Северное сияние (др.перевод), стр. 60

— Где мы? — услышала Лира его голос. Она еще не совсем проснулась и чувствовала только, что корзину мотает, а окоченевшие руки и ноги не желают ее слушаться.

Она не расслышала ответа ведьмы, но при свете антарного фонаря увидела из-под опущенного капюшона, что Ли Скорсби, взявшись одной рукой за строп, другой тянет веревку, прикрепленную к самому баллону. Он дернул ее, словно преодолевая какое-то сопротивление, посмотрел наверх и захлестнул веревку за шпенёк на обруче.

— Выпускаю газ, — крикнул он Серафине.

— Снизимся. Слишком высоко забрались.

Ведьма что-то крикнула в ответ, но Лира опять не расслышала. Роджер тоже просыпался; скрип корзины, не говоря уже о тряске, разбудил бы кого угодно. Деймон Роджера и Пантелеймон, оба — мартышки, прижимались друг к другу, а испуганная Лира сдерживалась изо всех сил, чтобы не вскочить.

— Все в порядке, — сказал Роджер, веселый, в отличие от Лиры.

— Скоро спустимся, разведем костер и согреемся. У меня в кармане спички. Стащил их на кухне в Больвангаре.

Аэростат определенно спускался: секундой позже они погрузились в густой ледяной туман. Клочья его пролетали над корзиной, и тогда ничего уже нельзя было разглядеть. Более густого тумана Лире не приходилось видеть. Потом Серафина Пеккала еще что-то крикнула, аэронавт сдернул веревку со шпенька и разжал руки. Веревка стала уходить наверх, и сквозь скрип корзины и свист ветра в стропах Лира расслышала сильный глухой удар где-то наверху.

Ли Скорсби заметил ее удивление.

— Это газовый клапан, — крикнул он.

— Он пружинный и удерживает газ. Когда я его оттягиваю, газ выходит, мы теряем подъемную силу и снижаемся.

— Мы уже близко от…

Лира не закончила фразу. Через край корзины, прямо к ней лезло жуткое создание с кожистыми крыльями и загнутыми когтями. У него была плоская голова, выпуклые глаза, широкий жабий рот, и от него несло отвратительным смрадом. Лира не успела даже закричать: Йорек Бирнисон сбил его одним движением лапы. Тварь вывалилась из корзины и с воплем исчезла.

— Скальные мары, — сказал Йорек.

Тут же появилась Серафина Пеккала и, взявшись за край корзины, взволнованно заговорила:

— Скальные мары напали. Мы должны сесть на землю и защищаться там. Они…

Остального Лира не расслышала, раздался треск, как будто что-то рвали, и все накренилось. Затем страшный удар отбросил троих людей к борту корзины, где была сложена броня Йорека Бирнисона. Йорек протянул громадную лапу, чтобы удержать их в бешено мотавшейся корзине. Серафина Пеккала пропала из виду. Шум был ужасающий; но все звуки перекрывал пронзительный вопль скальных мар, которые проносились мимо корзины, обдавая ее вонью.

Потом был сильный рывок, такой внезапный, что все попадали на пол, и корзина стала опускаться с пугающей быстротой, при этом все время вертясь. Казалось, они оторвались от баллона и падают на землю камнем; затем последовали новые толчки и удары, корзину стало бросать из стороны в сторону, словно от одной каменной стены к другой.

Последним, что увидела Лира, был Ли Скорсби, выстреливший из своего длинноствольного пистолета прямо в лицо скального мары. Тут она закрыла глаза и в страхе ухватилась за мех Йорека Бирнисона. Вой, вопли, свист ветра, скрип корзины, стонавшей, словно замученное животное, — все это слилось в жуткую какофонию.

Потом был самый сильный толчок, и Лиру выбросило из корзины. Руки у нее разжались, дыхание пресеклось, и она полетела кубарем, не понимая, где верх, где низ. Лицо ее под низко надвинутым капюшоном облепил сухой, холодный, колючий порошок…

Это был снег; она очутилась в сугробе. От потрясения она почти перестала соображать. Несколько секунд она лежала неподвижно, потом нерешительно выплюнула снег и так же нерешительно несколько раз подула, чтобы освободить пространство для дыхания.

Ничего в особенности не болело; просто нечем было дышать. Она осторожно попробовала пошевелить руками, ногами, поднять голову.

Почти ничего не было видно, потому что капюшон набился снегом. С усилием, словно каждая ее рука весила тонну, она вытряхнула снег и выглянула наружу. Увидела серый мир — светло-серое, темно-серое, черное, и призраками блуждающие среди этого клочья тумана.

