Дикий восторг (ЛП), стр. 19

Позволь мне прочесть дальше.

– Если ты уверена, – кивает София.

– Меня чуть не вырвало. Зато больше никаких слухов о поцелуях. Я хочу быть откровенным с

тобой во всем, поэтому рассказываю тебе об этом и я прошу прощения. Этого больше не

повторится. Просто некоторых идиотов необходимо заткнуть прежде, чем они станут еще хуже.

Я фыркаю. Это он идиот. Фактически, король идиотов. Кто-то должен сообщить ему, что он

выиграл корону. Я читаю следующие несколько строк про себя и чувствую, как мои щеки

нагреваются.

София, я хочу целовать тебя. Каждый день. Тебя и только тебя.

Я скоро приду навестить тебя.

Твой, Джек.

– Ух, окей. Думаю, я уловила суть. Последняя часть, эм, личная.

София хихикает и забирает письмо обратно.

– Он действительно глупый романтик.

– Аха. Что ж. Спасибо. Теперь я знаю.

– Теперь ты знаешь, – соглашается она.

– Он поцеловал меня, чтобы заставить замолчать, – киваю я. – Неплохо. Вероятно, это

единственное, что может шокировать меня настолько, чтобы я замолчала.

– Почему?

– Ну, знаешь. Такой парень, как он, целует девушку вроде меня. Это неестественно.

Неправильно. Это реально ненормально. Черт, да любой парень, выдерживающий мое лицо крупным

планом достаточно долго, чтобы поцеловать, действует против законов природы. Я имею в виду,

есть много других девушек. Как ты! И Кайла! И, как бы, все! Выбрать меня среди других? Это все

равно, что выбрать простой йогурт вместо пачки потрясающих пирожных на десерт!

Я смеюсь, но София молчит, ее волосы затеняют половину лица. Я не вижу другую половину.

Она не говорит целую минуту, и я начинаю нервно поерзывать. Я? Нервничаю? Я отгоняю эту мысль

и кладу руку на ее плечо.

– Эй, Льстивая, ты…

– Ты отвратительна.

От призрения в ее голосе у меня моментально внутри все холодеет. Этот голос я слышала

прошлой ночью. Другая София. Она наклоняет голову, и волосы открывают ее лицо и

полуприкрытые глаза.

– Ты действительно думаешь, что кто-нибудь купится на это?

– Что ты…

– Те депрессивные, крохотные сравнения, которые ты делаешь. То, как ты отсеиваешь любую

свою ценность. Ты больная, мазохистская сучка, которой нравится разыгрывать из себя

«скромняжку», чтобы понравиться людям. Чтобы заставить людей испытывать к тебе жалость.

Слова бьют невероятно сильно, причиняя адскую боль. Гораздо сильнее, чем удар Лео, когда

он отбросил меня к стене.

– Ты действительно так обо мне думаешь? – спрашиваю я. – Ты считаешь, что я… ты

считаешь, что я говорю это для того, чтобы понравиться людям?

София смеется в полный голос, глубоко и совершенно мрачно.

– Не строй из себя невинную овечку. Я сама делала то же самое бесчисленное количество раз.

Мы с тобой абсолютно одинаковые, Айсис. Вот почему я тебя понимаю. Никто из нас не показывает

свою истинную сущность другим людям. Поскольку это бы невероятно их напугало. Так что мы

притворяемся. Мы не говорим то, что на самом деле думаем. Мы не говорим этого, и все остальные

считают нас нормальными. Невинными. Но это так далеко от истины. – София выглядит совершенно

другой: ее поза полностью расслаблена в элегантной, удовлетворенной манере. Глаза прищурены, а

на губах играет дикая, едва заметная улыбка. – Теперь я поняла, почему Джек так тобой очарован.

Вот почему он тебя поцеловал. Вот почему он вообще удосужился тебя узнать. Потому что ты

похожа на меня. Безнадежна, как и я.

– София, это безумие…

42

LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ

– Правда? Я сумасшедшая? Просто безумная девушка, запертая в больнице и

выплескивающая свою агрессию на тебя? Я вижу вещи, которых на самом деле нет? Как я могу

знать, что происходит, когда я заперта здесь?

