Черный принц, стр. 133

— Посиди здесь. — Таннис пытается отцепить его руки. — Я схожу за твоим братом… он здесь, ты понимаешь? Его тоже надо забрать.

Райдо? Он ведь обещал помочь… и он тоже слышит, как хрустит гранит под нажимом огненной пружины. Насколько еще хватит?

— Здесь недалеко и…

Кейрен пойдет с ней. За ней, пусть и в животном облике, если жиле он больше по вкусу. Он не будет сопротивляться, главное — не отстать.

И хвост… куда все-таки хвост девается?

С кисточкой.

— Знаешь, я тебе не говорила, — рука Таннис лежит на холке, — в детстве я мечтала, что однажды заведу себе большую собаку…

Смеяться все еще больно, но само то, что Кейрен способен смеяться, — уже чудо.

И она чудо.

Рядом.

Колышутся черные юбки. Черный ей не к лицу, и в его мире, который вновь нарисован углем и мелом, Таннис — единственное яркое пятно. А она черный надела…

Неправильно.

…а идти и вправду недалеко.

Вот только дверь комнаты открыта настежь. И Райдо нет. След его свежий, но запах гари стирает его и другой, затхлый, пропитавший комнату насквозь…

…тварь забралась на кровать. Она вскарабкалась по гнилому столбику, замерев, прикрытая пыльными складками балдахина. И если бы не запах, Кейрен ее не увидел бы.

Он и не увидел. Не ее — движение, которое заставило вздыбить иглы и зарычать.

— Прочь. — Таннис дотянулась до старинного, весьма с виду увесистого канделябра. — Пшел отсюда.

Тварь, поняв, что обнаружена, зашипела. И из-под кровати высунулась еще одна… две… зашевелились портьеры…

…подземники охотятся стаями.

— Отступаем, да? — подхватив юбки, Таннис попятилась к двери. — Не надо только резких движений, да? Мы медленно… потихоньку…

Твари боялись.

У страха запах оранжереи, прелый и кислый, и в то же время невыносимо-цветочный, навязчивый. Твари боялись и поэтому были опасны.

Кейрен отступал.

Медленно… слишком медленно… они ведь тоже слышат, пусть не пламя, но землю, с которой успели сродниться за столетия.

Стон ее. И шелест обвала где-то глубоко внизу. Хрип подземной реки, которая столкнулась с огненной жилой и перестала существовать. Протяжный скрежет гранита, раздираемого паром…

…мягкий хруст подземных корней Шеффолк-холла.

Уходить надо быстро, но одно неверное движение, и стая бросится. Кейрен рычит, и они отползают, всего на несколько шагов… дом замирает. Исчезают вдруг звуки. И сам мир, прежде черно-белый, становится черным.

А потом белым, нестерпимо, ослепительно-белым…

…солнце на снегу.

Огонь по стенам. Они вспыхивают сразу, рассыпая веера белых брызг. И Таннис, роняя канделябр, шипит. Она прижимает обожженную руку ко рту, озирается… твари скулят, пытаясь уйти от огня, вернуться в комнату. Дом же, медленно, но верно оседает. Подвалы его наполняются пламенем…

…бежать.

Схватить зубами за подол и прочь… платье занялось, и пришлось его содрать… юбки тоже прочь… Таннис не кричит, стиснула губы, которые превратились в тонкую линию, и сама стягивает перчатки.

Вести.

На лестницу…

…воздух дрожит, и жар чувствуется сквозь броню чешуи…

Не останавливаться.

Вверх… в окно, подойдет любое, лишь бы не заперто… и треклятый плющ сейчас почти спасение… хотя веревка надежней.

Спальня?

Хорошо. Не важно чья, хотя запах хозяина знаком и от него в горле клокочет рычание.

Выдохнуть. И вернуться, продираясь сквозь сопротивление жилы. Зато раны опять затянуло: близость жилы сказывается.

— Ты как?

Мир цветной сложен в восприятии, и Таннис, его Таннис, которая в обоих мирах одинакова, качает головой. А на руке ожог, но он — меньшее, о чем следует беспокоиться. И Кейрен содрал с постели покрывало. Ткань хрустит, рвется…

— Мы спустимся…

…дом качается, но держится.

Пока еще.

— Сейчас привяжу…

Она пытается помогать, но лишь мешает. И понимая, отступает к окну. Воздух горячий, с пеплом смешанный… не надышаться.

