Таинственная история Билли Миллигана (Множественные умы Билли Миллигана), стр. 70

– А они могут это доказать? – спросил Рейджен.

– Почем я знаю? – возмутился Аллен. – Меня там не было.

– Что нам делать? – спросил Рейджен.

– Неразбериха какая-то, – сказал Артур. – Можно ли доверять этому адвокату? Ему не удалось избавить нас от Зейнсвилля два года тому назад.

– На этот раз он говорит, что можно заключить договор о признании вины, – сказал Аллен. – Насколько я понимаю, если признаться в ограблении аптечного магазина, меня приговорят к шоковому освобождению и нам, возможно, не надо будет сидеть в тюрьме.

– Что такое «шоковое освобождение»?

– Тебя сажают в тюрьму, не сообщая, сколько ты там проторчишь. А потом неожиданно выпускают условно – и ты им по гроб жизни благодарен, что твои неприятности закончились.

– Если так, – сказал Артур, – последуем совету адвоката. За это мы ему и платим.

– Хорошо, – сказал Аллен. – Так и решим. Признание вины в обмен на условное освобождение.

27 марта 1975 года Уильям Стэнли Миллиган признал себя виновным в ограблениях, в том числе с отягчающими обстоятельствами. Через два месяца Аллен узнал, что суд определил ему условное освобождение только за ограбления на придорожных местах отдыха. Но за ограбление аптечного магазина ему грозило от двух до пяти лет тюрьмы. Все были ошеломлены.

9 июня, после сорока пяти дней пребывания в исправительной колонии Мэнсфилда, Аллена посадили в синий автобус исправительной колонии штата Огайо вместе с другими шестьюдесятью девятью заключенными, скованными попарно, и отвезли в Ливанскую исправительную тюрьму.

Аллен старался не смотреть на вооруженную охрану. Как он выживет эти два года? Страх охватил его, когда автобус подъехал к тюрьме и он увидел забор из колючей проволоки и сторожевые вышки вдоль стен. Заключенные вышли из автобуса и прошли в здание через приемник-распределитель.

Первая из двух дистанционно управляемых дверей со свистом открылась, затем закрылась за ним. Это напомнило Аллену свист Челмера – и страх стал невыносимым. Аллен так и не дошел до второй двери…

Рейджен услышал свист, когда открылась вторая дверь. Он кивнул головой и прошаркал в блок с камерами в строю скованных попарно заключенных. Теперь Артур уже не властвовал. Здесь начиналась власть Рейджена. Только он один будет решать, кому вставать на пятно и сходить с него последующие два или пять лет. С громким лязгом тяжелая железная дверь захлопнулась за Рейдженом Вадасковиничем.

Глава семнадцатая

1

Рейджен нашел, что Ливанская тюрьма значительно лучше исправительной колонии Мэнсфилда. Она была новее, чище, светлее. В первый же день на вводной беседе новичкам сообщили правила внутреннего распорядка, рассказали, какая их ждет работа и занятия.

Крупный мужчина с тяжелым подбородком и шеей футболиста встал и, скрестив руки, стал покачиваться взад-вперед.

– Так, – сказал он. – Я капитан Лич. Вы, парни, думаете, что очень крутые? Ну, теперь вы мои! Вы безобразничали на улицах, но если и здесь будете безобразить, я разобью вам ваши поганые головы. Права человека, говорите? Права для людей писаны, а не для кусков мяса вроде вас. Только высуньтесь, и я вас в порошок сотру!

Он долбил это минут пятнадцать. Рейджен решил, что человек пытается просто напугать их, что все это только слова.

Но потом Рейджен заметил, что психолог, худенький блондин в очках, проповедует то же самое:

– Вы теперь ничто. Только номера. Вы не имеете лица. Никого не интересует, кто вы и почему вы здесь. Вы только преступники и заключенные.

Слыша такие оскорбления от маленького человечка, некоторые из вновь прибывших стали отвечать ему:

– Кто ты такой, черт побери, чтобы так разговаривать с нами?

– Что это за дерьмо, парень?

– Я не номер!

– Ты долбаный урод!

– Засунь это себе в задницу, псих!

Рейджен молчал, наблюдая реакцию заключенных. Он подозревал, что психолог нарочно провоцирует их.

