Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов, стр. 264

— Вы назвали ему мое имя? — спросил он.

— Сейчас он слишком сонный, — сказала девушка.

— То есть он меня не вспомнил?

— Ему настолько не по себе, что он не хочет никого видеть, пока не почувствует себя лучше. — Она так и не говорила, вспомнил его Ламки или нет. — Уверена, что он захочет поговорить с вами позже, когда почувствует себя лучше.

Он сказал ей, что не сможет задержаться в Покателло надолго.

— Может быть, завтра, — сказала она. — Наверное, ему будет лучше, когда он проснется утром. Сейчас он едва ли сам понимает, что говорит. Если вы хотите поговорить с ним о деле, то лучше подождать.

Шум из другой комнаты вынудил ее поставить банку с соком и выйти из кухни. Он слышал, как они с Мильтом о чем–то говорят, потом она стала ходить из одной комнаты в другую. В таз наливалась вода, что–то наполнялось, относилось, потом снова зазвучали голоса.

— Тогда я загляну завтра утром, — сказал он, когда девушка вернулась.

— Хорошо, — согласилась она. — Знаете, я выпущу вас через переднюю дверь. Все равно он сейчас не спит.

Она провела его через всю квартиру и через комнату, в которой лежал на диване Мильт, завернутый в одеяло и с белой подушкой под головой. Проходя мимо, он увидел, что это, вне всякого сомнения, Мильт Ламки. Глаза у него оставались закрыты, и он шумно дышал. Руки у него были нездорового темного цвета, и таким же было лицо. В комнате пахло болезнью. На полу рядом с диваном лежали очки, стояли какие–то кастрюльки и лекарства.

Придерживая входную дверь, девушка выпустила его в коридор.

— Доброй ночи, — сказала она и почти сразу же закрыла за ним дверь.

Во всяком случае, он его видел, он точно знал, что это Мильт.

Он вернулся в свой мотель.

Глава 11

Приехав туда на следующее утро, он обнаружил, что дверь заперта, а к ней приколота записка:

Уважаемый сэр,

мистеру Ламки сегодня стало лучше, и он поехал на молочный завод, чтобы поговорить с руководством. Я на работе. Буду дома в половине шестого.

Искренне ваша,

миссис Кэти Гермес.

Он попробовал дверную ручку. О чем это ему напоминало? О той ночи, когда он вернулся к Пег Гугер, чтобы забрать свой пиджак, обнаружил, что дом заперт и пуст, проник в него через окно и нашел там Сьюзан, лежавшую в спальне и курившую сигарету. Но как же по–разному это было… Он обошел вокруг обветшалого трехэтажного здания и поднялся по лестнице; задняя дверь тоже оказалась заперта, равно как единственное окно, выходившее на крыльцо. Миссис Гермес была слишком осторожна.

«Мерседес», разумеется, исчез: гараж был пуст. Кто–то из них на нем уехал, скорее всего, Мильт. Он гадал, вернется ли Мильт сюда или же, закончив свои дела на молочном заводе, поспешит в следующий город, чтобы наверстать упущенное время.

Не в состоянии придумать что–то еще, он поставил свою машину прямо перед домом, сел в нее и стал ждать.

Примерно через час толчок, заставивший всю машину прыгнуть вперед, привел его в состояние панической бодрости. «Мерседес», подкравшийся к нему сзади, ударил его бампером о бампер; Брюс, выпрыгнув из машины, оказался лицом к лицу с Мильтом Ламки, который ухмылялся ему из–за руля «Мерседеса».

— Привет, МакПук, — сказал Мильт, высовываясь из окна. Он заглушил двигатель и выбрался наружу, держа в руке свой кожаный портфель и несколько пакетов с образцами. — Думай остро, делай остро!

Он выглядел, как обычно, никаких признаков болезни не наблюдалось. Облаченный в розовую рубашку с щеголеватым галстуком–бабочкой и в спортивный костюм, он прошествовал мимо Брюса и поднялся на крыльцо.

— Пойдем, — бросил Мильт через плечо.

— Очень рад тебя видеть, — сказал Брюс. — Я боялся, что ты, может, поехал в следующий город.

Поднявшись на верхний этаж, Мильт прочел записку, приколотую к двери, после чего разорвал ее и сунул в карман пиджака.

— Как тебе Кэти? — спросил он, отпирая дверь.

— Очень заботливая, — сказал Брюс.

— Мне надо собрать вещи, — сказал Мильт, придерживая для него дверь. — Я на два дня отстал от своего графика.

