Песнь Сюзанны, стр. 17
«Я сделала то, что следовало сделать, — нервно вырвалось у Миа. — Это мой ребенок, мой малой, и все сейчас играют против меня. Все, за исключением тебя, и ты помогаешь мне только потому, что должна. Вспомни, что я сказала… если ка захочет, сказала я…» Ответил ей голос Детты Уокер. Грубый, хриплый, не терпящий возражений. «На ка мне насрать, и тебе лучше помнить об этом. У тебя проблемы, девочка. Ты ведь знать не знаешь, что тебя ждет. Какие-то люди сказали тебе, что помогут, а ты даже не знаешь, кто они. Черт, да ты не знаешь, что такое телефон и где его найти. Так что мы будем сидеть здесь, а ты будешь рассказывать мне, что должно произойти. Мы будем совещаться, девочка, и если ты будешь юлить и вертеть хвостом, мы просидим здесь с мешками до ночи, а потом ты сможешь родить своего драгоценного малого прямо на этой скамье и омыть его из этого гребаного фонтана».
И черная женщина, сидящая на скамье, оскалила зубы в злобной ухмылке, характерной для Детты Уокер.
«Тебе дорог этот малой… и Сюзанна, она тоже питает к малому какие-то чувства… но меня практически выжали из этого тела и мне… на него… насрать».
Женщина, проходившая мимо скверика с детской прогулочной коляской (и коляска эта казалась пушинкой по сравнению с инвалидным креслом Сюзанны, оставшемся у тропы, что вела к Пещере двери) нервно глянула на негритянку, которая сидела на скамье, и тут же ускорила шаг, буквально побежала, увозя своего ребенка от греха подальше.
«Вот так! — воскликнула Детта. — Здесь, однако, клево, ты согласна? И погода располагает к долгой беседе. Ты меня слышишь, мамма?» Ничего не ответила Миа, ничья дочь и мать одного. Детту ее молчание нисколько не смутило; ухмылка стала шире.
«Ты меня слышала, все так. Ты хорошо меня слышала. Так что давай немного поболтаем. Давай посовещаемся.»
КУПЛЕТ:
Commala — come — ko
Whatcha doing at my do’?
If you doing tell me now, my friend,
I’ll lay you on de flo’.
ОТВЕТСТВИЕ:
Commala — come — fo’!
I can lay ya low!
The things I done to such as you
You never want to know.
Строфа 5. Черепаха
Миа сказала: «Разговор пойдет легче… и быстрее… если мы встретимся лицом к лицу».
«Как нам это сделать?» — спросила Сюзанна. «Мы можем посовещаться в замке, — без запинки ответила Миа. — В „Замке-над-бездной“. В банкетном зале. Ты помнишь банкетный зал?» Сюзанна кивнула, но неуверенно. Ее воспоминания о банкетном зале вспыли недавно и оставались смутными. Однако, она об этом не сожалела. Миа там ела… скажем так, с большим аппетитом. Из многих тарелок, в основном, брала еду пальцами, и пила из многих стаканов, и говорила со многими фантомами разными позаимствованными голосами. Позаимствованными? Хрен с два, украденными голосами. Два из них Сюзанна знала очень хорошо. Один — нервный и довольно — таки высокомерный Одетты Холмс, «культурный» голос. Другой, грубый, неприятный — Детты. Миа уворовала все составляющие личности Сюзанны, и если Детта вернулась, злющая, готовая мстить, то заслуга в этом принадлежала, по большей части, незваной гостье в теле Сюзанны. «Стрелок видел меня там, — продолжила Миа. — И мальчик тоже». Последовала короткая пауза. «Я встречалась с ними прежде». «С кем? Джейком и Роландом?» «Ага, с ними». «Где? Когда? Как ты смогла…»
«Мы не можем говорить здесь. Пожалуйста. Давай уйдем в более укромное место». «Место с телефоном, ты это хочешь сказать? Чтобы твои друзья могли тебе позвонить». «Я мало что знаю, Сюзанна из Нью-Йорка, но, думаю, ты хотела бы услышать даже ту малость, что известна мне». Сюзанна придерживалась того же мнения. И пусть не хотела признаваться в этом Миа, ей тоже не терпелось покинуть Вторую авеню. Случайный прохожий мог принять пятна на рубашке за пролитый шоколадный коктейль с содовой или кофе, но Сюзанна точно знала, что эти пятна — не просто кровь, а кровь храброй женщины, которая отважно сражалась за спасение детей своего городка. Да еще мешки, которые лежали у ее ног. В Нью-Йорке она насмотрелась на мешочников, будьте уверены. А сейчас ощущала себя одной из них, и чувство это ей совершенно не нравилось. Ее растили для лучшей жизни, как сказала бы мать. Всякий раз, когда кто-то проходил по тротуару или через скверик и бросал на нее короткий взгляд, у нее возникало желание сказать ей или ему, что она совсем не полоумная, пусть таковой и выглядит: рубашка в пятнах, грязное лицо, длинные, спутанные волосы, сумочки нет, только три мешка у ног. Бездомная — ага, да только второй такой бездомной просто нет, потому что лишили ее не только дома, но и своего времени, однако, в здравом уме. Она понимала, ей нужно посовещаться с Миа и разобраться, что, собственно, происходит, все так. Но еще более необходимым полагала другое, более естественное: помыться, переодеться в чистое, на какое-то время укрыться от посторонних глаз.
