Море Троллей, стр. 74
— Да уж, пожалуй… — согласилась Торгиль, нащупывая талисман на груди.
Джек наблюдал за нею с тяжким чувством утраты.
— Руну нельзя снять, знаешь ли, — напомнил он. — Если снимешь, то уже не вернешь.
— Да ты мне это уже тысячу раз говорил. Я вообще не собираюсь ее снимать. Благодаря ей я чувствую себя в безопасности.
«Знаю», — удрученно подумал Джек, приглаживая перышки на вороньей головке.
Отважное Сердце ласково теребил его палец. Свистел и завывал ветер; издалека то и дело доносился пронзительный драконий визг. Вопила драконица через равные промежутки времени, то ли от ярости, то ли просто тренировки ради. Вот когда она умолкала — тогда стоило начинать беспокоиться.
— Мне скучно. Расскажи что-нибудь, — потребовала Торгиль.
За те дни, что они пробирались через долину, Джек уже исчерпал весь свой запас историй. Он пересказал Торгиль все отцовские кровавые жизнеописания мучеников, и все бардовские саги, и даже все до одной сказки, что рассказывали перед сном Люси. Он описал каждый дюйм своего двора и каждый камень на берегу близ родной деревни. Дело шло к тому, чтобы познакомить Торгиль с черномордыми овцами. Джек встал и осторожно выглянул за край расселины.
А ведь до леса не так уж и далеко. Судя по воплям драконицы, летит она не к ним, а от них; верно, в гнездо возвращается… Прикрыв ладонью глаза от солнца, Джек вгляделся в даль. Над одиноким утесом курился дымок.
— А знаешь, пожалуй, можно попробовать, — сказал он.
— Что?! Правда?
Торгиль проворно вскочила.
— Вон там был погребальный костер Олафа, а вон тропа, уводящая в лес, — показал ей Джек. — За каких-нибудь пару часов дойдем. Даже не знаю… Может, все же стоит дождаться сумерек…
Но Торгиль уже вскинула мешок на спину и запахнулась в плащ. И выскочила из расселины прежде, чем Джек успел остановить ее.
— Да стой же! Ты что, вообще никогда не останавливаешься, чтобы подумать?
Джек бросился вслед за девочкой, на ходу пытаясь управиться с собственными пожитками. Отважное Сердце парил над его головой.
Мальчик поневоле вынужден был признать, что путешествовать днем куда приятнее, чем ночью. В темноте они то и дело обо что-нибудь спотыкались либо поскальзывались на наледи. Яркое солнце бодрило и кружило голову, и даже холодный в принципе ветер не сказать, чтобы пробирал до костей, благодаря меховым курткам Ётуны и впрямь на подарки не поскупились. Джек в первый раз задумался, а откуда, собственно, у троллей одежда по меркам человеческих детенышей.
«Нет, — твердо сказал он себе. — Нет, быть того не может».
Но — как знать? Между Ётунхеймом и Срединным миром идет нескончаемая война. И дети здесь ничуть не в большей безопасности, нежели в деревне Гицура.
— Ну не чудесно ли? — щебетала Торгиль.
Джек едва различал девочку: укрытая шелковым плащом, она казалась прозрачной, точно мыльный пузырь. Наверное, сам он укутан не менее надежно — вот только рука с ясеневым посохом торчит наружу. С этим посохом Джек изрядно намучился: все никак не мог решить, что с ним делать. Можно, конечно, держать его наготове, а можно перебросить за спину и положиться на скрытность. В конце концов мальчик выбрал второе. Он отнюдь не был уверен, что сумеет вызвать огонь в спешке, да и к тому же что огонь дракону?
Джек то и дело оглядывался назад, проверяя, не летит ли драконица. Тоненькая струйка дыма над утесом выглядела более-менее успокоительно.
— Только посмотри, какого любопытного окраса эти валуны! — тараторила между тем Торгиль. — Я-то раньше думала, что все камни серые, — ан нет, ничего подобного! Одни — цвета устричных ракушек, другие — как туман, а третьи — в крапинку, точно яйцо малиновки. А тени-то, тени! На первый взгляд, все одинаковые, — а присмотришься, одни потемнее, другие — посветлее, а эта — ой, глянь скорее на эту! — она же совсем фиолетовая!
«Небеса милосердные, избавьте меня от восторгов Торгиль», — взмолился про себя Джек.
