Радуга, стр. 37

А потом?..

Пока он вместе с капитаном Девро, он не может быть в безопасности. В то же время он понимал, что не сможет оставить капитана или “Лаки Леди”. Они дали ему смысл и цель в жизни, они вернули ему сердце и душу, благодаря им он почувствовал свою ценность как человека, а после того, как в течение тридцати лет к нему относились, как к животному, это было немало. Каждый успешно бежавший раб был победой, которая прибавляла ему самоуважения.

Если он останется работать на Подпольную дорогу, он не сможет обеспечить Дафне спокойную жизнь, а разве он сможет заниматься чем-нибудь еще, как не помогать своему народу?

Его невидящий взгляд был устремлен на пристань, на тюки хлопка, ожидавшие погрузки, на темные тела, которые сгибались и разгибались перед темными надсмотрщиками. Он потихоньку подсчитал, сколько согнутых и изможденных фигур требуется, чтобы здесь появился этот хлопок — от подготовки земли к посадкам до сбора урожая и паковки в тюки. Он вспомнил, как каждая кость и каждый мускул его тела болели и мучили его после четырнадцати часов в поле.

Дафна. Он позаботится, чтобы она обрела свободу и безмятежную жизнь в Канаде. И сейчас он понял, что эта жизнь исключала его. С болью, вызванной не физической причиной, но оттого не менее острой, он повернулся и пошел на нижнюю палубу готовить потайное помещение между стенами.

ГЛАВА 12

Дрожа от холода, Мередит, одетая в тяжелый плащ, пробиралась по темным улицам Нового Орлеана. Сжимая в руках картину, завернутую в бумагу.

Склад Элиаса Спрейга помещался на Кэнэл-стрит, неподалеку от отеля, где она остановилась, но казалось, что до него тысяча миль. Она сильно рисковала. Ведь если связь между ними случайно раскроется, она знала, что это будет катастрофой для них обоих. Но другого пути не было.

Ее светлые волосы были свернуты в узел и спрятаны под капюшоном плаща. Темно-серая ткань сливалась с ночной темнотой. Она радовалась, что не было луны, а задворки склада Элиаса не освещены газовыми фонарями, что было модно во многих местах Нового Орлеана.

Она обрадовалась необходимости сосредоточиться. Легко было думать только о своей собственной безопасности и о тех, кто от нее зависит, а не о Квинне Девро. Она глубже надвинула капюшон и оглядела склад, глаза ее постепенно привыкли к темноте. Она должна была устать, ведь день выдался очень длинный, но вместо усталости ее наполнило напряжение, которое обострило все ее чувства.

Подойдя к складу, она остановилась и поискала условный сигнал — лампу в окне. Лампа была на месте — ярко горела на третьем окне слева. Этот сигнал означал, что все в порядке. Элиас Спрейг мог и не знать, что она к нему придет, у него часто бывали неожиданные гости, и лампа служила им маяком.

Мередит подбежала к боковому входу, легко постучала, и через несколько секунд ей открыл, улыбаясь, человек маленького роста.

— Мередит, как я рад тебя видеть.

— Я видела свет, — ответила Мередит, — вы ожидаете груз?

Он кивнул.

— Тогда я ненадолго, — сказала она, не желая видеть его посетителей и не желая, чтобы ее видели. Чем меньше человек знает, тем лучше.

— Жаль, что ты не можешь побыть с нами подольше, но я все понимаю, — сказал он. — Чем я могу тебе помочь?

— С плантации Маттисов возле Нетчеза убежит раб, Джим. Вы можете предупредить станции, чтобы его ждали?

— Хорошо, — ответил он, ни о чем больше не спрашивая.

— И вот что еще у меня есть. — Она развернула картину и с нетерпением стала ждать, что он скажет. Мередит никогда не была уверена в своих работах. Ей они нравились, но это не значило, что они будут нравиться другим. Ей никогда не приходилось видеть, какое впечатление ее картины вызывают у других, и поэтому она болезненно переживала то, что никому не сможет подарить свои картины. И, хотя она часто убеждала себя, что негоже стремиться к похвалам или наград6” потребность этого все равно пряталась в глубине ее души.

Он поднес картину поближе к свету и стал внимательно ее рассматривать, улыбаясь при этом.

