Сохраняя ее (ЛП), стр. 8
— Это странно, — сказал Гаррик, и опять послышалось эхо от его голоса.
Значило ли это, что мы могли прямиком направиться в его спальню? Если да, то я буду благодарна.
Открытая дверь достаточно пропускала дневного света, чтобы осветить полоску пустого… что ж, фойе. Никогда не думала, что возникнет необходимость использовать данное слово в обычной жизни. На окнах висели тяжелые шторы, затемняя остальное пространство. Пошарила рукой возле двери, пытаясь найти выключатель.
Не знаю, на какое из моих состояний спереть, когда я, наткнувшись своей рукой на что-то холодное и гладкое, по форме похожее на вазу, оттолкнула это в сторону. Когда я пыталась поймать ее, но не смогла, то винила в этом свои озабоченные мысли. Когда она упала и разлетелась на кусочки по полу — винила алкоголь. А когда зажегся свет, освещая по-настоящему огромное фойе, и в проходе столпилась куча народу с фужерами шампанского в руках, а элегантная, но внушающая страх женщина, только она могла быть матерью Гаррика, с ужасом уставилась… вот тогда-то я и поняла, что спирать не на что.
Всему виной я… неудачница по жизни.
За моей спиной Роланд нарушил молчание вопросом:
— Сюрприз?
Нет… мое вечное попадание в неприятности и глупые ситуации было чем угодно, но только не сюрпризом. Я же их поразила, как и предполагалось! Прям кузина Халка какая-то.
Блисс Разрушительница!
5
Гаррик
Шум от разбившейся вазы еще несколько секунд отзывался эхом во всем фойе, а каждое отражение звука отзывалось искажением на лице моей матери. Мне всегда казалось, что в кризисной ситуации (а глядя на мою мать, сейчас как раз был тот самый кризис) я могу соображать и действовать на ходу. А здесь, хоть убейте меня, не мог придумать, что же сказать. Наверно мне не хватало практики, а, может, просто сейчас не работали мозги, но в любом случае, только одно слово сейчас приходило на ум.
Е**ть
И не в том смысле, каком бы мне хотелось.
К счастью, мой отец, бизнесмен, никогда не теряющий самообладания, спас всех нас.
— Ну… эффектное появление, не так ли?
Народ рассмеялся, а я мне стало жарко от того, как раскраснелась Блисс. Весь первый этаж был набит людьми, которых я едва когда-либо встречал или не встречал вообще. И я понятия не имел, что они все здесь делали.
Отец подошел к Блисс, а она так нервничала, что, казалось, вот-вот рухнет в обморок. Он выглядел безупречно в своем темном костюме, который контрастировал с его блестящими волосами. Взял ее за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Блисс бросила на меня удивленный взгляд.
А отец заговорил громким голосом, так чтобы все могли его услышать:
— Не стоит беспокоиться об этой вазе, милая. Я уверен, что Гаррик наверняка успел разбить ее гораздо раньше, а потом склеить по кусочкам.
За такое мать сняла бы с меня шкуру. Она любила эту вазу. Но люди засмеялись и все вздохнули с облегчением! Отцу это всегда удавалось. Он с легкостью мог очаровать целиком конференц-зал, толпу людей на вечеринке или же на семинаре. Но ему было сложно сделать это с человеком один на один.
— Что ж, мы хотели устроить вечеринку-сюрприз по случаю помолвки, а в итоге сюрприз получили сами!
Все опять засмеялись. Отец сжал мое плечо и сказал:
— Все вы знаете моего сына Гаррика!
А я в толпе отметил несколько типичных бизнесменов — волосы с проседью, дорогие костюмы, безупречно завязанные галстуки. Я был абсолютно уверен, что не знал этих людей. В нашей семье как обычно — совмещают приятное с полезным.
— Он с отличием окончил школу, и мы с его матерью рассчитывали, что он отправится учиться в Оксфорд, как и все Тэйлоры.
Ну вот, началось. Настало время рассказать об обидах на то, как я нарушил семейную традицию.
— Но дети должны выбирать свой собственный путь, или им придется все лишь претворяться, что они выросли. И теперь я с гордостью смотрю на своего сына и вижу, каким человеком он стал!
