Барраяр, стр. 49
– Да, сэр.
И Куделка увел сержанта.
– Ботари превзошел сам себя, – призналась Корделия. – Нет… я не так выразилась. Ботари был самим собой, и мне не следовало удивляться. Без него мы бы пропали.
Эйрел кивнул, чуть улыбаясь.
– Я так и думал, что он сумеет о тебе позаботиться.
– Да еще как.
Друшикко, тут же занявшая свое обычное место у локтя Корделии, с сомнением покачала головой.
– Что-нибудь слышно об Иллиане? – спросила Корделия.
– До сих пор ничего. Ку ввел тебя в курс дела?
– Приблизительно. Думаю, с меня пока хватит. Наверное, о Форпатрилах тоже ничего не известно?
Он с сожалением покачал головой.
– Но их нет и в списках заложников. Скорее всего они прячутся в городе. У Фордариана утечка информации, как из дырявого ведра – если бы кого-нибудь важного арестовали, мы бы моментально об этом услышали. Вот только гадаю, не текут ли точно так же и наши секреты. С этими чертовыми гражданскими заварухами всегда так: у каждого найдется брат…
Из дальнего конца коридора донесся громкий оклик:
– Сэр! Сэр!
Только Корделия почувствовала, как вздрогнул Эйрел: рука, поддерживавшая ее под локоть, резко дернулась.
Дежурный подвел к ним высокого офицера в черной полевой форме.
– Вот вы где, сэр. Полковник Герул прибыл из Мариграда.
– А, хорошо. Мне надо сейчас же с ним переговорить… – Форкосиган поспешно осмотрелся, на глаза ему попала Друшикко. – Дру, пожалуйста, проводи Корделию в лазарет. Покажи ее врачу, найди ей… найди ей все.
Этот полковник явно не был штабной канцелярской крысой. Его полевая форма была измята и покрыта грязью, а исходивший от нее запах гари чувствовался даже на расстоянии. Лицо полковника избороздили усталые морщины. Но вид у него был мрачный и решительный, а не побитый.
– Бои в Мариграде идут за каждый дом, адмирал, – доложил он без предисловий.
Форкосиган поморщился.
– Это мы пока оставим. Пройдемте со мной в штаб… Что у вас с рукой, полковник?
На черном рукаве офицера белела широкая повязка с нашитой на ней коричневой полосой.
– Опознавательный знак, сэр. Мы не видели, в кого стреляем в ближнем бою. Люди Фордариана надели красные с желтым – наверное, самое близкое сочетание к коричневому и золотому. А это должно обозначать коричневое с серебром – цвета Форкосиганов.
– Этого я и боялся. – В голосе адмирала звучали жесткие нотки. – Снимите это. Сожгите. И передайте мой приказ войскам. У вас есть мундиры, полковник, их вы получили от императора. За него вы и сражаетесь. Пусть свою форму меняют предатели.
Полковник сперва удивился, но мгновение спустя до него дошло. Он поспешно сорвал повязку и спрятал ее в карман.
– Слушаюсь, сэр.
Эйрел с видимым усилием заставил себя отпустить руку Корделии.
– Увидимся дома, милая. Попозже.
Если так и дальше пойдет, то это попозже наступит через несколько дней. Корделия беспомощно покачала головой, проводила взглядом удаляющегося мужа и пошла вслед за Друшикко по лабиринтам базы Тейнери. Нет худа без добра – оставшись наедине со своей верной телохранительницей, она сочла себя вправе отменить распоряжение Форкосигана и прежде всего отправилась в душевую. После ванны ее ждал приятный сюрприз: в шкафу висело с полдюжины новых нарядов, носивших на себе печать вкуса Друшикко.
История болезни Корделии осталась на вражеской территории, в Форбарр-Султане. Врач покачал головой и вызвал на мониторе чистый бланк.
– Простите, леди Форкосиган, вам придется рассказать все с самого начала. Пожалуйста, не сердитесь. Если я правильно понял, у вас были какие-то неприятности по женской части?
«Нет, большинство моих неприятностей были связаны с мужчинами». Корделия прикусила язык.
– Я перенесла пересадку плаценты… так, посмотрим… три плюс… – ей пришлось считать по пальцам, – пять недель назад.
– Извините, что вы перенесли?
– Роды с помощью хирургической операции. Потом было осложнение.
