Дети Гамельна, стр. 34
- Из страны Асов, рыцарь. Из страны мужественных воителей и прекрасных дев… – глазки троллихи затуманились и показались не такими уж красными. Похоже, капитан с ходу нащупал болезненную и одновременно притягательную тему.
- Кстати, о прекрасных девах, – Швальбе поднялся, отряхнул штаны. – Ясновельможная госпожа, выходите за меня замуж!
Капитан опустился на правое колено, всем видом выражая настоящую куртуазность, чистоту помыслов и серьезность намерений.
Троллиха остолбенела.
- Ты серьезно? – растерянно спросила она.
- Ну, конечно! – очень честно ответил Швальбе, вспоминая кропотливо изученную старую легенду. - Только один вопрос. У тебя есть табун лошадей, двенадцать мельниц с медными жерновами, шелковая рубашка без швов и чудо-сабля с золотой рукоятью? Согласен на фальшион, если кригмессера нет. Впрочем, если что, возьму все. Я не гордый.
Хозяйка пещеры начала медленно вставать. Ее широкоплечая фигура все поднималась и поднималась, нависала над капитаном, никак не заканчиваясь. Троллиха вытянула длинную лапу, поросшую клочковатой шерстью, и сноровисто вытянула из дальнего угла пещеры сучковатую дубину. Дубина показалась ландскнехту очень большой и увесистой.
- Нет у меня ни лошадей, ни сабли, - мрачно проговорила зеленая дама. Ее глаза горели мутным красноватым огнем. - Зато есть вот эта дубинка, которой я сейчас разобью твою башку, наглая голая обезьяна!
Хотя жизнь Швальбе висела на очень-очень тонком волоске, больше всего в этот момент капитану хотелось спросить, откуда горная отшельница знает, что такое «обезьяна». Но вслух он произнес совсем иное.
- А одна из твоих далеких сестер, что жила в Асгарде, все это обещала местному лэндскиперу, сиру Майнелигу. Именно такое приданое, слово в слово. Вот и решил узнать, можно ли хоть на шелковую рубашку рассчитывать? Вши уже надоели, а шелковая одежка от этой пакости есть первое средство. Да, чуть не забыл, мы зовем ваш Асгард Норвегией.
Закончив вдохновенную речь, Швальбе опасливо прищурился, ожидая исхода. Как гласили хроники, тролли были существами в целом не злобными, иногда даже любопытными. Но если такое создание удавалось как следует разозлить… Толстую прочную шкуру не брали ни пуля, ни клинок, а троллиные кулаки дробили крепчайший камень, не то, что хрупкую человеческую плоть.
Он ожидал разного, от ругани до нападения. Но случилось неожиданное. Зеленое лицо скривилось, пошло глубокими складками, маленькие красные глазки потухли. Троллиха уронила дубинку и… горько заплакала. Громадные слезы бежали по морщинистой морде, падая на пол, как хороший дождь.
- Нет у меня ничего, - прорыдала зеленая женщина-тролль. – Совсем ничего…
- Э-э-э… Ну… хватит… хватит, пожалуйста! – Швальбе очень хорошо умел выводить из себя женщин, но плохо представлял, как их надо утешать. Но, по наитию, он порылся за пазухой и достал на свет божий большой вышитый платок с мятыми, но пышными кружевами по краям. Ландскнехт держал его на случай ранения, чтобы быстро затянуть рану. Но счел, что сейчас самое время использовать изящную и почти чистую вещицу по прямому назначению
- Сударыня, извольте, - Швальбе склонился в поклоне и протянул платок безудержно плачущей троллихе.
* * *
- И что? – Командор так увлекся рассказом, что даже забыл про кнедлики. – Что дальше-то?
- Да ничего, – ответил Швальбе. – Успокоилась кое-как. Пришлось даже запасы «живой воды» тратить.
- Гунтер, сукин ты кот! - всплеснул руками Йожин. – Чертов сукин кот! Припереться в логово троллихи, предложить ей – некрещеной! – супружество, да еще требовать королевского приданого! И ведь живым ушел!
- Ну да, живым и здоровым, - скромно согласился капитан и счел, что сейчас самое время немного выпить.
- Вот только все равно, не могу понять. А смысл всего этого? – Отец Йожин задумчиво смотрел на сына, нарезающего окорок небольшим кинжалом.
- Хотел проверить одну легенду, - исчерпывающе пояснил Гунтер.
