Маленькие подлости, стр. 47

Опять раздается смех, только более сдержанный, Нестору слышится негромкое журчание, «т-т-т-т-т-т-т-т-т…», обещающее, что все закончится хорошо.

«Есть только три «т», три «т», три «т».,. – повторяет Нестор с упрямством ребенка, добивающегося от взрослых того, в чем ему отказывают. – Дорогая ведьма, мадам Лонгстаф, ты же ясно сказала: мой час не настал, наверняка я в этот раз не умру. Потерпи еще чуть-чуть, братишка, совсем немножко, дверь обязательно откроется, черт ее подери!»

Нестор Чаффино слышит спасительный щелчок. «Видишь, говорил же тебе, – радуется повар, – все закончится хорошо. Мадам Лонгстаф, может быть, нечестная ведьма, но и мошенники подчиняются своим правилам. И без того на свете хватает подлостей! На мне нет ни одного живого места, – думает повар, слыша, как дверца открывается. – Санта Мадонна де лос Данадос, Санта Джемма Гальгани и дон Боско, пальцем не могу пошевелить, но голова, кажется, в полном порядке. Ну вот, все позади».

Замок снова щелкает.

«По крайней мере вовремя, – подытоживает Нестор, – а то от холода в голову лезут такие глупости и страхи, какие и во сне не снились».

5

СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧ ПАДАЕТ НА САВАН НЕСТОРА ЧАФФИНО

«Какой чудный несчастный случай!» – думает Эрнесто Тельди, сидя в своей комнате. Несколько часов минуло с тех пор, как был обнаружен труп Нестора. Местные полицейские успели опросить присутствующих и снять отпечатки пальцев на дверце «Вестингауза». Как и следовало ожидать, отпечатков на морозильнике оказалось бесчисленное количество. Нестора (от них слегка пахло шоколадом); Карлоса, Карела и Хлои (последней особенно много), Аделы, Серафина и Эрнесто. – Нормальное явление, – заявил инспектор и сделал короткую пометку в блокноте. – Вы все вчера заходили на кухню. Остается узнать, не видел ли кто-либо из присутствующих что-нибудь подозрительное или заслуживающее внимания с точки зрения данного расследования.

Ответа не последовало, поскольку единственное, что могло вызвать подозрения, – изъятый из скрюченных пальцев Нестора обрывок бумаги, на котором можно было прочесть:

…особенно вкусно с кофе капуччи… …кже хорошо полить муссом с клубни… …и меренга, таким образом, не… …в отличие от замороженного шокола… …а лимон…

Но обрывок мирно лежал между страницами поваренной книги, куда его сунул Карел. Чех и забыл об этой улике. Он думает сейчас не о тайнах следствия, а о том, какой умиротворенной и милой выглядит нынче Хлоя. Девушка словно повзрослела, и даже надетая на ней панковская майка с надписью «Pierce my tongue, don't pierce my heart», кажется, принадлежит кому-то другому.

Как только полицейские уехали, кухня опустела. Инспектор и судебный следователь пришли к общему выводу, что смерть повара явилась результатом несчастного случая, роковой неосторожности.

– Больше здесь делать нечего, увозите покойника.

Тельди, выглянув в окно, наблюдает, как на мешке из золотистого пластика, своеобразного савана, используемого в наши дни для транспортировки покойников, отражается солнце, слишком яркое для марта. Носилки на колесиках толкают два типа в зеленых халатах, Вот они приближаются к садовой калитке. В ногах усопшего (а может, прямо на лице?) лежит по распоряжению Эрнесто Тельди букет цветов. Кто-то расценил бы это как трогательный жест со стороны великодушного работодателя и был бы недалек от истины, правда, побудительной причиной милосердия явилось не дружеское чувство или проявление скорби, а стремление выглядеть элегантным. «Противник, который бежит с поля боя или тем более настолько любезен, что умирает до того, как его убьют, заслуживает по меньшей мере цветов», – рассуждает Тельди.

Розы, глицинии, петунии… Непритязательный, но красивый букет. Зрелище волнует эстета-бизнесмена. «Есть в нем нечто возвышенное, патетическое», – думает он и невольно вспоминает свою коллекцию произведений искусства.