– Вот видите? – сказал психолог, ткнув в них указательным пальцем. – Посмотрите, что получается. Вы не можете находиться в обществе, потому что, когда вы попадаете в сложную ситуацию, вы не знаете, как ее контролировать. На слова реагируете с грубой враждебностью и неистовством. Может быть, теперь вы поймете, почему общество стремится изолировать вас, пока вы не научитесь соответствовать ему.

Заключенные, поняв, что это был своего рода урок, сели и начали глуповато переглядываться.

В главном коридоре заключенные-ветераны наблюдали все это и отпускали язвительные замечания, когда новички стали выходить из комнаты ориентировок:

– Новое мясо прибыло!

– Эй, суки, до скорого свиданьица!

– А вон тот милашка. Она моя.

– Черт, я ее первый увидел!

Рейджен знал, что они показывают на него, и ответил ледяным взглядом. Ночью в камере он обсудил положение с Артуром.

– Здесь ты за все отвечаешь, – сказал Артур, – но я хотел бы отметить, что значительная доля тех шуток и поддразниваний – просто способ «выпустить пары», немного посмеяться. Тебе следует различать тюремных комиков и тех, кто действительно опасен.

Рейджен согласно кивнул:

– Я тоже так думаю.

– У меня есть предложение.

Рейджен слушал, чуть улыбаясь. Забавно было слышать, как Артур предлагает, вместо того чтобы приказывать.

– Я заметил, что заключенные, которые носят зеленую больничную форму, единственные – кроме охраны, – кому разрешается ходить в центре коридоров. Когда настанет время определяться на работу, было бы неплохо, чтобы Аллен попросился в тюремный лазарет.

– Зачем нам это надо?

– Работа медбратом может обеспечить некоторую безопасность, особенно для детей. Видишь ли, в тюрьме помощника медика уважают, поскольку каждый заключенный знает, что когда-нибудь ему может понадобиться экстренная медицинская помощь. Через Аллена я буду выполнять работу.

Рейджен согласился, что идея неплохая.

На следующий день, когда охранники стали опрашивать новичков, кто где работал и какая у кого специальность, Аллен сказал, что хотел бы работать в тюремном лазарете.

– У тебя была практика? – спросил капитан Лич.

Аллен ответил, как научил его Артур:

– Когда я служил на флоте, там была школа фармацевтов при морской базе в Грейт-Лейке. Я работал там в госпитале.

Это была не совсем ложь. Артур приобрел эти знания самостоятельно. Он ведь не сказал, что учился на медика.

На следующей неделе из тюремного лазарета позвонили, что доктор Харрис Стейнберг, директор медицинской части, хочет видеть Миллигана. Проходя по широким залам, Аллен заметил, что Ливанская тюрьма построена в форме гигантского девятиногого краба. Вдоль стен центрального коридора были расположены кабинеты. От него с разными интервалами и в разные стороны отходили коридоры с камерами. В лазарете Аллен ждал в комнате, отделенной непробиваемыми стеклянными перегородками, наблюдая за доктором Стейнбергом, пожилым седовласым человеком с добрым румяным лицом и мягкой улыбкой. Аллен заметил на стенах рисунки.

Наконец доктор Стейнберг жестом пригласил его войти в кабинет.

– Я так понял, что у вас есть опыт лабораторной работы.

– Всю свою жизнь я хотел стать врачом, – сказал Аллен. – И вот подумал: у вас тут столько народу, что не помешает поставить лишнего человека на анализы крови и мочи.

– Вы когда-нибудь занимались этим?

Аллен кивнул:

– Конечно, это было давно, и кое-что я подзабыл, но ведь вспомнить недолго. Я быстро все схватываю. Признаюсь вам, док: когда выйду отсюда, хочу работать в этой области. Дома я самостоятельно изучал книги по медицине. Особенно меня интересует гематология. Дайте мне шанс, док, не пожалеете.

Казалось, Стейнберга не убедила его болтовня, поэтому Аллен решил произвести впечатление другим способом.

– Чудесные картины, – сказал он, бросив взгляд на стену. – Я предпочитаю масляные краски акриловым, но у этого мастера хороший глаз на детали.