«С тем же успехом можно желать луну с неба, сладенькая, — сказала она себе… и Миа, если последняя слушала. — Уединение стоит денег. Ты в том Нью-Йорке, где за один гамбургер могут попросить больше доллара, каким бы безумием это ни казалось. А у тебя нет ни су. Лишь с дюжину тарелок с заостренной кромкой да черный магический кристалл. И что ты собираешься делать?»
Прежде чем она успела ответить на свой же вопрос, Нью-Йорк исчез, и она вернулась в Пещеру двери. Когда побывала там впервые, мало что запомнила: тело контролировала Миа и стремилась как можно скорее проскочить в дверь, но теперь видела все ясно и отчетливо. Там был отец Каллагэн. Эдди. И брат Эдди, в каком-то смысле. Сюзанна слышала голос Генри Дина, долетающий из глубин пещеры, печальный и обвиняющий: «Я в аду, брат! Я в аду, не могу добыть дозы, и все это твоя вина!»
И пусть Сюзанна никак не могла сообразить, как она оказалась в пещере и почему, этот противный визгливый голос невероятно разъярил ее: «А в том, что жизнь Эдди пошла наперекосяк, виноват ты! — заорала она. — Тебе следовало сделать всем одолжение и сдохнуть молодым, Генри!»
Те, кто находился в пещере, и ухом не повели. Как такое могло быть? Неужто она перенеслась туда посредством Прыжка, как говориться, для полного счастья? Если так, почему не звучали колокольца? «Успокойся. Успокойся, любимая, — зазвучал в голове голос Эдди, до боли родной. — Просто смотри и слушай». «Ты его слышала? — спросила она Миа. — Ты…» «Да. А теперь заткнись!»
— Как думаешь, сколько нам придется тут пробыть? — спросил Эдди Каллагэна.
— Боюсь, какое-то время мне потребуется, — ответил Каллагэн, и Сюзанна поняла, что видит эпизод прошлого. Эдди и Каллагэн отправились в Пещеру двери для того, чтобы постараться отыскать Келвина Тауэра и его друга Эрона Дипно. Произошло это накануне сражения с Волками. Каллагэн прошел через дверь. Черный Тринадцатый подчинил себе Эдди, пока священник отсутствовал. И едва не убил его. Каллагэн все-таки сумел вернуться вовремя и перехватил Эдди на краю пропасти, в которую тот, задержись он чуть дольше, неминуемо бы прыгнул. А в этот момент Эдди вытаскивал мешок… розовый, да, она не ошиблась, в Кэлле он был розовым, из-за книжного шкафа с первыми изданиями, принадлежащего доставившему всем столько хлопот сэю Тауэру. Магический кристалл, который хранился в мешке, требовался им, как и Миа, только для одного: чтобы открыть Ненайденную дверь.
Эдди поднял мешок, начал поворачиваться, застыл. Брови его сошлись у переносицы.
— Что такое? — спросил Каллагэн.
— Там что-то есть.
— Да, ящик.
— Нет, что-то в мешке. Зашито в материю. На ощупь — камешек, — и внезапно он уже в упор смотрел на Сюзанну, а она осознала, что сидит на скамье в скверике. И слышит не голоса, доносящиеся из глубин пещеры, а плеск воды в фонтане. Пещера таяла. Эдди и Каллагэн таяли. Последние слова Эдди донеслись до нее из далекого далека. — Может, это потайной карман.
И все исчезло.