Стрела Посейдона, стр. 52

— Просто не могу упереться, как надо, — в сердцах бросил он.

— Ничего страшного, — невозмутимо проронила Саммер, стараясь скрыть собственный страх и не оказывать на брата излишнего давления. — Вода поднимается. Лучше достань акваланги.

Дирк увидел, что вода уже доходит Саммер до пояса. Течи разрастались, и кабина наполнялась все быстрее. Он спустил ноги в воду, впившуюся в них ледяными челюстями, и пробрался мимо сидений в заднюю часть батискафа, где на стеллаже у люка находилось аварийное снаряжение — два воздушных баллона с регуляторами и масками.

Передав один акваланг Саммер, второй он повесил себе на плечо, потом принялся копаться в ящичке с инструментом, ругаясь про себя, что все ключи и щипцы в нем предназначены для мелкого ремонта электрики. Самым крупным инструментом оказался фигурный молоток, и Дирк схватил его вместе с короткой ножовкой. Последний инструмент навеял ему воспоминание об Ароне Ралстоне, отважном горном велосипедисте, отрезавшем собственную руку, когда ее зажало под валуном близ Моаба. Ампутация стопы Саммер при помощи ножовочного полотна может стать отвратительной крайней мерой ради спасения ее жизни.

— Есть идеи? — поинтересовалась Саммер, когда он вернулся со своими инструментами.

— Я попытаюсь разогнуть раму сиденья, чтобы ты могла выбраться. — Дирк передал ей фонарик, уповая, чтобы она не заметила ножовки.

— Ладно, — ответила сестра, дрожа в холодной воде, добравшейся уже до груди.

Надев маску и сунув загубник в рот, Дирк ушел под воду. Вклинив рукоятку молотка в зазор рядом с лодыжкой Саммер, он сразу же понял, что рычаг слишком мал. И все же принял горизонтальное положение и навалился на рукоятку всем своим весом. Рама колыхнулась, но не подалась и не погнулась. Дальнейшие попытки принесли ничуть не больше пользы. Чтобы разжать толстые плиты, требуется что-нибудь более мощное, но под рукой ничего подходящего. Дирк в сердцах перевернул молоток и саданул по раме, оставив лишь крохотную царапину.

Вынырнув, он увидел, что вода плещется уже у подбородка Саммер. Сестра, надевшая маску, с огорченным видом вручила ему фонарик. Дирк направил свет в сторону выхода. Люк окажется под водой с секунды на секунду. Поворачивая луч, он увидел блики, заигравшие на предмете снаружи фонаря. Ощутил, как Саммер хватает его за руку, приподняв голову над водой, чтобы можно было говорить.

— Ступай без меня.

В ее голосе не было ни гнева, ни паники, только смирение. Она понимала, что Дирк перепробовал все возможное. Их связывали особые узы, знакомые только двойняшкам. Они верили друг другу безоглядно. Саммер понимала, что, если ситуация потребует, он с готовностью пожертвует ради нее собственной жизнью. И радовалась, что выживет хотя бы он.

Глядя ей в глаза, Дирк отрицательно покачал головой.

— Тогда отрежь ее, — крикнула она. — Давай же!

Саммер заметила ножовку с самого начала. Дирку оставалось лишь восхищаться ее мужеством, особенно в тот момент, когда она вытащила из кармана комбинезона бандану, скрутила ее и наложила турникет чуть ниже икры.

Дирку пришлось подождать, когда ее голова покажется над водой, прежде чем ответить:

— Покамест играть роль доктора Килдэра [26] я не готов.

— Он выдавил улыбку. — Жди здесь.

И не успела сестра сообразить, что к чему, как он открыл люк и выплыл из батискафа, оставив ее в западне, одиночестве и темноте.

46

Саммер и не помнила, когда испытывала подобный ужас. Одна, в безвыходном положении, во мраке океанских хлябей с отчаянно бьющимся сердцем. Как только батискаф заполнился водой, Дирк открыл люк и выплыл, унося водоупорный фонарик с собой. Саммер била неконтролируемая дрожь — от страха и холодной воды; пальцы и уши уже совсем онемели.

