Тайны Шлиссельбургской крепости, стр. 16
– Всемилостивейший государь, батюшка! – восторженно отвечал Алексей. – Я еще молод и делаю что могу. Но уверяю ваше величество, что я, как покорный сын, буду всеми силами стараться подражать вашим деяниям и примеру. Боже сохрани вас на многие годы в постоянном здоровье, чтобы я еще долго мог радоваться столь знаменитым родителем!
19 декабря 1704 года на триумфальном шествии в Москве царевич Алексей у Воскресенских ворот поздравил Петра I с победою и по окончании приветствия встал в ряды Преображенского полка в строевом мундире.
Петр I упрекал потом сына за то, что он так и не полюбил войны. Упрек этот, несомненно, имеет основание, но с моральной точки зрения все перевернуто тут с ног на голову.
Вот если бы Алексей, который с двенадцати лет познакомился с реальной, а не игрушечной войной, полюбил ее кровь, смерть и страдание, действительно, следовало бы задуматься о проблемах его развития.
Но сам Петр I продолжал увлекаться войной, как детской забавой, и ему непонятно было, что для царевича Алексея война является хотя и необходимым, но неприятным трудом.
Причем с делом этим Алексей справлялся вполне успешно. Когда ему было семнадцать лет, отец послал его в Смоленск для заготовки провианта и сбора рекрутов. С этим поручением царевич справился, и ему велено было подготовить Москву к возможной осаде от шведов. Алексей – эта деятельность царевича отражена в полусотне писем, отправленных Петру I, – руководил ремонтом и сооружением новых укреплений в Китай-городе и Кремле.
Ну а в 1709 году царевич привел в Сумы пять собранных им полков. Как пишет Гизен: «Царское величество так был тем доволен, что ему публично показал искренние знаки отеческой любви».
Было тогда Алексею всего девятнадцать лет.
При этом, исполняя столь сложные и ответственные поручения, царевич продолжал учебу.
К двадцати годам он свободно владел немецким и французским языками, неплохо знал историю, любил читать труды Отцов Церкви. Точные науки давались ему труднее, но царевич проявлял необходимое упорство в изучении математики и фортификации…
Мы говорим всё это, чтобы показать, что никаких объективных причин для недовольства сыном у Петра I не могло быть. По уровню своего образования и реального опыта Алексей превосходил большинство русских царей.
Напомним, что сам Петр I в этом возрасте еще только развлекался строительством ботика «Святитель Николай» на Плещеевом озере.
Сам Петр I, собственно говоря, сыном был доволен.
Он делал Алексею внушения, поругивал его, даже бивал, но всё это, учитывая взрывной темперамент первого русского императора, не выходило за рамки обычаев, установленных при петровском дворе.
Настоящий гнев Петра I вызвало только свидание шестнадцатилетнего царевича с матерью. Тогда, в 1706 году, Алексей самовольно навестил мать в Суздальском монастыре. Тетка Наталья Алексеевна немедленно «настучала» царю о проступке племянника, Алексей был призван в Жолкву, в Галиции, где и получил нагоняй от отца.
Однако нагоняем тогда и ограничилось взыскание.
И так все продолжалось до 1711 года, пока, отправляясь в Прутский поход, Петр I не обвенчался с будущей русской императрицей Екатериной Алексеевной…
3
Чернобровая красавица появляется в русской истории 25 августа 1702 года, когда войска Б.П. Шереметева взяли Мариенбург (Алуконе).
Среди пленных оказалась круглолицая служанка пастора Глюка – Марта.
Она обладала богатырским здоровьем и незаурядной физической силой, позволявшей ей легко переносить тяготы походной жизни.
Поначалу Марта обреталась у фельдмаршала Шереметева в качестве прачки, а потом перебралась к Меншикову. В 1705 году 23-летнюю красавицу привезли Петру I, и из Марты она превратилась в Екатерину Васильевскую.
Особенно хороши были глаза новой сожительницы Петра – черные, большие, живые, пронзительные…
28 декабря 1706 года у Екатерины родилась дочь, и Петр I начал называть ее в своих письмах маткой. Дочка умерла 27 июня 1708 года, и в письмах появляется новое прозвище Екатерины – «мудер».
