Первое знакомство (сборник), стр. 16
— Держи-и-и, Зоренька-а-а! Держи-и-и!..
Вот и мостик, он совсем близко. Только бы успеть свернуть на него. Петя тянет за правую вожжу, все его силы, вся жизнь в этом напряжении. Лошади резко берут вправо и почти в ту же секунду колёса грохочут по бревенчатому настилу моста…
Как только опасность миновала, Петя обессиленно сел в зерно и закрыл лицо руками.
Дорога пошла положе, лошади начали замедлять бег, а через несколько минут, и вовсе остановились.
— Петька! Слышь, Петька! — вдруг раздался чей-то голос.
Мальчик поднял голову и оглянулся. Возле стояла подвода, в ней сидел Гаврюшка. Он ловко перескочил в Петину бестарку и сочувствующе заглянул ему в лицо:
— Ты плачешь?
Петя испуганно провёл по лицу рукой, оно было мокрое от слёз.
— Нет… Это я вспотел… — забормотал он, боясь, что Гаврюшка сейчас расхохочется и начнёт дразнить его.
Но Гаврюшка совсем неожиданно обнял Петю за плечи и вздохнул с облегчением.
— Ох, и передрейфил же я за тебя!
Петя всё ещё с недоверием заглянул Гаврюшке в глаза. Отчего он так бледен и в глазах испуг? Перед Петей был совсем другой Гаврюшка, обеспокоенный и подобревший. Голос у него совсем иной. Куда исчезли злые и насмешливые нотки?
И Петя вдруг неожиданно для самого себя сознался:
— Напугался я, Гаврюшка, до смерти… Ты ж видел…
— Видел… Когда ты к мосту летел, я аж глаза закрыл… Ну, думаю, всё!.. А ты!.. Здорово вывернулся и лошадей спас. Молодец, Петька!
— Ничего не помню… Всё как во сне…
— Это точно — бывает такое…
Ребята минутку помолчали, затем Гаврюшка толкнул Петю в бок и сказал повеселевшим голосом:
— А ты парень что надо! Сначала я тебя за размазню принял. Хочешь, дружить будем? Я таких люблю.
Петя давно улавливал Гаврюшкино расположение к себе, да его и самого тянуло к этому находчивому и весёлому пареньку. Но как Гаврюшку примирить с Колькой? Сейчас эта мысль была первой.
— А Колька как? — спросил Петя. — Ты ж с ним воюешь.
— Да я со всеми воюю и со всеми дружу, — весело махнул Гаврюшка рукой. — Характер у меня такой ежовый. А на Подсолнуха я сердит за то, что он меня перед пионерской дружиной опозорил.
— Так он же был прав. Если б ты его тогда послушался, не было б переэкзаменовки.
— Кто его знает… — Гаврюшка слегка задумался, затем ловко прихлопнул у Пети на плече овода и согласился: — Ладно, помирюсь и с Подсолнухом. Да я и воевал с ним так, только из спортивного интереса, чтоб скучно не было.
— Вот и хорошо! — обрадовался Петя и, стараясь не упустить удобного момента, предложил Гаврюшке то, что уж давно хотел сказать, но не решался: — Хочешь, мы с Колькой тебе поможем? У меня по математике всегда было пять.
Сначала чёрные брови у Гаврюшки сурово сдвинулись, затем он широко улыбнулся и добродушно толкнул Петю кулаком под рёбра:
— Идёт, чёрт с вами! У самого что-то плохо клеится, а через две недели экзамен.
— Ого, совсем мало времени осталось! Придётся тебя крепко на буксир брать.
Взгляд у Гаврюшки опять стал колючим и насмешливым.
— Хм… на буксир! Что-то не нравится мне это слово, я не привык тащиться в хвосте у других.
«А в учёбе?» — хотел сказать Петя, но промолчал. С Гаврюшкой всё время нужно быть начеку.
— Значит, сегодня вечером встретимся в моём шалаше? — спросил он.
— Это в том самом, где у вас будильник из медного таза был сконструирован? — не выдержал Гаврюшка и сразу прибавил примиряюще: — Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон. Но знайте, сам я к вам не приду.
— Почему?
— Уж очень я гордый. Так что, если хотите помочь, приходите, я не прочь принять вашу помощь.
Петя невольно расхохотался. Получалось, что не они делали Гаврюшке одолжение, а он им. Но что с таким упрямым поделаешь? И Петя, соглашаясь, кивнул головой:
— Хорошо, придём.
