Лаборатория имен, стр. 10

– Слышь, братан, собирай сухие, – заговорил дерганный. – Ты че живых в трупы превращаешь? Народ волнуется.

– А что здесь за житье? – заговорил Сорняк. – Скука. Вот сейчас мы их в костер и у них праздник.

Они продолжали насмехаться. И только Карл собирался шепнуть на ухо Ковбою, что им пора, как тот сказал:

– Тогда мне придется вас проучить.

– Че? – спросил Сорняк, а Трафарет-2 стал делать шаги в сторону любителей леса. Ковбой закрыл глаза, и замер. Карлу стало не по себе.

– Пошли, – прошептал он. – У них серьезные лица.

Но Ковбой не слушал. Он неожиданно плюхнулся на колени, поднял руки к небу, опустил голову и, не поднимая ее, стал говорить:

– Все духи леса! Обращаюсь к вам! Просыпайтесь, кто спит, а те, кто занят наказанием нарушителей, заканчивайте казнить их, и приходите сюда. У нас появилось еще три жертвы. Сегодня мы сможем полакомиться их черными душами. Мы сможем насладиться их криками, мольбой о прощении. Но как бы надрываться они не стали, мы не отпустим их.

Действительно поднялся ветер. Ковбой задрожал. Карл испугался и прислонился к дереву. Компания застыла на месте и не двигалась.

– Слушай, он точно псих, – предложил Сорняк. Бегемот согласился, и только Трафарет все норовил идти, но двое держали его. Дерганный упал, и стал медленно отползать в ближайший куст. Тем временем голос Ковбоя стал еще более зловещим, он приподнял голову, и мальчик даже вздрогнул – у Волшебника было неестественное лицо, оно выражало холод и страх, и смотреть на него без ужаса было невозможно.

– Мы должны выбрать то наказание, которое они заслуживают, – говорил то ли Ковбой, то ли Лесной мститель. – Например, смерть в муравейнике, что вполне подходит этим людям. Или лучше ли подвесить их к дереву, чтобы птицы могли узнать, каков на вкус хулиган из города. Они любят таких. Подскажите мне духи. Только так я смогу найти верное наказание. Потому что точное наказание вернет лесу былую гармонию.

Один из них точно задрожал. Другие как будто стали похожими на деревья, хотя те в тот момент были более движимыми, чем эта четверка.

– Пошли отсюда, – решили «туристы», солидарно кивнули, и через минуту уже скрылись в чаще. Ковбой глубоко вздохнул, кивнул головой и махнул мальчику рукой, что пора двигаться.

– А что это было? – спросил Карл, с трудом выходя из недоуменного состояния.

– Что? – спросил Ковбой в недоумении, как будто не понял, о чем его спрашивают. – Волшебство с научным уклоном.

Карл попросил объяснить ему. На что Ковбой, а может быть и Лесной мститель сказал:

– Они думают, что выбрались на свободу. А на самом деле, они попали в ее ловушку. С ней нельзя так. Многие называют себя туристами. Мы жжем костер, потому что избавляем природу от старого, не понимая, что природа сама знает, куда использовать сломанные сучья и прочее. Она и без нас прекрасно будет существовать. Лесники существуют не потому, чтобы помогать ей, а чтобы не допускать разного рода хулиганов. Но они решили, что так нужно, назвав ее местом для релакса или местом доя отрыва. А за это есть суровое наказание… Духи леса! – продемонстрировал Ковбой. Карл вздрогнул, но понимая, что это только шутка, успокоился.

8

Они уже шли не меньше трех часов, а лес все продолжался, и становился гуще, разнообразнее. Деревья, растопырив ветки, приветствовали их на своем пути. Тропинки становились то совсем узкими, то расширялись до размеров большой поляны. Островки с выжженной травой с оставленной горкой угля и пепла вызывали у Ковбоя не самые приятные эмоции. У Карла не поворачивался язык сказать, что это только трава. Однако он решил спросить:

– Но мы же не станем искать виновников?

– Нет, – тяжело вздохнул Ковбой, но только на мгновение грусть пребывала с ним и уже в следующий момент он бодро провозгласил. – Ты что думаешь, я один? Нет, духов, скажу я тебе по секрету, мой мальчик, много. И они наверняка остановили этих поджигателей и отшлепали для закрепления этого урока. Или же это были мы? Духи…

– Мщения? – предположил мальчик.

