Ренегат, стр. 7

Наступило прелестное утро, омрачаемое только шумом недалекой канонады. Сезон пронизывающе-холодных дождей миновал, позднее мартовское солнце приятно пригревало, кружевные облака шаловливо резвились в небе и навевали воспоминания о ярких весенних рассветах Техаса. Воспоминание о доме было таким отчетливым, что Сюзанна видела почти наяву дикие гиацинты, ковром устилающие все пространство от дома до горизонта. Она всем сердцем любила родные места и была уверена, что стоит им добраться до дома, как Вес будет здоров. Если бы она только смогла перевезти его на родную землю, которая без них оставалась одинокой и брошенной!

Сюзанна позволила себе капельку надежды. Майор с приятным английским акцентом вчера чувствовал себя намного лучше, шел третий день, как к нему вернулось сознание. Было видно, что сильная боль не отпускает его, но он быстро набирал силу, а глубокий огонь, вспыхивающий в его темных глазах, разгорался все ярче. В нем было нечто большее, чем стремление выжить. Сюзанне хотелось поточнее определить это «нечто». Возможно, изюминка заключалась в его равнодушно-отстраненном отношении к миру, а может быть, его странности объяснялись просто тем, что он был пленником, был ранен и находился вдали от дома. Казалось, что он наблюдает за всем происходящим бесстрастно, даже слегка насмешливо, будто жизнь для него была чем-то вроде курьезной шутки.

В отличие от многих офицеров он не выражал недовольства по поводу лечения. Главным в его поведении было настороженное внимание. Иногда, когда он думал, что за ним никто не наблюдает, мерцание его хищных глаз выдавало тревогу и выжидание благоприятного момента. Даже будучи больным и ослабленным, он был готов к действию!

Сюзанна утверждалась в своем оптимистичном взгляде на жизнь, она мысленно строила планы на будущее. У нее появилась… идея. Дикая идея, но все же… возможно… Идея наполняла Сюзанну такой же высокой надеждой, что и та, которая гнала ее через всю страну и привела в этот разодранный войной уголок земли. Женщина молила Бога, чтобы эта же сила помогла ей и Весу добраться до места, которое они оба любили.

Это место было полно опасностей. Оно привлекало многих нечистых на руку людей, готовых сделать все возможное, чтобы не допустить туда ее и Веса. Этим местом была их родина.

Эту землю ее предки отстояли в трех войнах, умирали на ней и рождались вновь. Здесь были их общие с братом душа и корни. Все, чем дорожил Вес, было связано с родной землей. Сюзанна должна была сохранить бесценное достояние, которое принадлежало ей, Весу и Марку. Она должна привезти брата домой. И, возможно, именно сейчас у нее появилась возможность осуществить свое намерение. Когда Сюзанну насквозь пронзил луч света, отраженный темным ликом незнакомца, наваждение, подавлявшее ее врожденную веру в конечное торжество добра над злом, развеялось.

Райс Реддинг. Майор Райс Реддинг.

Казалось, что само это имя наделено силой, независимой от его носителя и, возможно, думала женщина, если Райс Реддинг участвовал в чужой для него войне, у него есть и честь в придачу к имени. За время болезни он ни слова не сказал о семье, не назвал ни одного имени, не проявил никаких привязанностей. Должно быть, у него и дома-то не было, куда можно было бы вернуться. Возможно…

Сюзанна размышляла. Ей необходимо обладать такой же физической силой, которую, она уверена, скоро обретет майор. Ей необходима такая же воля, которую она почувствовала в нем. Ей все это необходимо ради Веса.

Майор присутствовал в ее мыслях постоянно, и ее постоянная внутренняя нужда в нем стала в некоторой степени даже раздражать Сюзанну.

Последние четыре года она управляла двумя ранчо: ранчо Марка, которое теперь принадлежало ей, и родовым поместьем Карров, завещанным Весу. Она надевала брюки и скакала верхом, как мужчина; она не поддалась на угрозы братьев Мартинов, которые снова и снова старались вынудить ее продать землю; она усвоила стиль поведения, который еще лет пять назад считала бы неприличным для себя. Сюзанна верила в свои способности, но у нее просто-напросто не хватит физических сил доставить Веса домой, будь он даже и в лучшем, чем сейчас, состоянии.

Через неделю или около того Райс Реддинг обретет необходимые для дальнего пути силы. Сюзанна никогда не видела, чтобы кто-нибудь поправлялся так быстро. Может быть, он согласится помочь ей и Весу.

Но почему он должен согласиться? — спорила она сама с собой. — Почему? План ее был довольно нелеп, но она уже не могла отказаться. Она, как и Реддинг, может быть очень упорной. А кроме того, она уже помогла ему. Может быть, он хоть чуточку чувствует себя обязанным. Там, где речь идет о спасении брата, ей не до высокой морали. И вдобавок — ее земля. Надо использовать все возможные средства.

И Сюзанна начала разрабатывать стратегический план, который сделал бы честь любому генералу.

Райс очнулся от сна, который не придал ему бодрости, Было темно. Холодно. Введенный в заблуждение внезапным ночным пробуждением, он не сразу понял, где он. Затем он попытался вспомнить, что с ним произошло, постарался выстроить смутные воспоминания в четкую последовательность.

Он вспомнил руки, вторые внезапно и грубо схватили его.

— Давай двигай вперед, ты, проклятый англикашка.

Офицер издевался над ним, и Райсом овладела ярость. Никто никогда не смел к нему прикасаться.

Райс попробовал высвободиться из чужих рук, но его запястья были скованы спереди наручниками, и он почувствовал себя так, как много лет назад, когда его, мальчика, владелец конюшни стегал кнутом.

Райс поклялся тогда, что никому не позволит так обращаться с собой. И никто не смел его тронуть. Никто из тех, кто остался здравствовать, не мог похвалиться, что задел Райса Реддинга.

Райс повернул голову, чтобы разглядеть человека, захватившего его в плен. На него свирепо таращил глаза верзила в форме майора североамериканской армии. Райс был готов к тому, что в любой момент может получить от него пулю в спину.

Райсу официально сообщили, что не имеют права задерживать его надолго. Он был англичанином, гражданином страны, не участвующей в военных действиях. Его бы и продолжали рассматривать в качестве представителя нейтральной стороны, даже несмотря на то, что он перевозил груз, предназначенный Конфедерации, через территорию, блокированную янки, но его корабль был взорван вне территориальных вод юго-восточного побережья Соединенных Штатов. После того, как он вплавь добрался до берега, его схватили моряки янки и доставили в федеральные войска. Райс не знал, какова судьба других членов экипажа «Призрака». Его отправили в Вашингтон в сопровождении конвоя, состоявшего из майора и двух рядовых кавалеристов. Они тряслись почти сутки по пути в столицу, и на утро следующего дня Райс, наконец, получил галету.