Кинжал спрятался в ножны на поясе, блеснув золотом рукояти. Отец внимательно посмотрел на оружие.
- И как? Сладилось? – полюбопытствовал Йожин. – Если я верно понял, чем ты руководствовался, то шансов было немного.
- Ты помнишь, чтобы у меня что не получалось?
- Не припомню, - со вздохом согласился Командор. – Вот это-то и пугает. Ведь рано или поздно все-таки не получится. Да и дева-тролль, по твоим словам, утверждала, что беднее жмудина?
- Если у меня что и не выйдет, так не в этот раз, – отмахнулся капитан. - Можешь утешить Отца Лукаса, пусть вносит в свои реестры три мельницы около Ставангера. Еще девять нужно восстанавливать, но, думаю, для нашего худосочного бобра в рясе сей труд не составит сложности. Табун сейчас на выпасе, к Дечину пригонят к первым холодам. Это чтобы он не слишком вопил насчет «крещеная, некрещеная». Ну и могу тебя поздравить, отец. Божьи Охотники теперь в родстве с Подгорным Народом. По крайней мере, с норвежской королевской фамилией. Ныне я женатый человек.
- Ничего не понял! – искренне признался Йожин. – У нее же ничего не было! И в это легко верится. Очень дальняя и очень побочная ветвь, никаких особых привилегий и ленов. Откуда вдруг такое богатство?
- Знания есть сила! Если у тебя нет ничего сейчас, то почему бы всему этому не объявиться потом? У Старых тоже есть законы, и их, так же, как у людей, мало кто хорошо знает. К пользе внимательных и дотошных, - Швальбе назидательно поднял кнедлик, выписав оным в воздухе сложную фигуру. – Кто-то когда-то записал кое-что по обычаям троллей, пергамент пару веков или поболе пролежал в тихом месте. Пока я не прочел, что по ихним порядкам семья должна обеспечить невесту достойным приданым. Ну а дальше нужно было всего-то, чтобы невеста не пришибла при первом знакомстве.
- Чудны дела твои, Господи, - мотнул головой Йожин. – Истинно говорят, что перо бывает посильнее меча!
- Это точно. Книга есть оружие страшнее бомбард, - дополнил Швальбе.
- И знаешь, - после кроткой паузы промолвил ландскнехт. - Легенда оказалась права. И из троллихи получается очень даже красивая женщина. Правда, тяжело быть женатым на бабе, которая тебя старше лет на четыреста. Но…
Капитан еще немного помолчал, нарезая новую порцию мяса. Но Йожин мог бы поклясться, что Швальбе ожесточенно кромсает окорок не от голода, а чтобы скрыть нечто в самой глубине души.
- Но это ерунда, на самом деле, - решительно закончил Гунтер.
История девятая. О талисманах и верных заговорах.
- Хуго, ведь ты слово знаешь, зуб даю! – ныл Линдеман.
Переход был длиной в полтора десятка миль – тяжелый путь, даже если идти налегке, а уж в солдатской сбруе и подавно. К вечеру, на привале, когда пыль еще скрипела на зубах, глаза горели огнем от солнца, а ноги едва ли не плакали человечьим голосом, хотелось только лечь и сразу помереть. Даже на еду сил не оставалось, и произнести пару слов казалось непосильным трудом. Но сержант Йозеф Адлер Линдеман, подсевший к огоньку, не давал покоя и зудел ночным комаром – слышно, как звенит, чувствуешь, что вот-вот вонзит жало, а не отгонишь. И с каждой минутой желание треснуть по зубам непоседливому сержанту становилось все сильнее и сильнее. Желательно древком пики, так тяжелее и надежнее.
- Адлер, сходи-ка, лучше на исповедь. Нехорошие мысли тебе в голову лезут, вот что сказать хочу, – пикинер Мортенс, борясь с греховными мыслями о насилии, попытался отсесть подальше, но сержант был настроен решительно и все никак не отставал.
- Ну скажи слово, - прегнуснейше протянул Линдеман, воровато оглядываясь, все-таки не о дозволенном речь шла. – Ну что тебе стоит! А коли не скажешь… - сержант сделал многозначительную паузу, вращая выпученными глазами. Наверное, таким образом он выражал секретность и значимость.
- А коли не скажешь, вот истинный крест, - продолжил Линдеман и набожно перекрестился. – Все как есть капеллану доложу. Думаешь, раз студент, так самый умный? Мы тоже не гульфиком бульон хлебаем, и глазами Бог не обделил.