Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов, стр. 34

— Конечно, — пролепетал Эл.

— Доходы велики, — сказал Найт. — И ответственность — тоже. Вам придется проявить способности в обхождении с людьми. Вы это умеете. Судя по вашему досье, вы работаете продавцом автомобилей.

Элу пришло в голову, что ему надо возразить, сказать, что это неправильно. Это имеет отношение к какому–нибудь большому агентству по продаже новых автомобилей, с застекленными окнами, новыми сияющими машинами, продавцами в полосатых костюмах, стоящими рядом с пальмами в кадках… я не такой, хотел он сказать.

— Я — дилер, — сказал он.

— Это как? — спросил Найт.

— У меня свое заведение, — сказал он.

— Чтоб мне лопнуть, — сказал Найт. — Что ж, вы, несомненно, именно тот, кого мы искали. Понимаю, почему мистер Харман советовал мне не упускать вас. Ладно, предлагаю вам сюда заскочить, и мы обо всем договоримся. Тут были кое–какие недоразумения, но мы их уладим. Места которое у нас есть, как раз по вашей части, Эл. Уверен, что вы созданы именно для него.

— А что за место? — спросил он громко.

— Слушайте, Эл, — сказал Найт слегка похолодевшим тоном. — Я хочу увидеться с вами лицом к лицу. Мне надо видеть, с какого рода человеком я имею дело. Я не могу раздавать рабочие места прямо по телефону, как поздравительные открытки. — Теперь в его голосе прозвучало раздражение. — Когда я могу вас ожидать? — спросил он энергичным официальным тоном. — Примерно через час? Я смогу уделить вам время, минут пятнадцать, ровно в час тридцать.

— Хорошо, — сказал Эл и кивнул. — Я подъеду.

Он повесил трубку и вышел из будки.

Никто мне теперь не поможет, подумал он. Они поймали меня, как жука в банку из–под майонеза. Как только я сказал, что мне нужна работа, они насадили меня на булавку.

Они заманили меня, сказал он себе, завышенными ожиданиями. Известный трюк, когда берут что–то старое в счет частичной уплаты за новое. Его применяет каждый автомобильный дилер. Клиенту назначают такую высокую цену за его старую машину, что он просто обязан вернуться; он не может отказаться от такого предложения. А когда он возвращается, то обнаруживает, что предложение отозвано: то ли другая смена работает, то ли продавец, делавший предложение, уволился из фирмы… но парень–то к этому времени уже на крючке. Он уже настроен на эту сделку, и обратного пути нет.

Так же вышло и со мной, думал Эл. Я решил устроиться в организацию Хармана, хотя даже не знал, что это за работа и сколько за нее платят. Ничего не знаю, кроме того, что решил: мне надо сделать свой ход. Это была методика Матта и Джеффа [19] осознал он. Акт, разыгранный Харманом, Гэмом и Найтом. И я на это купился; я так на это купился, что собираюсь туда поехать и согласиться на их работу, на ту работу, что имелась у них с самого начала, чем бы это ни было. И, пожалуй, я знаю, что это за работа, думал он. Это работа продавца. Продавать пластинки. Вот что они имели в виду: лакея с галстуком–бабочкой, короткой стрижкой, портфелем и лапой, радостно готовой к рукопожатиям. Они имели в виду меня, каким я сделаюсь через непродолжительное время. Мою участь.

Они решили, что я им сгожусь, думал он, снова направляясь на свою стоянку. Парень из глубинки. Деревенщина из Сан–Елены, у которого нет ни шансов, ни надежд в большом городе Окленде, штат Калифорния.

Усевшись в одну из машин со стоянки, он поехал домой переодеться. Надеть свежую рубашку, галстук и костюм, чтобы произвести впечатление на Найта.

Вот как они тебя разрушают, понял он. Вот как они разрушают твой дух, кусочек за кусочком. Они не выходят прямиком на тебя и не делают предложение; не глядят тебе в глаза и не говорят: у нас, мол, есть для тебя место продавца, соглашайся на него или отказывайся. Нет. Они тебе зубы заговаривают; они тебя продают. А почему бы и нет? Они куда лучшие продавцы, нежели ты. Посмотри, где они; посмотри, кто они. А потом посмотри на себя.