Он-то думал, что никогда не пожалеет о ее вспышках ярости и дурном настроении. По крайней мере, когда давешняя Торгиль дулась, она молчала.
Лес неуклонно приближался, а драконица покидать гнездо вроде бы не собиралась.
«Может, и впрямь доберемся благополучно», — подумал Джек.
Дети по-прежнему шли вдоль реки. Справа, у самого края долины, там, где склон резко уходил в окрестные холмы, высился громадный валун кремового цвета. А вокруг него — камни поменьше.
— Ну что за прелесть! — щебетала Торгиль. — Прямо мама-камень со своими детенышами!
«Отлично! — подумал Джек. — А теперь мы остановимся и посюсюкаем над камнем!»
И тут по долине пронесся пронзительный визг.
— Торгиль, бежим! Драконица летит! — заорал Джек.
Девочка отреагировала мгновенно. За всем ее новообретенным легкомыслием и кажущейся бестолковостью по-прежнему скрывалась бывалая воительница.
— Прячься среди камней, — крикнула она. — До деревьев нам не добежать!
— Погоди! — завопил Джек, бросаясь вдогонку. — Королева велела нам держаться от них подальше!
— Времени нет!
Девочка первой добежала до груды камней и, упав на колени, скорчилась за ними. Плащ ее тут же изменил цвет на кремовый. Джек бросился на землю рядом. Оба пытались отдышаться, прислушиваясь к пронзительным воплям драконицы, что зигзагами носилась над долиной.
— Она нас не видит. Я же говорила, что она нас не заметит, — шепнула Торгиль.
— Поскорей бы уж улетала. Больно тут неуютно, — пожаловался Джек.
— А ты прислонись к камню… Ой!
— Что такое?
— Камень мягкий на ощупь, — шепнула Торгиль.
— Джек пощупал соседний камень. И впрямь мягкий!
Драконьи вопли удалялись в направлении ледяной горы. Джек чуть приоткрыл плащ и выглянул наружу. Все камни были одного и того же размера, что само по себе странно, а запах от них шел такой резкий, что мальчика аж затошнило.
— Здесь пахнет… знаешь, чем?
Внезапно кремовый валун приподнялся на восьми гигантских лапах и принялся собирать разбросанные вокруг него камни в шелковую суму.
Глава 38
ПАУЧЬЯ МУЗЫКА
Джек отчаянно пытался дотянуться до посоха. Проделать это, не сбросив плаща, никак не удавалось. Паучиха, двигаясь быстрее молнии, проворно собирала яйца. Проделывала она это какими-то здоровенными штуковинами по обе стороны от клыков (уж как бы они там ни назывались).
Добравшись до Торгиль, паучиха озадаченно помешкала: форма «яйца» показалась ей несколько странной. Наконец она закинула две лапы куда-то за спину, вытянула длинную шелковую нить и принялась обматывать ею Торгиль, пока девочка не уподобилась всем прочим яйцам. После чего яростно бранящаяся Торгиль исчезла в мешке.
Удовлетворенная, паучиха потянулась к Джеку. Вот она осторожно пощупала его клыком, а в следующий миг мальчик почувствовал, что стремительно вращается — шелковая нить оплетала и его. Вот его приподняли в воздух и уложили на мягкое ложе из паучьих яиц.
Паучиха бросилась бежать. Джек ощущал каждый ее шаг: мешок с яйцами подпрыгивал и раскачивался. Мальчик задыхался: то небольшое количество воздуха, что проникало внутрь нитяного кокона, насквозь пропиталось резковато-сладким, тошнотворным запахом. Джек попытался вытащить из-за пояса нож. Ясеневый посох больно врезался ему в спину.
Паучиха бежала долго. Неожиданно она словно взмыла в воздух, а затем с резким стуком приземлилась. Теперь она двигалась гораздо медленнее, тщательно выбирая путь, пока наконец не остановилась и не положила мешок с яйцами на землю. Снаружи завывал ветер. Джек попробовал прорезать ножом дыру, но паучий шелк, на вид такой невесомо-тонкий, оказался прочнее кожи. Мальчик пилил и колол, колол и пилил, пока перед глазами его не поплыли огненные круги. Сердце его билось часто-пречасто, он взмок насквозь.
Сквозь шелковые нити просунулось острие клыка.
— Нет, чтобы хоть помочь немножко, — раздался недовольный голос Торгиль. — А то я тут тружусь в поте лица, а некоторые прохлаждаются.