Когда говорят о Петре I, почему-то стараются не вспоминать, что царь, будучи помазанником Божиим, должен всей своей жизнью совершать служение Богу и народу, царем которого он является. И служение это в идеале предполагает не просто ограничение своеволия, но полный отказ от своеволия в личной жизни.
С материалистической точки зрения демонстративно выставленный напоказ роман со шлюхой Анной Монс из Немецкой слободы никак не связан с катастрофой русской армии под Нарвой в 1700 году, когда 8-тысячная шведская армия 18-летнего Карла XII разгромила 40-тысячное войско 28-летнего Петра.
Но с материалистической точки зрения невозможно понять и того, почему, узнав о приближении армии Карла XII, Петр I в сопровождении Александра Меншикова и главнокомандующего фельдмаршала Ф.А. Головина трусливо бежит в Новгород, оставив перед решающим боем войска без управления, бросив свою армию на верную гибель…
Сам Петр I в «Истории Свейской войны» объяснял бегство из армии перед сражением тем, что надобно было «идущие достальные полки побудить к скорейшему приходу под Нарву, а особливо, чтоб иметь свидание с королем польским». Историки XIX века таким нелепым объяснением ограничиться не могли и придумывали, что Петр I якобы собирался укрепить оборону Новгорода и Пскова.
С.Ф. Платонов прямо пишет, что, «зная мужество и личную отвагу Петра, мы не можем объяснить его отъезд малодушием…»
С этим не согласиться нельзя. Трусом Петр I действительно не был.
Но чем же тогда объяснить его бегство?
Увы, никаких материалистических объяснений этому нет.
Точно так же как нет приемлемого объяснения прутской трагедии.
Ведь в 1711 году за спиною Петра I уже была Полтава.
Хотя Петру и пришлось заплатить за обучение военному ремеслу потоками русской крови, бездарно пролитой в начале войны, но он все-таки выучился воевать. По общему мнению, и сама Полтавская битва, и предшествующие сражения и маневры были осуществлены Петром I блестяще.
И вот после этого – нелепейшие просчеты и ошибки Прутского похода! Такое ощущение, как будто Петр I, заведший в окружение свою армию на Пруте, никогда и не бывал под Полтавой.
Именно невозможность отыскать мало-мальски подходящее материалистическое объяснение поражению под Нарвой и прутской катастрофе и заставляет нас вернуться к мысли, что связь между этими поражениями и сумасбродным нарушением всех уставов и приличий, соблюдение которых необходимо для любого человека, а для Помазанника Божия особенно, всё-таки существуют.
Более того…
Попрание своего царского сана и последующая военная катастрофа следуют в такой пугающей близости друг к другу, что не заметить взаимосвязи невозможно.
И каким-то особым смыслом наполняется смирение царевича Алексея, с которым он исполняет повеление отца и женится на подобранной ему немецкой принцессе.
В принципе, эта женитьба – одновременно и восстановление пошатнувшейся репутации России на международной арене, и попытка восстановить тот мистический договор, который был разорван очередным сумасбродством Петра I.
Мы не знаем, каким полководцем оказался бы царевич Алексей…
Его жизнь прервалась не на поле битвы, а в отцовском застенке.
Было тогда царевичу двадцать восемь лет. Ровно столько же, сколько отцу, когда он трусливо бежал из-под Нарвы, бросив свою армию перед сражением.
В истории нет сослагательного наклонения, и бессмысленно гадать о том, чего никогда не было. Да и не нужно это, чтобы увидеть торжество подлинно царского смирения царевича Алексея и более подобающего матросу в порту сумасбродства императора Петра I.
Для этого достаточно просто внимательно посмотреть на события реальной истории…
4
Кампанию по уничтожению сына Петр I развернул в 1715 году, не имея никаких объективных поводов для недовольства сыном. Царевич Алексей не был гением, но не был и ленивым увальнем, как это утверждают апологеты Петра I.