Открой свое сердце, стр. 27

Стивен Морроу оглядывал Индейские Холмы с пригорка, на котором располагалось здание клуба. С первых эскизов, появившихся на бумаге, до посадки цветов и кустарников в выстроенном новом районе, он ощущал чувство гордости и удовлетворения от того, что его планы воплотились в жизнь.

Однако сегодня почему-то это зрелище не радовало его, как обычно. Впервые за последние несколько лет он ощутил, что в его жизни не хватает чего-то очень и очень важного. Того, что придает жизненные силы, придает жизни смысл.

Заниматься самоанализом ему не хотелось. Только не сейчас. В глубине души он этого просто боялся.

Ему не хотелось что-то изменять в своей жизни. А между тем он понимал, что свербящее душу ощущение может привести именно к этому. Уже в какой-то степени привело.

Прошлый вечер продемонстрировал его слабоволие. Как мог он себе такое позволить? Поцеловал ее. И не один раз, а три, и каждый поцелуй затягивал его все глубже в трясину беды. Деловое сотрудничество? Запрет из запретов!

«Дисциплина, — предостерег он себя. — Дисциплина и выдержка». Он выучился этому в детстве, когда ему было десять, и отец, получив травму на работе, начал пить все больше и больше. Стивену тогда пришлось взять на себя заботу о младших братьях. Почему же сейчас выдержка покинула его?

Он подумал о братьях, Майке и Бобби, пытаясь припомнить, когда в последний раз их видел. Оба старались не терять с ним связи, но их благодарность его смущала, ну и, разумеется, у него никогда не было свободного времени. Майк, компьютерный гений, жил со своей семьей на Западном побережье.

Стивен был там всего один раз за пять лет, и то лишь потому, что его потенциальный инвестор находился в южной Калифорнии. У Майка и его жены было трое сыновей-погодков: одного, двух и четырех лет. Стивен никогда не встречался с ними, только на фотографиях.

Бобби, теперь уже Роберт для всех окружающих, кроме своих братьев, был адвокатом в одной фирме здесь, в Атланте, и трудился не покладая рук. Они иногда перезванивались, говорили, что надо бы встретиться хоть ненадолго, хоть выпить по стаканчику вместе, но всегда что-то им мешало.

Сегодня Стивен вдруг понял, что всегда встречи откладывал он. Он все время находил извинения, но за этим крылось иное: нежелание ворошить воспоминания, ужас прошлых дней, вернее, одного дня.

Он задумался, правильно ли поступал. Стивен ощущал ужасную пустоту, существование которой никогда не хотел признавать, но теперь вынужден был сказать себе, что она сидит глубоко в нем, готовая поглотить его целиком, если он даст слабину.

Ему следует больше времени проводить с братьями, вообще с людьми. После открытия новостройки он так и сделает. После того, как успешно запустит Индейские Холмы. Через несколько недель. Через несколько месяцев.

Будь проклята Джиллиан Коллинз за то, что пробудила в нем острое чувство одиночества, которое он загнал в дальний угол своего сердца. Будь прокляты ее карие глаза, которые все время стояли перед его мысленным взором. Будь она проклята за то, что так размягчилась его душа. Из-за нее он совсем раскис.

Джиллиан откинулась на спинку вертящегося кресла и собралась с духом, прежде чем набрать номер его телефона. Ей было необходимо позвонить Стивену Морроу. Сегодня была пятница, и они должны были передать объявление в газеты не позднее среды, чтобы оно успело появиться в воскресных выпусках, оповещая о предстоящем через неделю торжественном открытии района «Индейские Холмы».

Будет ли это старое объявление, подготовленное Лесли, или новое, которое предложила она?

Джиллиан всегда хорошо понимала, что на уме у клиентов, но Стивен Морроу оставался для нее загадкой. Ей казалось, что никогда она не сумеет понять его до конца.

Желудок у нее сжался при одной мысли о его вчерашнем поцелуе и поспешном уходе. Тело до сих пор ныло от неудовлетворенного желания. Сколько лет она ждала это чувство… и вот на тебе, втюрилась в чопорного бизнесмена, больше похожего на статую, чем на человека из плоти и крови.

Ее передернуло при мысли об этом. Наверное, она была единственной тридцатилетней девственницей в мире. И не из-за того, что была уродиной и никто из мужчин не добивался ее. Нет, желающих было хоть отбавляй. Такая ситуация была особенно нелепой при темпераментной, энергичной, жизнелюбивой и настырной натуре Джиллиан. Она готова была изведать весь мир, узнать жизнь во всех ее проявлениях. И, конечно, хотела узнать самый большой ее секрет. Однако в последнюю минуту ее всегда что-то сдерживало. В ее свиданиях с мужчинами отсутствовала магия страсти, истинная потребность друг в друге. И, разумеется, мешало ее воспитание, вернее семья, Ее родители горячо любили друг друга до сих пор, и Джиллиан просто органически не могла согласиться на меньшее. Она целовалась, флиртовала и бегала на свидания, но… ждала, и уже почти потеряла надежду встретить его — единственного, желанного, любимого.

Неужели сбылось? Значит, она дожидалась его! Помоги ей, Господи!

Хлопнув записной книжкой по столу, Джиллиан с тоской посмотрела на письменный стол Лесли. Как ей хотелось, чтобы подруга была сейчас здесь и занялась делами этого Стивена Морроу.

Как же ей хотелось никогда больше его не видеть.

Врунья! Надо быть честной хотя бы перед собой!

Она решительно протянула руку и подняла телефонную трубку.

— — Морроу слушает, — отрывисто произнес он, когда секретарша соединила его с Джиллиан.

— Привет! — голос Джиллиан прозвучал протяжно и вызывающе, он всегда казался

Стивену таким сексуальным, и от этого звука все внутри у него напряглось. Он вошел в свой кабинет буквально за несколько минут до ее звонка, но знал, что ждал именно его, и эти несколько минут показались ему часами. Стивен был почти уверен, что после вчерашнего кошмара Джиллиан позвонит и разорвет их контракт.

Несмотря на твердое намерение держаться сухо, голос его невольно смягчился, и он отозвался:

— Привет!

На другом конце провода наступило молчание. На обоих концах. Стивен услышал собственный вздох. Перед его мысленным взором стояли ее темные, спадающие набок шелковистые волосы, качающиеся серьги, бездонные глаза, в глубине которых мелькали искорки. Наверное, она постукивает карандашом по столу со всей своей бьющей через край энергией.