Я чуть не зазевал. Мы часто разговаривали с матерью, но я уже не помню, когда в последний раз разговаривал с отцом. Когда я уехал, он был в ярости и считал, что я сломаю себе жизнь. Может, мои родители сами изменились? Это, как новая страница моей жизни. Я был сбит с толку, и вдруг, единственное о чем я начал думать это то, что от меня пахло пивом и какой растрепанный я, скорее всего, был.
— Он уехал от нас, чтобы жить самостоятельно, переехал в Америку, где к настоящему времени в свои молодые годы успел стать преподавателем в университете.
Что ж, его история была не совсем точной, если учесть, что я больше не преподаю. Но тем нее менее, это был комплимент.
— Он стал прекрасным человеком и сейчас привел в нашу семью эту очаровательную, чрезвычайно молодую женщину.
Он повернулся к Блисс и поднял вверх ее руку.
— Мы так счастливы видеть тебя здесь, Блисс, — а потом он повернулся к толпе народа. — Мы рады, что вы все пришли, чтобы разделить с нами эту радость. Пожалуйста, угощайтесь закусками, напитками и развлекайтесь. Только, наверно, будьте осторожны и ничего не сломайте. — Он подмигнул, а Блисс, полностью очарованная, засмеялась.
Он передал ее руку мне, а гости захлопали, а потом, не сказав ни слова кому-нибудь из нас, разбились на группы.
Мне хотелось ущипнуть себя. Люди смеялись и вздыхали во время выступления отца, и я купился, также как и все остальные. Будто мне снова шестнадцать, ярость меня переполняла, и хотелось убраться отсюда.
Вот тебе и новая страница в жизни.
Он закатил эту глупую вечеринку, чтобы произвести впечатление на людей, и преподнес это все как сюрприз, чтобы я не смог отказаться. Как бы мне хотелось, чтобы мой отец совершил что-то важное в жизни, не выставляя это на показ.
Принял на лице непроницаемое выражение и сконцентрировался на Блисс. Поцеловал ее в висок, а она обняла меня и проговорила мне в грудь:
— Убей меня. Пожалуйста, избавь меня от этих мучений!
— И остаться мучиться без тебя? Ни за что!
— Эгоист.
— Когда дело касается тебя? Самый настоящий!
Мне уже хотелось утащить ее отсюда, чтобы мы могли остаться вдвоем. Я вздохнул и оглянулся вокруг. Некоторые оставались в фойе, другие разошлись по всему дому, смеясь и выпивая, и пробуя дорогие закуски, которые носили официанты.
— Теперь наши шансы где-нибудь уединиться значительно сократились, — сказал я.
Блисс посмотрела на меня и нахмурилась. Она выглядела такой разочарованной, что у меня внутри снова все сжалось от желания.
Каких-то несколько часов. Это же не будет длиться вечно.
— Прости меня за вазу. И за то, что устроила сцену, — ее лицо скривилось, как будто она собиралась заплакать, а мой вчерашний метод по устранению ее слез, скорее всего, не прокатит здесь, в комнате полной народу. Погладил ее по волосам и сказал единственное, что посчитал нужным: — Выходи за меня?
Ее глаза погрустнели.
— Гаррик, давай не сейчас.
Мое сердце екнуло, это снова происходило.
— Нет, сейчас, любимая. Выходи за меня!
— Опять? Ты же знаешь, я так и буду продолжать что-нибудь ломать.
— А ты знаешь, что я так и буду продолжать тебя любить, — она поморщилась, а я добавил. — Кроме того, если ты не выйдешь за меня — это сломает меня.
Черты ее лица смягчились, и она смахнула ресницами слезы в ее глазах:
— И меня.
— Тогда решено, от меня ты уже не отделаешься.
Она покачала головой и что-то недоверчиво пробурчала.
Мой самый большой кошмар это если однажды она решит покончить с нашими отношениями. Если она станет больше прислушиваться к собственным ядовитым мыслям, чем к моим словам.
Я поцеловал ее в щеку и прошептал ей на ухо:
— Мы вместе навсегда. И если ты мне не веришь, мне придется снова соблазнить тебя, как только мы найдем то самое место, где сможем уединиться.
В ответ получил легкий румянец на ее щеках, в то время как она опустила свой взгляд, но и этого было достаточно. Но уже через секунду она подняла свою голову вверх и со вздохом, который прошел через всего меня, проговорила: — На мне джинсы.