Почти успел.

Почти сумел, уже закрепил веревку на крестовине рамы, когда дом опасно затрещал.

— Назад!

Кейрен успел оттолкнуть ее от окна, которое вдруг провалилось внутрь, посыпалось вместе с участком стены, и пол пошел вниз. Древние опорные балки, подточенные пламенем, не выдержали веса Шеффолк-холла.

— Назад…

Он обхватил Таннис, прижав к себе, думая лишь о том, что смерть от падения — милосердней смерти в огне. И все равно выбор дрянной… камни по спине, мелкой россыпью, градом, от которого ребра хрустят…

— Все хорошо…

Его шепот тонет в грохоте обвала.

Дом оседает. И в кои-то веки Кейрену везет: массивная плита ложится над ними, защищая от камней…

…не от огня.

Вот и все.

— Мы умрем, да? — Таннис пытается повернуться, но их убежище слишком мало. И Кейрен теснее прижимает ее к себе.

— Нет, конечно.

— Врешь.

— Когда я тебе врал? Сама посуди… мы уже, можно сказать, спустились. Да, немного засыпало…

…камни сверху, пламя снизу.

— Но мы живы. И жить будем. Ты ведь можешь дышать… и я могу…

…пока еще. Воздуха не так и много…

— А значит, надо просто немного подождать. Нас откопают.

— Кейрен…

Она устраивает голову у него на плече.

— Я, кажется, тебя люблю.

— Конечно, любишь. Как иначе? Я ведь замечательный… умный… и красивый еще… и что ты смеешься?

…пусть смеется. Не важно, что будет дальше, но сейчас он хочет слышать смех своей женщины.

— Разве не так?

На губах ее — каменная пыль. И на лице.

— Так, все так… зачем ты вернулся?

— За тобой. Знаешь, я просто понял, что не умею жить без тебя…

— Ты бестолочь…

— С кисточкой?

— Да.

И тишина. Шелест камней. Обвал замирает. И пламя таится. Куда спешить? Его добыча не уйдет.

— Нас ведь найдут…

— Конечно…

…воздуха не так и много.

— Спи. Закрывай глаза. Хочешь, я тебе колыбельную спою? Правда, у меня со слухом не очень, но я спою…

— Лучше расскажи.

— О чем?

— О том, как мы будем жить…

— Долго, — он гладит короткие ее волосы, выбирая из них каменную крошку, — и счастливо…

…и умрут в один день. Но есть еще минута… и Таннис дышит. Ровно, спокойно, словно и вправду уснула. Кейрен отнял руку от ее шеи, освободив нить пульса. Лучше так… если во сне, то не больно.

Он обнял ее и закрыл глаза.

…раз-два… десять… сто десять… а она спит, и в норе становится невыносимо душно… сто сорок… жила отступает… она уходит как-то стремительно, высасывая крохи сил. И кажется, по животу ползет что-то мокрое… наверное кровь, но в темноте не видно… и запахи, он утратил способность различать запахи…

…двести тридцать… или это уже было, целую вечность назад.

Таннис дышит?

Долго, как же долго умирать. И голова кружится, не то от недостатка воздуха, не то от потери крови… какой богатый нынче выбор. Кейрен засмеялся бы, если бы мог.

Он почти потерял сознание, когда услышал, как с хрустом, с грохотом поднимается плита.

…двадцать тысяч сколько-то там… ему вдруг стало невероятно важно знать, сколько именно…

— Бестолочь. — Этот голос он помнил… и ответил бы, но сил совершенно не осталось.

Как есть бестолочь.

С кисточкой.

ГЛАВА 42

Тайберни — еще не тюрьма.

Похож.

Четыре башни. Четыре стены. Ласточкины хвосты зубцов, которые что-то да символизируют, Брокк читал, но сейчас прочитанное подзабылось. Он смотрел на эти зубцы, почти черные на фоне белого неба. От белизны ломило в висках.

И от пустоты.

Безделья.

Томительного ожидания.

Тайберни — еще не тюрьма, и его покои меньше всего похожи на камеру. Спальня в темно-синих тонах с огромной кроватью. Перины проветрили, но запах плесени и влажного камня остался. Он вжился в них, и в льняные скользкие простыни, и в поблекшие обои.

Это несоответствие раздражало. И Брокк пытался унять раздражение, мерил комнату шагами, сжимал и разжимал пальцы на руках…