365 лучших сказок мира, стр. 248

Лицо Акбара прояснилось.

– Судя по твоим словам, ты кажешься мне человеком скромным и рассудительным. Можешь ли ты кратко сказать нам, что такое добро и что такое зло?

– Мне кажется, повелитель, что я догадываюсь, и мне кажется, что догадываюсь верно.

– Скажи же нам твою догадку, чтобы мы могли судить.

– Мне кажется, что это просто. Все, что причиняет людям страдание, есть зло. Все, что причиняет удовольствие, есть добро. Доставляй удовольствия себе и другим. Не причиняй страданий ни другим, ни себе. В этом вся нравственность и все религии.

Акбар задумался и, подумав, сказал:

– Не знаю, так ли это. Но чувствую, что все мое тело и вся моя душа мне говорят, что это так. Требуй теперь, согласно условию, всего, что ты хочешь. Я буду рад показать и мою благодарность, и мое всемогущество!

– Повелитель! Мне не нужно многого. Верни мне только то мгновение, когда я вошел к тебе, и то время, которое я провел у тебя.

Акбар посмотрел на него с удивлением:

– Разве время возвращается?

Тот улыбнулся.

– Ты прав. Все можно вернуть. Потерянное богатство, даже из потерянного здоровья можно вернуть хоть крупицы. Только времени, одного времени не вернешь ни мгновенья. С каждым мгновеньем мы ближе к смерти. И лови, и наполняй каждое из них, потому что оно не повторится. Ты спрашивал: как надо жить? Пусть каждое мгновение будет радостно для тебя. Постарайся, чтобы оно было удовольствием для других. И если ты при этом никому не причинишь страданья, – считай себя совсем счастливым. Не теряй жизни! Жизнь есть сад. Насаждай его цветами, чтобы в старости было где гулять воспоминаниями.

Акбар улыбнулся ему и со светлой улыбкой вышел к своим визирям.

– Друзья мои, займемся делами и удовольствиями. Постараемся, чтобы это доставляло радость хоть кому-нибудь и по возможности никому не причинило страданья.

Сотворение Брамы

Это было весною мира, на самой заре человечества. Показался только краешек солнца, и женщина проснулась, как просыпается птица при первом луче. Быстро, ловко, проворно, цепляясь руками и ногами, она спустилась с дерева. Как обезьяна.

Она подражала обезьяне и гордилась, что умеет лазить совсем как обезьяна. Женщина умылась у холодной струи, бившей из скалы, и, свежая, радостная, как обрызганный росою ландыш, побежала, срывая по дороге цветы, к большому озеру. Побежала, прыгая, как коза.

Она подражала козе и гордилась, что прыгает выше. Женщина умывалась и пила из холодного источника, бившего в скале, потому что в жару это текла:

– Радость.

Женщина знала два слова: – «Радость» и «беда». Когда ее целовали, она называла:

– Радость.

Когда били:

– Беда.

Все, что ей нравилось, было:

– Радость.

Все, что было неприятно:

– Беда.

Она умывалась и пила из холодного источника, потому что это была «радость».

Но она была любопытна и всюду заглядывала. Человек сказал ей, чтобы она не ходила к большому озеру:

– Там я видел огромных ящериц, которые тебя съедят.

И тут ходят пить слоны. А они злы, когда хотят пить, – как я, когда хочу есть. И женщине захотелось посмотреть хоть мельком на больших ящериц и огромных слонов. Умирая от страха, она пробралась к озеру. Никого.

– Может быть, ящерицы там? Она заглянула в воду. И отскочила.

Из воды на нее глядела женщина. Она спряталась в кусте.

– Беда!

Женщина сейчас выскочит из воды, вцепится ей в волоса или выцарапает глаза.

Но женщина не выскакивала из озера. Тогда она снова заглянула в воду.

И снова на нее с любопытством смотрела женщина. Тоже с цветами в волосах.

И не собиралась вцепиться ей ни в волосы, ни в глаза.

– Радость?

Она улыбнулась. И женщина ей улыбнулась. Тогда она захотела с ней поговорить. И засыпала ее вопросами. Где она живет? Есть ли у нее человек? Что она ест? Какие у нее с ним радости? И часто ли бывает беда?

Женщина шевелила губами. Но ничего не было слышно. Тут было что-то непонятное.

Женщина пришла к озеру в другой раз, и в третий, и еще, и еще.