– Ясно. Пять недель после родов. – Он сделал какую-то пометку. – На что жалуетесь сейчас?
«Мне не нравится Барраяр, я хочу домой, мой свекор хочет убить моего ребенка, половина моих друзей прячутся, спасая свою жизнь, я не могу и пяти минут побыть с мужем, которого все вы рвете на части, у меня болят ноги, голова, душа…»
Все это ни к чему. Доктору ведь требуется что-то конкретное, что-то такое, что можно вписать в соответствующую графу…
– На усталость, – выговорила наконец Корделия.
– А! – Врач оживился и внес ее ответ в историю болезни. – Послеродовая усталость. Это нормально. – Он бодро посмотрел на нее: – Леди Форкосиган, вы не думали о том, чтобы начать понемногу делать зарядку?
Глава 14
– Кто же поддерживает Фордариана? – негодующе спросила Корделия у Эйрела. – Я уже месяц бегаю от его людей, а видела их только в зеркале заднего обзора. Врага надо знать в лицо… ну и так далее. Где он без конца вербует новых головорезов?
– Ну, совсем не без конца. – Эйрел чуть улыбнулся и зачерпнул еще ложку рагу. Они были – о чудо! – вдвоем, в тесной подземной офицерской квартирке. Ординарец принес ужин. Когда он расставил тарелки, адмирал, к великому облегчению Корделии, выпроводил услужливого подчиненного, сказав:
– Спасибо, капрал, больше ничего не нужно.
Проглотив кусок, он продолжил:
– Кто они? В основном – солдаты, те, чей офицер перешел на сторону Фордариана и которым не хватило смелости, а то и ума либо пристрелить офицера, либо дезертировать из своей части и явиться в другую. Ведь им с детства внушают повиновение начальству. «Когда дела плохи, держись своей части» – это в них вбивалось каждый день. И когда офицер ведет их на предательство, они цепляются за товарищей еще сильнее. Кроме того, – Эйрел печально усмехнулся, – предательством это назовут лишь в том случае, если Фордариан проиграет.
– А он проигрывает?
– Пока я жив и защищаю Грегора, Фордариан выиграть не может. Сейчас он приписывает мне все преступления, какие только может придумать. Наименее дикая из его выдумок – будто я прикончил Грегора, чтобы заполучить императорскую корону. Это уловка, он надеется таким образом выманить мальчика. Он знает, что здесь его нет, иначе уже давно скинул бы на нас атомную бомбу.
Корделия поморщилась.
– Так он хочет захватить Грегора или убить его?
– Убить только в том случае, если не сможет захватить. Когда настанет время, я предъявлю всей планете живого и невредимого внука Эзара Форбарры.
– А почему не прямо сейчас?
Форкосиган откинулся на стуле, устало вздохнул и отодвинул тарелку.
– Потому что мне небезразлично, какую часть сил Фордариана удастся перетянуть на нашу сторону до решительного момента. Я не хочу ознаменовать второй год регентства четырьмя тысячами казней. Всем нижним чинам можно будет объявить амнистию – на том основании, что присяга обязывала их повиноваться своим офицерам, но мне хотелось бы спасти и как можно больше командиров. Пять графов и Фордариан уже обречены – для них надежды нет. Будь он проклят! Затеять такое…
– Чем же заняты его войска? Или у вас война по принципу «кто кого пересидит»?
– Не совсем. Он тратит массу времени – своего и моего, пытаясь занять несколько бесполезных укреплений – например, склады в Мариграде. Мы всячески идем ему навстречу. Это отвлекает командиров Фордариана от действительно важных объектов – от космических баз. Эх, будь сейчас со мной Канзиан!
– Твоя разведка еще его не нашла?
Адмирал Канзиан, кумир всей барраярской армии, был одним из двух людей, кого Форкосиган считал более талантливыми стратегами, чем он сам. Канзиан специализировался на операциях в дальнем космосе, и кадровые офицеры военного флота доверяли ему больше, чем кому бы то ни было. «Уж к его-то сапогам конский навоз не прилип», – сказал как-то раз о нем Куделка, очень насмешив Корделию.
– Нет, но у Фордариана его тоже нет. Он исчез. Молю Бога, чтобы он не попал в какую-нибудь глупую перестрелку и не лежал сейчас неопознанным в морге. Какая была бы потеря!