Тельди отходит от окна и достает из кармана любовную записку, купленную накануне у месье Питу. Смотрит на нее. «Нет сомнений – почерк принадлежит Оскару Уайльду, эта странная манера писать букву «с», и подпись его, и дата подходящая, и с чего я решил, что письмо фальшивое?» – вопрошает Тельди с неподдельным удивлением. Теперь, когда Нестор мертв и репутации ничего не угрожает, коллекционер и меценат не в состоянии даже припомнить о столь несвойственных ему сомнениях и страхах. Обмануть его? Какая чепуха, кто осмелится! Тельди был и останется до конца дней своих уважаемым коллекционером, непререкаемым авторитетом. Вчерашние переживания так же чужды ему, как тело, которое сейчас покоится под золотистым пластиковым саваном. .

«Как удачно все разрешилось», – улыбается Тельди. Если бы он верил в потусторонние силы, то решил бы, что ему помогло какое-то божество, обладающее чувством юмора и превосходным эстетическим вкусом. Но Тельди не верит ни в Бога, ни в юмористов-эстетов, он верит исключительно в себя самого, поэтому-то и преподнес букет цветов почившему противнику, дабы поздравить его – и себя – с благополучной (и разумной) развязкой. Носилки удаляются от дома «Лас-Лилас». Эрнесто Тельди прячет письмо Оскара Уайльда в карман пиджака и несколько раз ласково хлопает по нему рукой. Жизнь продолжается и обещает быть весьма приятной; завтра он вылетает в Швейцарию на встречу с коллекционерами у Тиссенов, на будущей неделе его ожидают в Лондоне для участия в экспертизе, благо все доверяют его мнению, а в следующем месяце предстоит небольшое, но заслуженное торжество в его честь, организуемое фондом Гулбенкяна. «Жизнь прекрасна! – в эйфории снисходит до банальности Тельди. Он настолько поглощен радостными мыслями, что не сразу обращает внимание на стук в дверь,

– Там, внизу, человек хочет вас видеть, – сообщает Карел Плиг, едва коллекционер впускает его.

Тельди почти не слышит Карела. Мозг по-прежнему занят созерцанием будущего благополучия. Тельди через голову молодого человека невольно любуется очаровательным интерьером своего дома, одна лестничная клетка чего стоит: складки драпировки пропитаны мягким ароматом лаванды, желтый цвет стен служит прекрасным фоном для великолепных натюрмортов. «Просто само совершенство!»

– Кто там, дружок? – нехотя возвращается он («Какая скука!») к делам земным. – Только не говори мне, что опять полиция, – я сыт по горло солдатней!

Но Карел Плиг не считает, что визитер – полицейский.

– Просто господин лет шестидесяти, ничего особенного, сеньор Тельди. Говорит, ему очень надо увидеться с вами прямо сейчас. Естественно, я не мог позволить ему войти без вашего разрешения, попросил обождать у двери. Он вот записку вам написал, причем с большим трудом, у него все пальцы скрючены. Сказал: если прочтете, то примете его немедленно.

Карелу не известно об утонченных привычках и вкусах Тельди, поэтому, передавая послание, он не пользуется специальным подносом для корреспонденции, а делает это из рук в руки, хотя его ногти недостаточно чисты, чтобы удовлетворить высокие запросы коллекционера и мецената. Однако Эрнесто не обращает внимания ни на отсутствие подноса, ни на ногти Карела. Его взгляд устремлен на клочок бумаги. Увиденное поражает его как гром среди ясного неба: на листке зеленеют неровные буквы, похожие на стайку попугайчиков.

Комнаты Карлоса и Аделы расположены, и совсем не случайно, одна над другой, поэтому нельзя догадаться, что происходит в соседнем помещении. Иначе Адела и Карлос с большим удивлением узнали бы в то утро, когда тело Нестора пересекло порог «Лас-Лилас», что они оба ходили из угла в угол, словно танцоры, репетирующие порознь одну партию.

Потом они одновременно выглянули в сад, посмотрели на отъезжающий саван и в задумчивости облокотились на подоконники. Позы одинаковые, зато эмоции разные: Карлос испытывает печаль и сожаление, Адела – облегчение и благодарность.

Вдруг солнечный свет, отразившись от пластикового мешка, так больно ударяет по глазам женщины, что она невольно жмурится. Но сразу приказывает себе: «Смотри, Адела, не отрывай взгляда – вот увозят последнюю помеху на твоем пути к счастью. Смотри так же пристально, как изучала на кухне неподвижное лицо, чтобы убедиться – этот рот никогда больше не заговорит, эти уши ничего не услышат о твоей безумной любви. На радость или на беду, дорогая, ты свободна; ибо самые ужасные тайны в конце концов умирают вместе со свидетелями. Смотри, Адела, и благодари свою звезду – жизнь начинается заново»,