Гаврюшка уехал. Петя слез с брички, осмотрел сбрую — ничего не оборвалось ли? — затем прицепил на место тормозную колодку. Всё в порядке, как будто ничего и не случилось.
Лошади тронули. А Петя, испытывая после всего пережитого необыкновенное облегчение, запел вполголоса.
Экзамен
В классе очень жарко. Но не только поэтому Гаврюшка так потеет, что то и дело приходится доставать из кармана платок и вытирать лицо. Потеет он больше от волнения и страха. А вдруг он сейчас провалится и останется на второй год? Прежде он как-то проще смотрел на эти вещи. Двойка — и ладно, будущему физкультурнику нужно уметь работать руками и ногами, а головой не обязательно. Но, получив переэкзаменовку, Гаврюшка вдруг почувствовал огромную тяжесть. Неловко было перед товарищами, и сам он становился вроде неравноправным среди них. Одним словом — переэкзаменовщик. Ну и плевать он хотел на всех, обойдётся без друзей. Он даже всем им объявил войну, чтоб не думали, что он в них особенно нуждается. Вскоре Гаврюшка понял свою ошибку — без друзей не обойдёшься, но мириться первому ему мешала гордость, а многие бывшие приятели вроде Кольки Подсолнуха, незаслуженно обиженные Гаврюшкой, тоже не собирались идти к нему на поклон.
Вот почему, когда приехал Петя, Гаврюшка сразу предпринял несколько попыток познакомиться с ним, но делал это по старой привычке вызывающе. Вот и случилось, что Петя подружился с Колькой, а тот в первую же минуту брякнул самое обидное: «Молчи, переэкзаменовщик!»
Н-да-а… Неважно всё получилось…
Ну, да что об этом вспоминать. Не подвести бы хоть сейчас ребят. Они каждый день долбили вместе с ним эту математику, даже на речку некогда было сбегать. Только бы не подвести…
Гаврюшка достаёт платок и ещё раз вытирает лицо. Страшно… ещё и потому, что он один, совсем один на всю школу. А учительница что-то всё пишет и пишет, даже на доску не взглянет. Может, он всё неверно решает? Точно в пустыне — один на один с этой головоломной задачей. Написав решение, Гаврюшка чего-то испугался, схватил тряпку и всё стёр. Не так… А как иначе?
Мальчик с тоской отворачивается от доски, смотрит в окно. Вдруг лицо его дрогнуло в радостной улыбке.
На ветвистом дубе, прямо против окна, сидели Колька и Петя. Петя, вытянув шею и рискуя свалиться с тонкой ветки, заглядывает на доску. Гаврюшка быстро пишет, оглядывается на приятеля, тот радостно кивает головой. Ну конечно, эту задачу иначе и решать невозможно! Гаврюшка сразу воспрянул духом, он уже не чувствует себя одиноким и беспомощным; мел бойко стучит по доске, крошится.
Наконец учительница подняла голову от тетради. Она взглянула на доску, на возбуждённое Гаврюшкино лицо, затем в окно, и морщинки на её лице стали добродушными, улыбчатыми…
— Ну, вижу, что знаешь, вижу, — сказала она. — Можешь отправляться на речку, а то приятели заждались на дереве.
Гаврюшку точно сквозняком вынесло из класса.
Вновь Петя и Петина мама
Наконец-то Петин папа вернулся с Дальнего Востока, и мама приехала за сыном, чтобы везти его в Ялту. Поздоровавшись со стариками, она тревожно забегала глазами по двору:
— А где же Петенька?
— Кажется, пошёл на речку, — ответила бабушка.
— Как — на речку? Сам? — Глаза у мамы расширились, губы побелели. — Но как же вы могли!..
— А что ж, я должна за твоим парнем нянькой бегать! — рассердилась бабушка. — Небось цел будет.
Мама в отчаянии всплеснула руками и, вероятно, бросилась бы к реке, если б в это время на улице не послышался частый топот конских копыт. Это ребята гнали табун с водопоя. Мама подбежала к калитке и вдруг замерла, точно окаменела. Впереди на статной кобыле, отчаянно подпрыгивая, отчего рубашка за спиной надувалась пузырём, мчался её сын. Но нет, нет, это не он! Этот чёрный арапчонок, на голову выросший и раздавшийся в груди, не может быть её ребёнком. Но как похож!