Мне надо было понять это раньше, думал он. Раз у Хармана хватило ума создать эту фирму, завести себе такой дом и такие машины, носить такую одежду, то ему ничего не стоит оставить от меня мокрое место. Не надо было мне и пробовать провести такого пройдоху, сказал он себе. Харман знает миллион трюков, о которых я даже не слышал. Я просто дилетант. Все мы в сравнении с ним дилетанты.

И ведь они знают, что я на крючке, подумал он. Знают, что мне уже слишком поздно поворачивать обратно; что я соглашусь на эту работу, чем бы там она ни была. Они — мастера манипулировать людьми, использовать психологию.

Я — их морская свинка, подумал он. И теперь я увяз в их лабиринте. Слишком сильно увяз, чтобы выбраться. И чем умнее я буду, чем ловчее стану действовать, тем больше запутаюсь. Так уж оно устроено; это часть системы, по которой они работают.

Я рассказал своей жене и друзьям, что устраиваюсь на отличную работу; они знали, что я расскажу об этом, распущу слух. И теперь мне придется притворяться. Придется начать вести фальшивую жизнь; придется постоянно говорить им — и себе самому, — что у меня классная работа с классной оплатой в классном учреждении, что я куда–то продвигаюсь. Но в действительности я никуда продвигаться не буду. Однако об этом мне придется помалкивать; мне придется держать это в себе.

А то, что я буду держать это в себе, как раз и доказывает, как здорово они меня поимели. Я все время буду улыбаться. Мне придется улыбаться, отныне у меня нет другого выбора.

Глава 11

Уже более часа Эл Миллер сидел в маленькой модерновой приемной мистера Найта. На нем был его лучший костюм, лучший галстук и лучшая рубашка, лучшие блестящие черные туфли. До сих пор не было никаких признаков мистера Найта, дверь в его кабинет оставалась закрытой, хотя время от времени из–за нее слышались какие–то звуки.

Мой разум знает то, чего не знает тело, думал Эл. Разум знает, что все это заговор, надувательство. Но тело направляется по иной линии, оно считает это высшей точкой подъема. Выдающимся успехом. Все его гормоны выпущены на волю — нарочно, теми, кто знает, как такого добиться. Они управляют моим телом, осознал он. Только крохотная часть моего сознания способна смотреть и видеть. Видеть ложь и подтасовку, видеть, как работает их механизм.

Взять хотя бы это длительное ожидание. Оно делает тебя все более и более беспомощным. Более зависимым. Заставляет молить, чтобы тебя приняли. Когда девушка скажет, что мистер Найт готов меня принять, я буду рад войти в его кабинет. И рад буду согласиться на эту работу, просто–таки счастлив. Это не будет притворством. Потому что теперь существует возможность даже еще похуже. Возможность того, что всем этим я занимался впустую, без толку.

— Сейчас мистер Найт вас примет, — сказала девушка, сидевшая за столом.

Сразу же, как автомат, он поднялся на ноги. Ловко повернулся и прошел через открытую дверь в кабинет Найта.

Сидевший там мужчина был ненамного старше Эла, но обладал круглым, гладким, розовым, тщательно выбритым лицом с двойным подбородком. Упитанный, хорошо одетый, с прекрасным маникюром; привлекательный, в благодушном настроении. Беззаботный тип, которому не о чем тревожиться и нет никакого повода быть угрюмым.

— Присаживайтесь, — сказал Найт, указывая на стул.

Эл уселся.

— Как себя чувствуете?

— Прекрасно, спасибо, — сказал Эл.

— Простите, что заставил вас ждать, — сказал Найт.

— Ничего, — сказал Эл.

— Значит, у вас нет никакого опыта в деле звукозаписи, — сказал Найт, задумчиво постукивая по столу карандашом.

— Нет, — подтвердил Эл.

Найт размышлял. Внезапно он поднял взгляд и принялся изучать Эла с безмолвной свирепостью. Его светлые глаза излучали такую властность, что Эл почувствовал себя парализованным; он мог лишь беспомощно смотреть в ответ.

— Хорошо, — сказал Найт. — Мы займемся тобой, парень. — Он поднялся со стула. — Таков наш курс. Мы ищем не опыт. Мы ищем верного человека. — Все это теперь вываливалось безостановочно. — Мы полагаем, что следующей бомбой в звукозаписи — черт, в популярной музыке на ТВ или где угодно еще — станет «парикмахерский» стиль, барбершоп [20].