В погоне за тайной века, стр. 29

Огорошенный этой вестью, Крузенштерн выходит на улицу. Он навсегда покидает дом Румянцева, где был желанным гостем полных двадцать лет. Он осматривает особняк так, как будто видит его в первый раз. Взгляд его останавливается на гербе. Он читает: «Non solum armis» и тут же переводит: «Не только оружием».

Да, не только оружием страны завоевывают себе славу… Путешествия и географические открытия нередко служат укреплению силы и могущества государства. Это он много раз повторял и за свою долгую жизнь неоднократно в этом убеждался…

Крузенштерн давно заметил, что ветер переменился. Прошли те времена, когда правительство заботилось об укреплении своих позиций на Американском континенте. Он помнил указ 4 сентября 1821 года, которым северная часть Тихого океана объявлялась сферой влияния России. [168] Америка и Англия подняли шум. Отношения между странами обострились, и Александр I дал указание «все устроить дружески, основываясь на началах взаимных приличий». [169] Он пожертвовал интересами России на Американском континенте, чтобы спасти от развала Священный союз.

Соблюдение приличий, за которыми скрывались чисто политические соображения царя, привело к заключению между Россией и Америкой, Россией и Англией конвенций о свободе мореплавания в Тихом океане, оставлявших на произвол судьбы Русскую Америку и «угрожавших важным подрывом, вредом и убытком» интересам России. [170]

Переменилось многое, и ничего не переменилось.

Вместо Александра I вступил на престол Николай I, но военные поселения остались, крепостное право ожесточилось. Цензура стала еще более свирепой. Если во времена Александра говорили, что просвещение не служит благу народному, то теперь о просвещении вовсе забыли… А тут еще случилась декабрьская история. Крузенштерн всегда был далек от политики. Он привык созидать, а не философствовать. Разрушительный ветер революции казался ему чуждым, враждебным… Но почему лучшие офицеры флота, которыми он гордился, в которых видел надежду и будущее России, вышли на Сенатскую площадь? Николай Бестужев, Константин Торсон, Владимир Романов, Николай Чижов, Михаил Кюхельбекер, Владимир Штейнгель, Дмитрий Завалишин оказались в числе заговорщиков. Он всех их знал, многих близко. Они прибегали к его советам и помощи…

Ходили слухи, что лучший из лучших морских офицеров России Василий Михайлович Головнин сочувствовал бунтовщикам и написал памфлет на морское министерство, а адмирала Мордвинова декабристы прочили в состав революционного правительства. И даже Врангель и Литке, успехами которых он так гордился и о которых он с отеческой любовью заботился, были частыми гостями в «кружках декабристов». Один из их вожаков, Гаврила Батеньков, напечатал в «Сыне отечества» открытое письмо Врангелю. А брат Литке оказался причастным к декабрьской смуте в гвардейском экипаже.

Пятерых казнили, сотни отправили на каторжные работы или на поселение.

А через год решили не посылать военных судов к берегам Русской Америки и нарочито стали забывать о Севере. Слава богу, удалось отстоять исследования в Лапландии и Белом море…

ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА

Не должно медлить

Крузенштерну идет седьмой десяток. Он удивляется, как стремительно бегут годы. Кажется, совсем недавно он стоял на палубе «Надежды» и чувствовал на своих губах вкус соленых брызг моря… Повзрослели его ученики, обзавелись семьями и чинами. Хлопотливые обязанности не мешают им навещать стареющего адмирала или писать обстоятельные письма. Пишут не только питомцы, пишут ученые-географы и мореплаватели Англии, Франции, Америки. Чаще всего речь идет о Северо-Западном проходе…

Путь из Восточного в Западный океан вдоль северных берегов Америки четверть века не дает ему покоя… Все попытки побудить русское правительство к решительным действиям терпят крах. Сердце обливается кровью, когда ему дают понять, что его проекты, его призывы к действию не что иное, как старческие причуды… Порой бывает до слез обидно, когда он узнает, что из-за бездеятельности царских сановников Россия одну за другой уступает Англии позиции в исследовании полярных районов Американского континента. В то самое время, как наследник Румянцева отказался выдать 20 тысяч рублей на почти подготовленную экспедицию, а правительство направило суда секретной экспедиции лишь до Петропавловска-на-Камчатке и Ново-Архангельска, англичанин Бичи на бриге «Блоссом» плыл в Берингов пролив. Ему удалось достигнуть мыса Ледяного, где он высадил офицера Эльсона, прошедшего с описью до мыса Барроу. Не дождавшись здесь Франклина, он возвратился обратно. Впоследствии выяснилось, что Франклин, спустившись по реке Маккензи, продвинулся на запад до мыса Возвращения. Таким образом, осталась неисследованной полоса полярного побережья Северной Америки протяженностью примерно 260 миль, причем большая часть его относится к русским владениям.

Россия бездействует. Зато англичане и американцы стремятся на Крайний Север и Крайний Юг. Американцы объявили об открытии в Тихом океане 200 островов, которые «ни на одной карте не означены». Открытия их сомнительны. Но «если на самом деле только 4-я часть сих островов суть новые, то и сие служит, по крайней мере, доказательством, сколь много еще остается сделать для географии». [171]

В 1829 году Крузенштерн снова предложил послать экспедицию к Северному и Южному полюсам. Он писал о своем плане: «Чтобы оба полушария изведывать в одно и то же время, потребны 4 судна: два для Северного и два для Южного. Сии последние во время южного лета должны подойти к Южному полюсу столь близко, сколько возможно, как для того, чтобы поверить предположение английского капитана Уэдделла, будто море в высоких южных широтах совершенно свободно ото льда, так и для того, чтобы узнать, справедливо ли показание американцев, которые будто бы здесь открыли также множество о-вов. Северная экспедиция должна употребить летние месяцы для того, чтобы подробно осмотреть Охотское море, Алеутские о-ва, берега Аляски, так, как и восточный берег Камчатки». [172]

В своем проекте Крузенштерн выступает не только как опытный моряк, но и как пытливый исследователь и ученый. С особым тщанием он пишет о необходимости укомплектования штатов будущей экспедиции ботаниками и геологами, зоологами и минералогами, физиками и астрономами. Важность приобретений новых материалов о природе южной и северной полярных областей земли заботит его не меньше, чем необходимость познания новых морских путей в Мировом океане. Ивана Крузенштерна не интересуют рекорды, он ждет от экспедиций богатого вклада в развитие знаний человека о своей планете, в особенности о высоких широтах северного и южного полушарий.

Неизвестно, как реагировали высшие военно-морские круги на предложение Ивана Федоровича в ближайшее время достойным образом снарядить экспедицию к Южному и Северному полюсам. Не удалось обнаружить следов странствия плана ни по инстанциям морского штаба, ни по правительственным канцеляриям. Неизвестны и лица, загубившие смелую инициативу великого мореплавателя России. Но бесспорно одно: Крузенштерн, которым был в основном составлен план действий первой русской экспедиции к Северному и Южному полюсам, разработал новый, более грандиозный проект исследований в высоких широтах северного и южного полушарий, осуществление которого принесло бы исключительную пользу науке и славу России. Его проект отвергли, как отвергли немало других его ценных предложений по исследованию Русского Севера. Но косность и тупоумие царских чиновников не могли заглушить в ученом-мореплавателе страстного интереса к исследованию Северо-Западного прохода, открытию которого он содействовал своими знаниями, опытом и поддержкой тех, кто отправлялся на его поиски…