Она запрокидывает голову назад и снова смеется своим устрашающим смехом, затем резко

опускает голову вниз, ее глаза пылают, словно два холодных сапфира, оказывающих свое давление

на меня.

– Мы с тобой похожи, Айсис. Но мы также и отличаемся. Ты уходишь. Ты здорова. Ты

нормальная, и можешь бегать, прыгать, оставаться с ночевкой у друзей, мечтать, ходить в школу,

поступить в колледж, и делать все то, что делают обычные девушки. Потому что ты – обычная. Или

ты особенная? Может, только особенные девушки делаю все эти вещи, а я нормальная? Нет. Не

отвечай на это. Я совершенно ненормальная. Я дефектная. Ты только притворяешься дефектной, а я

ей являюсь на самом деле. Так что вперед! Повтори мне еще раз свою притворно-скромную фигню.

Давай!

В кои-то веки я молчу. Никакие остроумные ответы не проносятся в моей голове. Никаких

возражений, никаких шуток. Все, что я могу делать – просто сжимать кулаки и дрожать.

– Мда, так я и думала, – улыбается София. – А теперь уходи, пока меня на тебя не вырвало.

Я подхожу к двери и оборачиваюсь. София следит за каждым моим шагом, ее тошнотворная

улыбка не увядает. Но я не могу оставить все как есть. Она мне нравится. Такая, какая есть.

Серьезно.

– После операции ты тоже будешь нормальной. И мы должны… если ты не будешь по-

прежнему меня ненавидеть, мы должны пойти… по магазинам. Выпить. Ну, или что-нибудь еще.

Что-то, что делают обычные девушки. Поскольку я считаю… считаю, что мы могли бы подружиться.

– А я нет, – легко отвечает София. – Теперь убирайся и больше никогда сюда не возвращайся.

– Это то, что ты всегда делаешь, – парирую я, мой голос становится тверже. – Ты

отталкиваешь людей прежде, чем они оставят тебя. Ты сделала это с Эйвери, и, вероятно, не без

оснований. Но ты все-таки это сделала. И теперь ты делаешь это со мной. Что ж, прекрасно, но я

знаю, каково это. Знаю, каково быть одинокой и напуганной. Знаю, каково не желать, чтобы кто-то

тебя оставлял.

Улыбка на лице Софии застыла, но теперь она подобна картине, вместо настоящих чувств,

скрывающихся за ней. Фасад.

– Тридцать восемь процентов, – произносит она.

– Что?

– Такова вероятность, что мне удастся пережить операцию. Тридцать восемь процентов. А без

операции, у меня останется только два месяца. – Я молчу. София скрещивает руки и откидывается

назад, ее улыбка увядает. – Нет, Айсис. Ты не знаешь, каково это. Ты и понятия не имеешь, каково

это – ждать смерти. А теперь уходи. Оставь меня в покое.

***

Я в жизни не была так счастлива видеть свой дом.

Ну, за исключением того раза, когда Кайла отдала мне свой буррито, а потом Рен дал мне

свой, так что в итоге я съела три буррито, после чего я сидела на алгебре интенсивно думая о

туалетах, мда, я в жизни не мчалась домой настолько быстро.

Исчадие ада первым приветствует меня, когда я захожу в дом. Он выбегает из-за угла, и я

несусь к нему, готовая задушить его в объятиях чистой любви и дружбы. А он в ответ грызет мои

лодыжки.

– Ай! Ай, больно же, ты, маленький засранец! – шиплю я. Исчадие ада шипит в ответ.

– Ах, только посмотри! Он так по тебе скучал, – говорит мама, когда входит за мной.

– Скучал по мне или по возможности съесть мои шнурки?

Мама хихикает. Наверху я сбрасываю свой рюкзак; моя комната ощущается такой чужой. Она

пахнет настолько странно по сравнению со слабым запахом анестезии и белизны, к которым я

привыкла. Я плюхаюсь на кровать и пялюсь на потолок. Кто знал, что я могу так сильно скучать по

куску штукатурки?

Мисс Маффин, плюшевая панда, вяло поникла. Я кладу ее себе на грудь и крепко обнимаю,

43

LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