Приключения Кольки Кочерыжкина, стр. 14
- М-да, я давно это подозревал, - грозно проговорил Главный Короед. Он не жук. Настоящие жуки не умеют читать, а он умеет даже писать.
- П-п-п-простите… П-п-п-пощадите… Яс-с-сейчас все объясню… Я жук. Честное слово, я жук!.. Я притворился, что я не-не жук! Я тоже неграмотный!
Неожиданно за Типографа вступился Ольховый Листоед.
- Уважаемый Главный Короед, - проговорил он, выступая вперед, - бедный Типограф слишком волнуется.
Позвольте мне сказать за него. Типограф говорит, что он притворился. Но во время военных действий притворство носит другое название - военная хитрость. В последнем сражении я тоже прибегнул к военной хитрости. Вы видели, как я ловко притворился мертвым?
- Ишь ты! - удивился Главный Короед. - А я не думал, что наш Типограф такой хитрый. А ведь правда, он мне сообщил важную новость. Оказывается, Колька один на всю опушку, один на весь лес, и у него нет опрыскивателя.
- Да, да, - подтвердил Типограф, - совершенно один, и у него нет опрыскивателя.
- Странно, почему мы этого не заметили, - задумчиво сказал Главный Короед. - А вот Типограф заметил. Молодец, Типограф. А теперь в обратный путь. Мы все-таки накормим наших Шелкопрядов.
ТРИ МИНУТЫ НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
Прошло довольно много времени с тех пор, как Типограф скрылся за кустом.
- Эй, Типограф, ты где? - позвал Колька.
Типограф не отзывался.
Тогда Колька наклонился и заглянул под куст. Там никого не было.
- Убежал! - удивленно воскликнул Колька. - Оставил меня одного, а еще говорил, что полезный.
- Жукам никогда нельзя верить, - заметила Осина, - кроме того, я сомневаюсь, чтобы он был полезным.
- Подождите! - вдруг воскликнула Пихта. - Как вы говорите - Типограф?
- Да, Типограф, - подтвердил Колька.
- Тогда я его знаю. Вреднейший жучонка. Спросите о нем у любой елки, его все знают. Сколько елочек он изгрыз!
- Эх, и провел же он меня! - с досадой сказал Колька. - Небось жуки нарочно подослали его ко мне шпионить.
В это время издали донесся глухой шум. Это возвращалась короедская армия.
Вот показался Главный Короед, вот Ольховый Листоед, а рядом с ним Жук-часовщик и Типограф. Они остановились немного поодаль. Главный Короед громко крикнул:
- Мы знаем, что ты здесь один и что у тебя ничего нет, кроме фуражки. Сдавайся! Иначе мы тебя искусаем, изгрызем, источим, как сухой пень. Даю тебе три минуты на размышление.
Главный Короед присел на задние лапы и приказал:
- Тикай, Часовщик! А ты, Ольховый Листоед, считай.
Жук-часовщик принялся тикать, а Ольховый Листоед считать.
- Одна минута… Одна минута с половиной… - Время от времени он спрашивал Кольку: - Ты думаешь?
- Даже и не думаю, - отвечал Колька.
- Зря. Я тебе все-таки советую подумать. Две минуты… Две минуты с половиной… Три минуты… Сдаешься?
- Нет, - твердо ответил Колька.
- Тогда пеняй на себя, - сказал Главный Короед, и все четыре жука скрылись за кустами, где находилось короедское войско.
ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ
- Есть! Есть! Есть! - на разные голоса вопили гусеницы Непарного Шелкопряда. Они почуяли запах дубовой листвы, увидели дубовую рощицу, сверкающую молодой зеленью с красными искорками совсем молоденьких листочков, и уже не хотели слушать никаких уговоров.
- Вперед! Вперед! - закричал Главный Короед и пополз на Кольку, выставив, как пики, свои усы.
- Вперед! Вперед! - подхватил Ольховый Листоед. - Чего же вы не летите?
Тяжелые майские жуки поднялись в воздух. За ними двинулись дровосеки и древоточцы.
Бабочки-монашенки взмахнули крыльями и, толкаясь, полетели реденьким серым облачком.
Гусеницы принялись деловито отмеривать шаги: раз - передние ноги вынесли вперед голову, два - хвост подтянут к голове.
Мелкие короеды, сомкнув черные блестящие спины, шли сплошной черной колонной.
Хотя все отряды двинулись одновременно, прежде всех подлетели к Кальке майские жуки.