– Нет, – только спасения. Я еще раз тебе повторяю – научись называть вещи своими именами. Поясняю. Я спас лес, нас, конечно, и этих ребят, которые когда-нибудь поблагодарят меня за этот урок.

Они двигались через очередную чащу. Парень подвязывал сломанные ветки, отчего у мальчика невольно возник вопрос «А зачем?». На что Ковбой пожал плечами, улыбнулся, но все же попытался ответить:

– Не знаю, я просто хочу это делать. Сломанное должно быть восстановлено, грустный должен развеселиться, голодный насытиться. Кстати о приятном. Пора бы привалиться к какому-нибудь древу, разложить наши припасы и съесть по возможности все скоропортящееся.

Карл не возражал. Через метров пятнадцать они остановились около двух сращенных друг с другом дубов, разложили припасы на траву, и без церемоний начали уплетать куриные крылышки, ножки, одновременно закидывая в себя кусочки колбасы. Когда первый этап насыщения наступил, они прислонились к деревьям, взяв в руки по паре грецких орехов, но вовсе не для того, чтобы вскрыть их и добраться до внутренностей, а просто так, скорее для того, чтобы размять руки. Карл подумал, что два ореха – это они с Ковбоем, такие же крепкие и содержательные. Его приятель думал о другом.

– Когда я был маленьким, – сказал он, – мне нравилось, как и ты, убегать из дома. Не совсем так, конечно, как ты, а с обязательным возвращением к вечеру, а то и к ужину. Убегать куда-нибудь, чтобы… как бы тебя сказать… придумывать свой мир. Дома никто этого не позволял делать, да и дома был мир, созданный не мной, а родителями, теми, кто построил его. Правда, у меня был свой чердак, где я мог спрятаться от всех. Чтобы начать создавать что-то свое, и я пытался обустроить мир там, но папа завалил его старыми покрышками. Мой мир это не стерпел и развалился. А потом был сарай, но и там не нашлось место для меня. Там стояло все старое, ржавое и не используемое, а в моем представлении мой мир выглядел иначе. В школе тоже не было его – правда я несколько раз влезал в актовый зал и устраивал там концерты для несуществующей публики. Мне нравилось – публика достойно реагировала на это. Как меня тогда поразило то, что мир, который должен быть в отдельности у каждого совершенно другой, чем его пытаются делать все. Никто не хочет учиться, а все учатся. Никто не хочет получать двойки, а их ставят. И порой мы не в силах что-то изменить. Тогда я решил попробовать.

Это была настоящая тайна. Одна из самых сокровенных, поэтому Карл даже перестал дышать, и шепотом спросил:

– И ты стал волшебником?

– Точно. Тогда я еще не понимал, что это возможно. Просто помогал всем, дважды срывал уроки, на которых учителя повышали голос и устраивали внеплановую контрольную. Мне хотелось, чтобы мир стал другим. И я попытался. Но в школе я был один. Остальные боялись, и тогда я решил уйти из нее, но не оставлять всех. Звонил директору, сообщал о бомбе, инфекции, слал письма якобы от президента. И в какой-то момент, я понял, что они во мне не нуждаются. В этой школе уже объявилось несколько похожих на меня активистов, продолжающих мое дело. И я ушел.

– Куда? – затаил дыхание мальчик.

– Из города, – сказал Ковбой, и хрустнул орехами. – Из дома, от родителей, от правил, которые они придумали. В другой город, чтобы помочь другим школам, пока в них не появятся достойные продолжатели.

– Так ты идешь в город, чтобы «заложить бомбу».

– Не совсем, – улыбнулся парень, – но можно и так сказать. Но это бомба не уничтожительная, а скорее – со здоровым эффектом.

– Как стать таким, как ты? – спросил мальчик. Ковбой как будто не понял вопроса, и Карл продолжил… – Волшебником?

– Им не каждый может стать и в то же время каждый, – ответил он. – Для этого надо быть добрым. Называть вещи…

– …своими именами, – продолжил мальчик.

– Да, – согласился парень. – Видеть опасность и не трусить.

– Но когда их много, – растерялся парень, – разве может прийти в голову изобразить из себя духа леса, и напугать их.