— Думаю, это лучшая из твоих работ, Мередит. Очень выразительно.

— Вы отправите ее на Север?

— Да, М. Сабр, — ответил он, — знаете, сейчас в порту стоит пароход, ожидая моего груза. С ним я ее и отправлю.

— Деньги от продажи пусть пойдут Дороге.

— Предыдущая принесла двести долларов, — сказал он. — Наш агент сказал, что есть покупатель, который хочет приобретать все работы художника М. Сабра. Думаю, эта ему очень понравится.

Мередит ощутила прилив теплого чувства. Ей очень не хотелось отдавать свои работы, но было приятно, что кто-то их очень ценит.

— Спасибо, — сказала она, — а еще у меня есть новость. Детектив говорит, что вроде нашел Лизу.

Он радостно улыбнулся, зная, как сильно хотела Мередит отыскать свою единственную сестру.

— Я буду молиться, чтобы тебе повезло, — сказал он. Она тронула его руку.

— Спасибо. Мне надо идти, пока не пришли ваши посетители.

Его руки сомкнулись вокруг картины.

— Это тебе спасибо за радость, которую ты доставляешь своими картинами. Когда ты еще приедешь?

— Месяца через четыре, — она озорно улыбнулась. — Боюсь, у моего банковского опекуна будет удар, если я появлюсь раньше, — она перестала улыбаться. — Будьте осторожны, Элиас. Я буду поддерживать с вами связь через Пастора.

— Бог да пребудет с тобой, — сказал Элиас и проводил ее до двери. Она опять натянула капюшон и протянула руку на прощание. Он заметил на ее лице выражение одиночества, нежелания уходить, но они оба понимали, что иначе нельзя. Она кивнула ему и, повернувшись, пошла к пышному садику, закрывавшему склад со стороны улицы.

Мередит услышала шепот, затем мягкие шаги по земле; она скользнула к деревьям. Ее глаза уже привыкли к темноте, и она увидела несколько фигур, неуверенно бредущих за кем-то, кто был более спокоен. Они шли к двери, из которой она вышла несколько секунд назад. Когда в склад вошел последний человек, она повернулась, чтобы уйти.

За своей спиной она услышала шуршание и обернулась. Но было слишком поздно. Она почувствовала, что чья-то рука обвила ее, а другая зажала ей рот. Она отчаянно боролась с нападавшим, когда вдруг почувствовала острую боль в виске и все почернело в ее глазах.

Квин, как обычно, шел навстречу с квакером, принимая все меры предосторожности, хотя на этот раз у него были и деловые причины для встречи. Элиас Спрейг был купцом и часто перевозил свои товары на “Лаки Леди”. Но привычка быть осторожным стала его второй натурой.

Он осторожно двигался в тени дома, когда заметил темные фигуры у склада и решил, что это его будущий “груз” — беглецы. Их накормят и спрячут в потайной комнате на складе и как-нибудь поутру погрузят в ящики и доставят на пароход. Они, конечно, будут знать, что они на пароходе, но не будут знать, на каком. Они увидят только одного человека — Кэма, и никто не скажет ни слова про “Лаки Леди”. Так было безопаснее, особенно потому, что по реке стали ходить слухи о том, что какой-то пароход помогает Дороге.

Квинн решил подождать, пока Элиас спрячет беглецов в потайной комнате. Может быть, в этот раз удастся перевезти Дафну, хотя надо поспешить с приготовлениями. Он не любил торопиться — очень часто это приводило к небрежности и ошибкам, но он это делал для Кэма, так как знал, насколько это важно сейчас для него… почти личный обет.

Но как же вызволить Дафну? Завтра утром он попытается выманить Мередит из дому. Правда, после их встречи в банке он сомневался, что ее тронут даже самые лучшие его манеры. А, Бог свидетель, Квинну и так стоило большого труда соблюдать приличия в ее обществе. Казалось, всякий раз, когда они встречались, Мередит пробуждала в нем дьявола. Это Квинна очень озадачивало, особенно после того, как он почувствовал, что и она разрывается между влечением и отвращением к нему. К сожалению, чаще побеждало последнее. Он криво улыбнулся. Предчувствие подсказывало, что он совсем не знает ее, ни в малейшей степени. Но он не мог бы сказать, было ли его предчувствие дурным или хорошим.