Но хуже всего было почти полное безмолвие. Скрючившись в опрокинутом сиденье она слышала лишь биение собственного сердца и спорадическое шипение и бульканье дыхания через регулятор. И как только ее рассудок начал инвентаризацию страхов, на самый верх списка попало дыхание. Расход воздуха на этой глубине куда выше, чем у поверхности. Воздуха в баллоне хватит лишь на несколько минут. А что, если он не был заполнен до отказа? Дьявольский голос у нее в голове твердил, что каждый вздох из акваланга может стать последним.

Зажмурив глаза, Саммер попыталась расслабиться, растягивая время между вдохами и заставляя себя дышать ровно. И когда почувствовала, что пульс успокаивается, открыла глаза, но ее по-прежнему окутывала непроглядная тьма. И хотя девушка никогда не была склонна к клаустрофобии, ей вдруг показалось, что ее заперли в очень тесном и темном шкафу.

Она уже начала гадать, не передумал ли брат и не направился ли к поверхности, — а затем заметила призрачное сияние за акрилом фонаря. Свет становился все ярче, пока Саммер не разглядела, что это приближающийся свет фонарика. Хотя казалось, что прошли уже долгие часы, Дирк отсутствовал всего пару минут.

Когда он забрался через люк секунду спустя, сестра увидела у него в руках пятифутовый стальной шест с бронзовым шаром на конце — флагшток, отломанный с затонувшего корабля. Батискаф опустился на дно рядом с судном, которое Дирк и увидел сквозь фонарь.

Пробравшись вперед, брат вклинил шест между рамой сиденья и стойкой, зажавшей ногу Саммер. Ухватившись за противоположный конец, он рванул, как гребец на Олимпийских играх. Металлические опоры сиденья тотчас же согнулись, отпуская ногу сестры. Обняв Дирка, она дала сигнал «поднимаемся» оттопыренным кверху большим пальцем.

Посветив на открытый люк, Дирк подтолкнул ее. Они провели на глубине около трехсот футов слишком долго и понимали, что мешкать нельзя.

Саммер подождала брата снаружи батискафа, и они, сцепившись руками, начали подъем вместе. Оба гребли медленными, размеренными движениям ног, пользуясь поднимающимися пузырьками вместо спидометра. Слишком быстрое всплытие — гарантированный способ заработать кессонную болезнь, и Дирк бдительно следил за скоростью, не позволяя себе гнаться за стремительно восходящим воздухом.

Казалось, прошла целая вечность. Саммер радовалась физической нагрузке, слегка согревшей ее промерзшее до костей тело, но рассудок продолжал вытворять фокусы, твердя ей, что на самом деле они не поднимаются, а уходят все глубже в бездну. Это из-за холода, объяснила она себе, повергшего органы чувств в оцепенение вместе с конечностями. Она льнула к Дирку, двигавшемуся, как робот, и словно не замечавшему ни холода, ни тьмы.

На глубине ста пятидесяти футов вода заметно посветлела — до этой глубины свет с поверхности уже добивал. На ста двадцати они прошли через термоклин, и вода стала заметно теплее. На восьмидесяти футах у Дирка кончился воздух.

Его это не удивило. Потратив много энергии на плавание до затонувшего корабля и обратно, он понимал, что лишится воздуха раньше, чем Саммер. Проведя ладонью поперек горла, чтобы подать сигнал Саммер, он сбросил свой акваланг вместе с регулятором. Она передала ему свой загубник, и они начали дышать по очереди, неосознанно ускорив подъем к поверхности.

Поглядев вверх, Дирк увидел высоко над головой серебристую рябь. Они уже достаточно близко от поверхности, чтобы всплыть, даже если воздух кончится и у Саммер. Но теперь перед ними встала другая проблема.

Из-за высокого давления глубин в тканях организма образуются крохотные пузырьки азота. Если не снижать давление плавно и постепенно, то есть не позволить им рассосаться, азот так и останется в тканях, вызывая мучительные боли, а то и смертельный исход от недуга, называемого кессонной болезнью.

По оценке Дирка, они провели на дне минут пятнадцать. Таблицы декомпрессии ВМФ предписывают ряд остановок для декомпрессии, но им такая роскошь недоступна. Поднявшись на глубину, как казалось Дирку, футов двадцати, они прекратили подъем. Естественная плавучесть их тел и быстрое течение весьма осложнили эту задачу, но он поглядывал на поверхность и старался удержаться вместе с сестрой на одной глубине.