Первый жук стукнул Кальку прямо в лоб и свалился на землю. Кожа на Колысином лбу сразу покраснела. Ему было больно. Но когда идет бой, разве обращают на это внимание? Колька даже не потер лоб. Он сорвал с головы фуражку и принялся ею сшибать жуков.
Жуки налетали и справа, и слева, и спереди, и сзади. Колька только успевал поворачиваться. Его заслуженная фуражка, не раз заменявшая футбольный мяч, так и мелькала в воздухе. Теперь она стала грозным оружием. Атака была отбита.
Бабочки, увидев валяющихся повсюду в траве майских жуков, в испуге разлетелись в разные стороны.
А когда подоспели дровосеки, древоточцы и мелкие короеды, Колька взялся за палку.
- Вперед! - кричал Ольховый Листоед.
- Вперед! - пискнул Типограф.
Колька замахнулся палкой, и короедское войско откатилось назад.
- Надо всем вместе! - кричал Главный Короед. - Всем вместе!
Но было поздно. Расстроенная армия была не способна на новый штурм.
- Хоть бы ты провалился сквозь землю! - со злобой глядя на Кольку, воскликнул Главный Короед.
- А что, если он действительно провалится? - хитро усмехнувшись, спросил Ольховый Листоед.
- Не говори глупостей! - оборвал его Главный Короед.
- Мои слова не так уж глупы, - обиделся Ольховый Листоед. - Надо напустить на мальчишку проволочников и корнегрызов.
Главный Короед махнул лапой:
- Уж если короеды ничего не смогли поделать, то проволочники и подавно не смогут.
Но Ольховый Листоед поднялся на цыпочки и что-то зашептал Главному Короеду на ухо.
Главный Короед слушал, слушал, потом радостно воскликнул:
- Правильно! Позвать ко мне проволочников и корнегрызов!
Колька сидел на пеньке, отдыхая после битвы с майскими жуками. Вдруг он почувствовал, что пенек слегка зашевелился. Колька встал и осмотрел его со всех сторон. Пенек стоял как стоял.
"Наверное, показалось", - решил Колька и снова уселся на пень.
В ту же минуту земля под его ногами стала проваливаться.
Колька хотел вскочить на ноги, но было поздно: проволочники и корнегрызы уже подрыли землю, подгрызли корни, и он вместе с пнем провалился в яму. Комья земли посыпались за шиворот и в ботинки, мелкая пыль запорошила глаза.
- Молодцы проволочники! Молодцы корнегрызы! - услышал Колька радостный голос Главного Короеда.
Пока Колька выбирался из ямы, пока протирал запорошенные пылью глаза, короедская армия ринулась мимо него в лес, и лохматые гусеницы поползли вверх по стволам молодых дубков и принялись есть листья.
Вдруг до Кольки донесся испуганный крик бабочки:
- Синицы!
- Синицы! Синицы! - подхватили остальные. - Они склюют наших гусениц!
- Синицы! - крикнул Колька. - Эй, синицы, сюда!
Но синицы не слышали его, они спешили, как было условленно, к Пионерской роще.
Быстрая стая промелькнула над лесом и скрылась.
И снова гусеницы принялись за свое злое дело. Их было так много, что на каждый лист приходилось по три, а то и по четыре гусеницы.
- Все пропало! - чуть не плача, сказал Колька. - И никто не знает, что мы здесь попали в беду.
ПРОФЕССОР ВСПОМИНАЕТ О НЕПАРНЫХ ШЕЛКОПРЯДАХ
Профессор имел обыкновение про все, что он делал или видел, о чем слышал или думал, подробно записывать в толстую тетрадь. Потом он перечитывал свои записи и делал пометки.
Пометки были разного рода: короткие и длинные.
Когда Профессор писал одну букву "О", он радостно улыбался, потому что эта буква обозначала слово "Отлично". Он писал ее, когда все, что нужно, было сделано хорошо и до конца.
Иногда в тетради появлялась пометка из двух букв "Н.П.". Написав эти буквы, Профессор морщил лоб и прикладывал ко лбу указательный палец: "Н.П." обозначало "Надо подумать".
Хмурился он и тогда, когда писал три буквы "М.С.Л.".
Это значило: "Можно сделать лучше". Профессор не любил плохо сделанных дел, и буквы "М.С.Л." очень редко встречались в его тетради. А если и попадались, то вскоре, после того как они были написаны, в тетрадке появлялись сразу две пометки : "П" и "О". Первая значила: "Переделано", а что значила вторая, вы уже знаете.