Слышны были только далекие крики скальных мар где-то наверху да удары волн, разбивающихся о скалы.

— Йорек! — крикнула она дрожащим голосом. Крикнула еще раз, но никто не отзывался.

— Роджер!

— Тот же результат.

Можно было подумать, что она осталась одна на свете, но, конечно, она никогда не бывала одна — из ее анорака в виде мыши вылез Пантелеймон.

— Я проверил алетиометр, — сказал он, — цел. Ничего не сломалось.

— Мы одни, Пан! Ты видел этих тварей? И как мистер Скорсби в них стрелял? Не дай бог, они сюда спустятся…

— Может, нам лучше поискать корзину? — сказал он.

— Лучше не кричать. Я сейчас попробовала, но, наверное, зря — эти могут услышать. Хотела бы я знать, где мы.

— А узнаем — нам может не понравиться, — заметил он.

— Может, мы на дне ущелья, и отсюда нет выхода, и эти твари увидят нас сверху, когда уйдет туман.

Полежав еще несколько минут, она встала, прошлась и обнаружила, что приземлились они в расселине между двумя обледенелыми скалами. Все было скрыто изморосью; с одной стороны слышался шум прибоя, метрах в пятидесяти от них, судя по громкости, а сверху все еще доносились вопли скальных мар, но они как будто удалялись. Из-за мглы видно было не дальше двух-трех метров, и даже совиные глаза Пантелеймона были бессильны.

Она шла с трудом, оскальзываясь на обледенелых камнях, шла прочь от берега и не видела ничего, кроме камней и снега, никаких следов аэростата и своих спутников.

— Не могли же они просто исчезнуть, — прошептала она.

Пантелеймон в виде кота прошел чуть дальше и набрел на четыре мешка, разорванных, с рассыпавшимся вокруг песком, уже твердеющим на морозе.

— Балласт, — сказала Лира.

— Он выбросил их и взлетел…

Она сглотнула, чтобы прогнать ком в горле, или страх в груди, или и то и другое.

— Господи, мне страшно, — сказала она.

— Надеюсь, они целы.

Он забрался ей на руки, а потом мышью юркнул к ней в капюшон — спрятался. Она услышала шум, какое-то царапанье по камню и обернулась.

— Йорек!..

И осеклась — это был вовсе не Йорек. Это был незнакомый медведь в полированных латах, покрытых инеем, и с пером на шлеме.

Он стоял неподвижно, шагах в шести, и она подумала, что теперь им действительно конец.

Медведь разинул пасть и взревел. Скалы ответили эхом, а вслед за этим далеко наверху опять раздались вопли. Из тумана появился еще один медведь, и еще один. Лира стояла неподвижно, сжав свои детские кулачки.

Медведи тоже не двигались, и, наконец, один сказал:

— Как зовут?

— Лира.

— Откуда взялась?

— С неба.

— На шаре?

— Да.

— Иди с нами. Ты пленница. Шагай. Живо.

Усталая и напуганная, Лира побрела за медведем, спотыкаясь о камни и раздумывая, как ей из этого выкрутиться.

Глава девятнадцатая

ПЛЕН

Медведи повели Лиру вверх по ложбине между скалами, где туман был еще гуще, чем на берегу. Вопли скальных мар и шум прибоя постепенно удалялись, и теперь был слышен только нескончаемый крик морских птиц. Вместе с медведями Лира карабкалась по камням и сугробам, вглядываясь в серую мглу и напрягая слух в надежде, что откуда-то появятся друзья; но казалось, она — единственная душа на Свальбарде, да и Йорек, возможно, уже убит.

Медведь-начальник ничего не говорил ей, пока они не вышли на ровное место. Там они остановились. По шуму прибоя Лира догадалась, что скалы остались внизу; бежать она не решалась — на каждом шагу ее могла ждать пропасть.

— Посмотри наверх, — сказал медведь. Порыв ветра отогнал на время туманную пелену, и, хотя света все равно было мало, Лира увидела, что они стоят перед громадным каменным зданием. Вышиной оно было не меньше самых больших домов Иордан-колледжа, но гораздо массивнее и все покрыто резьбой с изображениями военных сцен: медведи побеждают, скрелинги сдаются, тартары в кандалах и за рабским трудом в огненных шахтах, цеппелины слетаются со всего света с дарами и подношениями королю медведей Йофуру Ракнисону.