Молния, стр. 82

Лорен едва дышала. В тот момент, когда она увидела Майкла Северса, их давнего соседа и друга ее брата, сердце ее остановилось.

Она знала, что он заметил Сократа, с довольным видом сидевшего на лошади перед Адрианом.

Пройдет немного времени, и начнутся поиски Адриана и женщины, называвшей себя Элси Браун, а теперь нетрудно установить связь между ею и Лорен.

Как поступят с женщиной, которая помогла бежать заключенному? Теперь она не могла вернуться в Довер. Она сомневалась в том, что Майкл станет ее покрывать — в конце концов, он был офицером армии северян.

Не могла она вернуться и в Нассау. Она предала и Джереми. Неожиданно, несмотря на жаркий день, ее охватила дрожь.

Постепенно Лорен пришла в себя и взглянула на Адриана. Но он ехал впереди, и она не видела его лица. Однако спина его была напряжена. Она была гораздо более напряженной, чем раньше, когда он так легко сидел на лошади. Теперь он узнает о ее роли, даже если он раньше о ней не подозревал. Он не мог не догадаться об этом, когда офицер-янки расспрашивал ее о брате.

Она собиралась сегодня покинуть его, направиться в Делавэр, домой, раз он был в безопасности. Но теперь этот путь был для нее закрыт. За последние два месяца в ее судьбе было столько неожиданных поворотов, что она чувствовала себя листом на ветру — хрупким листом, который того и гляди будет раздавлен.

Но она понимала, что если бы у нее и был выбор, она все равно поступила бы так же. Для нее была невыносима мысль о том, что из-за нее Адриан сидит в тюрьме. Не могла она и упустить возможность отомстить за смерть брата.

Что ей делать?

Лорен чувствовала себя очень несчастной. Она надеялась исчезнуть из жизни Адриана до того, как он узнает, что она шпионка. Теперь же ей придется смотреть ему в лицо, а эта мысль была ей невыносима. Не потому, что она испытывала физический страх. Она знала, что этого ей не следует бояться. Но для нее было бы невыносимо увидеть осуждение или презрение в его глазах. Он сказал, что для него очень много значит доверие. И неважно, как страстно она желала исправить зло, она понимала, что ей никогда не восстановить тонкую ткань его доверия.

Адриан ускорил шаг. Лорен пришлось отвлечься от своих мыслей и изо всех сил стараться удержаться в седле. Лошадь шла неровным аллюром, а Лорен была неопытной наездницей. Однако она не осмелилась просить мужское седло — ни одна леди не осмелилась бы просить об этом, а в коляске они двигались бы очень медленно. Лорен полагала, что могла бы отправить Адриана одного, но она должна была убедиться, что он в безопасности.

Но если быть абсолютно честной, ей хотелось в последний раз ощутить его объятия, вкусить яблоко искушения. И, конечно, она внимала змею-искусителю собственной лжи…

Они ехали весь вечер, избегая дорог. Заслышав поблизости движение войск, Адриан останавливался, сходил с лошади, брал поводья обеих лошадей и приказывал Лорен молчать. По мере того, как вечерние тени становились сначала серыми, а потом черными, боль в сердце Лорен усиливалась. Она смотрела па спину Адриана, на его худое грациозное тело, на его ловкую посадку, и видела, что он так же уверенно чувствует себя на лошади, как и на палубе корабля.

Ей хотелось, чтобы он говорил, но она сознавала опасность. И что скажет ей Адриан, когда заговорит? Сможет ли она вынести его слова?

Было полнолуние — она вспомнила, как один из капитанов, совершавших рейсы сквозь блокаду, назвал такую луну охотничьей луной. Они молча ехали до поздней ночи. Ей показалось, что было уже за полночь, когда они, наконец, остановились у ручья.

Все еще молча Адриан сошел с лошади. Сократ соскочил на землю и бросился к дереву. Адриан медленно подошел к Лорен и протянул ей руку. Тело ее болело от долгой езды. Мышцы так онемели, что, коснувшись ногами земли, она споткнулась и едва не упала и качнулась в его сторону.

Руки Адриана поддержали ее. К ее удивлению, они были столь же нежны, как и прежде. Они немного помедлили, прежде чем слегка расслабиться. Она видела в свете луны его суровое, без улыбки, лицо. Глаза его были такими темными, что она не могла разобрать их выражения. Но она никогда не могла этого сделать. Даже когда он улыбался и был просто очарователен, она чувствовала, что в нем есть нечто такое, чем он не делится ни с кем.

Сейчас это было еще более очевидным. Или же она более остро ощущала это после долгой езды в молчании?

Лорен чувствовала на себе его дыхание. Одной рукой он продолжал придерживать ее, другая его рука дотронулась до локона, выбившегося из пучка волос, который она постаралась заколоть как можно крепче.

— Ах, Лорен, ты пахнешь так чудесно после этой проклятой тюрьмы.

Он опустил голову и губами нашел ее губы. Она ждала вопросов и обвинений, но их не было. Вместо этого она чувствовала его нежные, невероятно нежные губы. Она почувствовала их на своих щеках, потом они снова вернулись к ее губам. Она чувствовала его сдерживаемое желание, и тело ее дрожало от ее собственного желания.

Ей так страстно хотелось собрать воедино свое разбитое сердце, которое болело так, что она едва выносила эту муку. Ей хотелось отдаться магии его прикосновений, тому томлению, которое пульсировало в нем, но остатки благоразумия напоминали ей о том, как это опасно.

Она приняла его поцелуй, потому что ничего другого ей не оставалось. Одним своим прикосновением, одним взглядом он парализовал ее волю. Губы ее сплавлялись с его губами, а все ее тело трепетало от желания. Сердце стучало, и стук этот отдавался у нее в ушах. Она чувствовала его силу и наслаждалась этим ощущением. Она чувствовала его желание, и это ощущение делало ее счастливой. Она чувствовала его страсть и отвечала на нее. Все ее страхи и сомнения растворились в этом невероятном томлении.

Горячая кровь неслась по ее телу, подобно реке, разбухшей от грозы. Ее руки все крепче сжимали его тело, одетое в грубую одежду, которую она ему купила, одежду, облегавшую его худое, мускулистое тело, прижимавшееся к ней. Она чувствовала, что кожа его влажна, и ей хотелось знать, не оттого ли она влажна, что у него внутри такой же кипящий жар, как у нее. Но по мере того, как поцелуи его становились все более страстными, все ее мысли исчезали. Его язык проникал, ласкал и соблазнял ее, в то время как новые и новые содрогания сотрясали ее тело.