Паруса смерти, стр. 44
Войдя в темную, каменную, без единого окна каморку, где пахло перепрелым сеном, плесенью и еще чем-то столь же отвратительным, Олоннэ бросил:
— Только очень быстро, твои откровения должны быть короткими, у меня нет времени на словесные игры.
Лупо лежал у дальней стены, связанный по рукам и ногам сыромятными ремнями.
— Прикажите меня развязать.
— Сначала правда, потом все остальное.
— Мне трудно говорить.
— Тогда я сам все скажу. Ты не сбежал от испанцев, они сами тебя послали. Кто именно? Да, впрочем, можешь и не говорить, я и так знаю — дон Антонио де Кавехенья. Да?
Лупо несколько раз сглотнул слюну и глухо сказал:
— Да.
— А дальше все просто. Никакого огромного войска там у Маракаибо нет, а есть батарея на берегу, в форте Ла-Палома, правильно? Большую Желтую отмель мы сможем обойти только по фарватеру вдоль берега. Вдоль того берега, где стоят ваши пушки, угадал? Корабли у нас груженые, медленные, а если кто и проскочит под дулами береговой батареи, их ждут несколько галионов адмирала де Овьедо. Вот видишь, я все угадал сам. Твоя миссия не удалась, генуэзец. Я не испугался твоих россказней, сейчас я отправлю своих людей в тыл вашей батарее, и мы проверим, каковы ваши канониры в сухопутном бою. Ну, что молчишь?
Лежащий пошевелился, пытаясь сменить свое положение на менее мучительное. Ему это не удалось, говорить пришлось, выдыхая воздух прямо в прелую подстилку.
— Я ничего не знаю про батарею, но, даже если она есть, не это самое важное.
— Ну, договаривай!
— Все, что я вам говорил про армию дона Антонио, правда.
— То есть эти полторы тысячи не миф?
— Ни в коем случае. Более того… — Лупо страшно чихнул, подняв целый вихрь трухи.
— Я жду.
— Они не ждут вас возле Маракаибо.
— Выражайся яснее.
— Одно условие.
— Ты еще пытаешься ставить мне условия?! Находясь в таком положении?!
— Вы обещаете мне сохранить жизнь, а я сообщу вам то, что спасет вас. И вас, и всех ваших людей.
Олоннэ невольно обернулся и прислушался. Возле церкви все еще было тихо.
— Ладно, черт с тобой, обещаю.
— Они направляются сюда.
— Испанцы? Не лги, никогда они не вылезут из крепости ради того, чтобы сразиться с корсарами на открытом месте. Тем более в джунглях. Дон Антонио сто раз наложит в штаны, прежде чем подумает о такой возможности всерьез.
— Они слишком уверены в своих силах. И потом, они думают, что вы их не ждете. При неожиданном нападении… Вспомните побережье Кампече.
— Им понравилось заставать меня врасплох, -задумчиво произнес Олоннэ.
— Прикажите меня развязать.
— Прикажу после того, как подтвердится, что ты меня не обманул. Но учти, и после этого я не стану тебе полностью доверять. Мне бы надо тебя пристрелить.
— Вы же дали слово…
Олоннэ расхохотался:
— Ты, истребитель командорских вдов и грабитель церквей, веришь в силу данного слова!
Лупо страшно и тяжко заворочался на гнилой соломе.
— Ты не умрешь, урод, но совсем не потому, что я дал слово тебя не убивать.
С этими словами Олоннэ выскочил из камеры.
Когда он появился перед церковью Святого Себастьяна, то застал почти не изменившуюся картину. Те же два сплоченных строя, те же оскаленные рты, вынутые из-за пояса пистолеты, обнаженные кинжалы. Бешено сверкающие глаза.
Между двумя вооруженными стенами расхаживал Ибервиль. Он единственный верил в то, что кровопролитие удастся предотвратить, единственный, кто пытался образумить рвущихся в бой.
— Могу вас обрадовать! — крикнул Олоннэ, входя в тот же коридор. — Вы добились, чего хотели!
— Деньги, скажи нам, как ты их предлагаешь разделить!
— Деньги!
— Говори!
— Перестань издеваться, Олоннэ!
Человек в черном камзоле остановился. Не по своей воле — и в правое и в левое плечо его впилось по острию шпаги. Он не в силах был сделать больше ни шага.