Пока Брюс стоял в сторонке, он перенес свои рубашки из комода в чемодан. В ванной собрал свои бритвенные принадлежности.

— Прости, что не смог поговорить с тобой ночью, — сказал Мильт, засовывая пары туфель в боковые карманы чемодана.

— Ничего, — сказал он. — Сейчас можешь об этом поговорить?

— О чем? — спросил Мильт.

— Я интересуюсь этими японскими машинками. «Митриасами». Видел одну такую в Сан–Франциско.

— Точно, — сказал Мильт. — Их можно прикупить именно нам, на Побережье. Как Сьюзан?

— Прекрасно, — сказал он.

— Зою выставили?

— Да. Теперь у нас есть кое–какой оборотный капитал. — По некоей причине ему не хотелось говорить Мильту о своем браке с Сьюзан. — Что ты можешь сказать мне о покупке нескольких «Митриасов»? — спросил он. — Ты рассказывал о них, когда мы виделись в прошлый раз.

— Какую сумму ты готов потратить?

— Достаточную, если цена будет хорошей.

— У меня на руках их нет, — сказал Мильт.

— Значит ли это, что обычно ты берешь проценты?

— Нет, — сказал он. — Но я обычно больше знаю. Я сам подумывал их купить.

— А теперь нет?

— Если бы я их взял, то ничего не смог бы с ними сделать. Мне пришлось бы их держать и пытаться устроить там рабочее место для какого–нибудь розничного торговца.

— А я вот хочу их продавать, — сказал Брюс. — Рекламировать. Но все зависит от цены.

— Деньги твои?

— Мои и Сьюзан.

— Я могу тебе сказать только, что об одном складе я знаю наверняка. Но он не здесь, а в Сиэтле.

— Это нормально, — сказал Брюс. Он так и знал, что склад находится где–то на Побережье; если бы тот вдруг оказался здесь, то что–то было бы не так.

— Точно, — сказал Мильт, закрывая чемодан. — Ты же у нас великий ездок. Кэти сказала, что ты прикатил из Рино. — Он рассовал несколько вещиц по карманам и озирался в поисках чего–то еще. — Когда ты хочешь их взять? Беда в том, что в Сиэтле я еще пару недель не буду.

— Я хочу взять их как можно быстрее. Если вообще сумею до них добраться.

— Ты уже одну опробовал?

— Нет, — сказал он.

— Не думаешь, что надо бы?

— Опробую, — сказал он. — Прежде чем вкладывать какие–то деньги.

— Знаешь, ты настоящий закупщик. Сама машинка тебя ни черта не интересует, ты смотришь на нее лишь как на инвестицию. Ты отстранен. Отчужден, как ученый. — Он похлопал Брюса по руке. — Пойдем. Я все собрал.

Они пошли вниз.

— Я хочу провернуть это дело, — сказал Брюс, — но не знаю, как это сделать, если ты впрыгнешь в свой «Мерседес» и укатишь.

— Ты что, не можешь поехать вместе со мной? — Потом он заметил его «Меркурий». — А! — сказал он. — Я просто подумал, что мог бы подбросить тебя до Монпелье, и тогда мы все обсудили бы по дороге. Жаждал заполучить спутника. Почему бы тебе не оставить свой танк здесь? Я пробуду в Монпелье где–то с день, а потом вернусь сюда. Тогда ты сможешь забрать свою машину.

— А потом? — спросил Брюс.

— Это зависит от того, до чего мы договоримся. — Внезапно Мильт сделался серьезным; тихим, застенчивым голосом он сказал: — Знаешь, я всегда чуть с ума не схожу, когда еду в одиночку. Мне и впрямь нужно чье–то общество, серьезно. И я уверен, что мы сумеем обмозговать дело с этими японскими машинками.

Тогда Брюс прикинул, насколько же болен его консультант. Если ему требуется постоянный уход. Его покоробило от мысли, что он станет нянчиться с Мильтом Ламки, как нянчилась с ним Кэти Гермес. И, вероятно, другие женские особи по всей территории Мильтона Ламки. Но ему требовалось уладить дело с машинками. А если он откажется от поездки в Монпелье, то Мильт просто помашет ему на прощание да и укатит; он уже завел двигатель и сидит за рулем. Похоже, действительно торопится. Удивительно, что он вообще вернулся в квартиру.

— Ты не можешь задержаться здесь на некоторое время, чтобы мы успели это обсудить? — спросил он.