И когда бы она ни приходила, женщина в озере ждала ее. Рассматривала ее, улыбалась, смеялась, шевелила губами, когда она говорила.

И всегда была убрана теми же цветами. И всегда, целые дни ждала ее.

– Она меня любит! – подумала женщина. – Любит.

Это слово она знала.

И когда решила, что «любит», – стала требовательна.

– А по ночам она меня ждет? А вдруг я приду ночью!

По росе лунною ночью она пробралась к озеру, заглянула и вскрикнула:

– Радость!

Женщина была там. Ждала ее. В серебристом сумраке воды она рассмотрела ее радостные глаза, улыбку и сверкающие зубы. Около только что распустился цветок лотоса. Женщина протянула руку, сорвала его и приколола в волосы. И та женщина тоже протянула руку к цветку, сорвала его и тоже приколола к волосам. Цветок был один.

А у каждой было по цветку в волосах. Это было непонятнее всего. Женщина отскочила от странного озера. Над озером плыла луна, и в озере плыла луна. Над озером поднимались деревья, и в озере падали деревья. Над озером была она, и в озере…

– Неужели?..

Целый рой веселых и радостных мыслей закружился у нее в голове, и она побежала домой, зная, что делать с восходом солнца.

Всю эту ночь она тревожно спала, наяву и в полусне выдумывая разные хитрости. И едва показалось солнце, проснулась как птица при первом луче, и, срывая по дороге цветы, побежала к озеру. Она нарвала разноцветных цветов, бросила их на берегу и приколола в волосы только один – белый.

И у женщине в озере был в волосах белый цветок.

Она приколола красный, – и у женщины озере был красный.

Приколола желтый, – и у той явился желтый.

Она взяла цветок в рот.

И у женщины в озере был пурпурный цветок в белых зубах.

Тогда она расхохоталась от радости, от счастья, от восторга.

– Это я!

Она не могла наглядеться на себя, улыбалась себе, смеялась, убирала волосы цветами и глядела на себя с нежностью, почти со слезами.

Потом она побежала к человеку. Он еще спал в тени, среди ветвей, в гнезде, на дереве. Она начала его толкать:

– Вставай! Вставай! Бежим! Я покажу тебе новое! Новое! Чего ты не видел!

Он проснулся злой.

– Чего ты меня разбудила? Мне снилось, что я ем.

Она рассмеялась:

– Ты неумный!

Это слово она знала от него. – Умным он называл все, что говорил он. – Неумным, что говорила она.

– Ты неумный! Разве можно быть сытым тем, что ешь во сне!

Но он мрачно сказал:

– Наесться тяжело. Приятно только есть.

– Идем, идем! Я покажу тебе что-то, что лучше всякой еды.

Он презрительно усмехнулся:

– Что ж может быть лучше еды?

Иногда ему казалось, что она лучше даже еды. Но это длилось недолго.

И он снова понимал, что еда все-таки лучше всего. Есть хочется чаще.

Женщина приставала так неотвязно, что он пошел за нею.

– Не беги так! Что нового ты можешь показать мне? Ты?

Он пошел, чтоб назвать ее неумной, рассердиться, попугать, быть может, отколотить и посмеяться, как она будет убегать.

– Придет! Захочет есть!

Ему доставляло удовольствие чувствовать свое превосходство над нею. Они дошли до озера. Она дрожала от нетерпения.

– Посмотри скорей в воду! Посмотри!

Он заглянул, затрясся, закричал. На него смотрел человек.

Он схватил огромный камень и бросил, чтоб размозжить ему голову.

Подождал несколько мгновений и снова осторожно заглянул.

– Что сделал?

Человек смотрел на него. Такой же безобразный и страшный. Был жив и, значит, страшен.

А женщина хохотала, сидя на траве, и всплескивала руками.

– Ты позвала другого человека, чтоб меня убить?

Он сломал молодое деревце и кинулся на нее.

Она в ужасе закричала:

– Остановись! Остановись! Ведь, это ты же! Не убивай! Смотри! Я буду глядеть в воду, и там буду я! Я уж давно потихоньку гляжу каждый день. Я не боюсь, чего же боишься ты? Неумный! Неумный! Пойди сюда! Вот смотри. Видишь – я? Я? Я? Теперь видишь, что это я? А вот и ты! Смотри, ты! Ну, подними палку! Видишь, ты поднимаешь палку и там? Опусти! Видишь, ты опускаешь и там! Смотри, я тебя обнимаю. Видишь? За что же ты хотел меня убивать?