— Говори, наконец!
— Добытые нами деньги придется делить не на две, а на три части.
— Что это значит?! — заревели пираты.
— Пока вы тут препирались друг с другом, а я валялся без сознания, явился всем нам хорошо знакомый дон Антонио де Кавехенья с войском и с большим желанием вмешаться в процесс дележа.
Гробовое, даже загробное молчание было реакцией на эти слова.
Потом хлынули крики:
— Где он?! К дьяволу! Смерть ему! — и тому подобное.
Олоннэ поднял руку, и все замолкли. Он снова стал для них командиром.
— Он находится в двух милях от города, собирается уже сегодня напасть на нас и всерьез рассчитывает застать нас врасплох. Только что явился мой лазутчик и рассказал все это.
Корсарские толпы заволновались, теряя плотность.
— Предлагаю сделать две вещи, — продолжал говорить капитан, — отложить дележ и не позволить этому благородному сеньору напасть на нас неожиданно.
В уговорах не было нужды. Могли бы возникнуть проблемы, если бы дон Антонио находился где-нибудь далеко, а когда выяснилось, что враг рядом, о деньгах было тут же забыто.
За каким чертом деньги идущему в бой?!
Глава десятая
Дон Антонио де Кавехенья очень боялся Олоннэ, но при этом был полностью уверен в победе. Слишком хорошо он подготовился в этот раз. План мести казался ему безупречным. По его подсчетам, которые были сделаны на основании донесений нескольких лазутчиков, у корсаров осталось никак не больше четырех сотен человек. Скорей всего, спасая награбленное, они попытаются уклониться от боя, узнав о приближении к Гибралтару целой армии. Разбойники бросятся к своим судам и отправятся на север, к выходу в открытое море, и попадут под огонь замаскированной на побережье, в полуразваленном форте Ла-Палома, батареи. Тех, кому, паче чаяния, удастся спастись, ждут корабли адмирала де Овьедо, яростно мечтающего о реванше. Конечно, при таком развитии событий большая часть драгоценного груза окажется на дне озера, но слава победителя Олоннэ стоит нескольких сотен тысяч реалов.
Возможен был и другой вариант развития событий. Корсары, известные своей безумной храбростью, могут атаковать испанскую армию. Втайне дон Антонио мечтал об этом. Таким образом, как говорят в Галисии, можно будет убить двух уток одновременно, а также перестрелять всю эту корсарскую шваль и сохранить наворованные ими денежки. Но в такое счастье его высокопревосходительство, будучи человеком реалистически мыслящим, всерьез не верил.
Не верил он и в то, что на бандитское логово, каким стал славный город Гибралтар, можно будет напасть неожиданно. На это рассчитывали некоторые молодые офицеры. Но на то они и молоды, чтобы питаться несбыточными надеждами.
Поедая куропатку и запивая завтрак белым астурийским вином, губернатор Эспаньолы предавался вышеприведенным размышлениям. За его спиной, у входа в губернаторскую палатку, стояли два пехотинца в касках, кирасах и с аркебузами на сгибе правой руки. В некотором отдалении тесной группой расположились штабные офицеры. Они с иронией посматривали в сторону завтракающего дона Антонио. Все они были экипированы для боя и никак не могли понять, почему им никак не отдадут приказа к немедленной атаке.
Солдаты двух резервных рот, под охраной которых его высокопревосходительство наслаждался вином и дичью, сидели на голой земле под кронами развесистых деревьев, укрываясь от жары. В битву их тянуло меньше, чем господ офицеров, но и они понимали, что дело лучше закончить днем. О ночном сражении с этими бешеными бандитами никто из них не мог думать без содрогания.
Послышался стук копыт с той стороны, где находилась передовая линия. Это прискакал лейтенант Лопес. Спрыгнув на землю, он вытянулся перед импровизированным губернаторским столом.
— Новости? — поинтересовался его высокопревосходительство.
— Нет.
— Так зачем тебя послали?
— Капитан Пинилья велел передать, что стрелки его роты вот уже полтора часа находятся в виду окраин города.
Дон Антонио специально взял с собой в поход капитана, забрав его из подчинения дону Ангеррану де ла Пенья. Капитан был единственным, кто имел положительное сальдо в смертельной торговле с Олоннэ. Присутствие такого человека в своем войске дон Антонио считал хорошим знаком.