сова.

— Я принял решение, — проговорил он.

Сэлли не сводила с него глаз. Волосы растрепались по плечам и спине, она по привычке выпятила нижнюю губу. Лес мерцал, залитый лунным светом, ветер шевелил кроны, по ее фигуре скользили размытые лунные зайчики.

— Не передумаете?

— Не передумаю, — вздохнул Том.

— Тогда хотя бы помогите мне здесь. О большем не прошу. Съездите со мной в Санта-Фе. Вы познакомите меня с адвокатами и друзьями отца. Расскажете о его привычках и путешествиях. Уделите мне два дня. Помогите хотя бы в этом. Всего два дня.

— Нет.

— Бывали случаи, что лошадь погибала у вас на руках?

— Много раз.

— Любимая лошадь?

Том сразу вспомнил своего Педернела, который умер от не поддающегося лечению антибиотиками мыта. У него больше никогда не будет такого красивого коня.

— А теперь представьте, что, если бы существовали более совершенные лекарства, животное осталось бы в живых.

Том повернул голову в сторону далеких огней Блаффа. Что ж, в чем-то она права, и два дня — не такой большой срок. — Хорошо. Ваша взяла. Но только два дня.

9

Льюис Скиба, управляющий фармакологической фирмой «Лэмп — Дэнисон», неподвижно сидел в своем кабинете и смотрел на вереницу серых небоскребов вдоль авеню Америка на Манхэттене. Дождь к вечеру разошелся, и город совершенно потемнел. Единственным звуком в комнате было потрескивание огня в камине из сиенского мрамора — печальном напоминании о лучших временах. День выдался не холодным, но Скиба специально, чтобы разжечь камин, запустил кондиционер. Огонь его успокаивал. Напоминал о детстве, старом, сложенном из камней камине в дощатом домике на берегу озера. Снегоступы над огнем, кричащие с воды гагары. Вот если бы снова оказаться в том месте…

Рука невольно потянулась к маленькому ящику в тумбе стола, пальцы сомкнулись на пластмассовой бутылочке. Скиба большим пальцем откинул крышечку, вытряхнул маленький сухой шарик, положил в рот и разжевал. Горько, но снимает чувство тревоги. Это и еще виски. Он повернулся влево, сдвинул стенную панель, достал бутылку шестидесятилетнего «Макаллана» и стакан для виски и налил изрядную порцию. Напиток был насыщенного цвета красного дерева. Примесь прохладной воды «Эвиан» разбавила аромат. Скиба поднес стакан к губам и стал пить большими глотками, наслаждаясь вкусом хмеля, торфяников, высокогорных пустошей, студеного моря и изысканного испанского амонтильядо.

Ощутив покой, он стал мечтать о большом плавании — чтобы унестись далеко-далеко в море света. Для этого всего-то и надо дожевать лежащие в бутылочке две дюжины таблеток и запить остатками виски, и он навеки погрузится в синюю глубину. И никаких прошений в конгресс о применении Пятой поправки [14], никаких оправданий перед советом директоров, что он всего лишь не справившийся со своими обязанностями, заблудший управляющий, — никакой грязи, как с Кеннетом Леем. Он станет сам себе судьей, присяжными и палачом. Его отец, армейский сержант, учил его ценить свою честь.

Единственное, что могло спасти фирму, но в итоге окончательно утопило, — прорыв с новым препаратом, который, как они считали, у них в кармане. Флоксатен. С таким козырем, решили их умные головы, можно безопасно снизить вложения в исследовательскую работу, чтобы поднять текущие прибыли. Они считали, что аналитики этого не заметят. Поначалу все так и было. Сказочное время — их акции подскочили выше крыши. Затем они стали сокращать амортизационные вложения, но аналитики по-прежнему молчали, и рынок рос. Затем стали списывать убытки на крохотных незарегистрированных партнеров на Каймановых и Антильских островах, а займы заносить в разряд прибыли, спускали всю наличность на собственные акции, чтобы еще сильнее вздуть цены. Разумеется, при этом повышалась оценочная стоимость всего капитала, и это еще сильнее поднимало цену на акции. Это была большая игра. Они нарушили все законы, правила и установления. А если бы появилось какое-нибудь новое правило — их знаменитый гений придумал бы, как обойти и его. Они стали такими же перспективными, как «Брэр биэр». «Заколачиваем зеленые каждую минуту».

Но лафа кончилась. Не осталось ни одного правила, которое можно было бы нарушить. Рынок наконец проснулся. У них в рукаве не было ни одного фокуса. Над зданием фирмы по авеню Америка, 725, кружили черные вороны, и в их карканье слышалось его имя.

Дрожащей рукой Скиба вставил ключ в замочную скважину и выдвинул ящик. Прожевал еще одну горькую пилюлю и запил новой порцией виски.

Звонок объявил о приходе Граффа. Гения их фирмы, который довел ее до такого состояния.

Скиба отхлебнул воды, прополоскал во рту, проглотил. Потом еще и еще. Пригладил волосы, откинулся на стуле и сделал лицо. Он уже ощущал, как возникает легкость в груди и, распространяясь к кончикам пальцев, взбадривает и наполняет тело золотистым сиянием.

Он повернулся на стуле, взгляд на мгновение упал на улыбающихся из серебряных рамок троих веселых детей. Затем нехотя скользнул по столу, и Скиба посмотрел на вошедшего в кабинет Майка Граффа. Этот человек казался на удивление хрупким и был затянут в безупречного покроя шерсть, шелк и хлопок. Он считался восходящей звездой и был протеже самого Лэмпа. О нем писал «Форбс», его обхаживали аналитики и инвесторы. Его винный подвал прославлял «Бон аппетит», а дом — «Архитекчерал дайджест». Но теперь протеже Лэмпа больше не восходил к высотам. Наоборот, вместе со Скибой, взявшись за руки, летел с обрыва Большого каньона.

— Что там такого срочного, что не могло подождать до нашего послеобеденного совещания? — поинтересовался Скиба.

— К вам пришел некий тип. У него интересное предложение.

Скиба закрыл глаза. Он внезапно ощутил себя до смерти уставшим. Все хорошие чувства разом испарились.

— Послушайте, Майк, — буркнул он, — а вам не кажется, что с нас уже довольно ваших предложений?

— Это совсем иного рода. Поверьте.

«Поверьте!» Скиба безнадежно махнул рукой и в тот же момент услышал скрип открываемой и закрываемой двери. Перед ним стоял какой-то дешевый хлыщ: пиджак с огромными лацканами и непомерно много золота. На голове три волосинки, но зачесаны поперек широких просторов плешивого черепа, а хозяин, вероятно, считал, что этим решил проблему лысины.