Храни меня, любовь, стр. 58
— Иди же, — сказал он. — И… не оборачивайся…
Она кивнула, вытирая тыльной стороной руки слезы. И пошла прочь.
И только когда ее фигурка растаяла в темноте совсем, Волк завыл, прощаясь с ней, и с любовью своей, и с жизнью…
Лиза смертельно устала. И совсем не от физических усилий. Она устала от безнадежности.
«Ничего не получится у меня», — подумала она обреченно. И посмотрела вверх, в небо, которое сейчас закрывало от нее Бога. И все-таки — она попыталась докричаться, всей своей душой — помоги же мне, Господи! Я не знаю, почему это для меня так важно! Помоги мне!
Но девушка лежала без движения и все так же странно улыбалась, этим самым небесам…
А над ней кружился белый снег, крупными хлопьями, похожий почему-то на клочья белой волчьей шерсти…
Лиза закрыла лицо руками, и даже слез у нее не было, а кто-то пытался ее поднять с земли, говоря что-то о ребенке — а, да, чтобы она пожалела дитя, если уж себя пожалеть не хочет…
«А он не хочет теперь сюда, — хотелось ответить ей. — Не знаю, что происходит с ним — может, он увидел, какой у нас мир и что мы с этим миром сделали…»
Но — кому она это объяснит? Кто ее поймет? Эта девушка, что лежит сейчас на земле и улыбается — она бы поняла, наверное…
Лиза слышала, как подъехала машина «скорой», и подумала: «Это все, теперь я уже точно не смогу помочь ей…»
И — тихо, почти не слышно, прошептала в последний раз:
— Пожалуйста… Ради моего ребенка…
Где-то рядом с ней зазвучали голоса, смех, шаги. Лиза этого не слышала почти — она медленно погружалась в боль. Ей было так нестерпимо сейчас больно — потому что ее ребенок умирал…
Тиски боли становились все сильнее. Она хотела крикнуть «помогите!», но у нее не было сил, и вокруг стало совсем темно…
— Обеих в машину, — приказал врач.
Он был молодой и веселый. Даже в самые страшные моменты шутил. А сейчас стоял непривычнссерьезный и смотрел куда-то вдаль.
— Да, — пробормотал он, — «есть многое на свете, друг Горацио…».
Потом пошарил в кармане халата.
— Вы же курить бросили, — напомнила медсестра.
— Ну да, — кивнул он рассеянно. — А у тебя нет?
— Сейчас добуду…
Она принесла ему сигарету, зажгла, а он, пробормотав «спасибо», курил и смотрел куда-то вдаль.
— Как же такое могло случиться? — недоуменно спросил он. — Как у одной маленькой девушки хватило сил сделать то, что иногда и врачам нашим не удается сделать? Как она смогла ее оживить, а?
Медсестра пожала плечами.
Откуда она могла это знать? Но — поверить в чудо было страшно. Потому что наличие в жизни этого самого чуда подрывало все ее представления о жизни.
А ей так было проще.
И не так страшно жить.
ЭПИЛОГ
Он стоял, глядя, как падает крупными хлопьями снег. Последнее время так часто с ним случалось — точно внутри что-то застыло. Навсегда. Он мог подолгу стоять, ни о чем не думая, и только смотрел куда-то вдаль.
Точно надеялся увидеть там, вдали, фигурку Шерри. Пусть даже — на облаке…
Он почти не вспоминал Волка. Потому что — Волк был не нужен без Шерри. И мир вокруг тоже был ему без нее не нужен. Сериал имел бешеный успех. Он стал знаменитым. Но это его не волновало… И он даже начал думать — не уехать ли отсюда. Навсегда…
Несколько раз он звонил ей, но никто не брал трубку. Он заходил в магазин, но почему-то ни разу не встретил там ее подругу. И Шерри тоже не было. А спросить…
Он усмехнулся невесело.
У кого?
Может быть, он придумал всю эту историю. И Шерри придумал — как и Волка…
Он очнулся внезапно, испугавшись, что не видит Аньку.
Поискал ее глазами. Анька играла в снежки с каким-то мальчишкой, весело так, что он невольно улыбнулся. Рядом стояли санки, а на санках…
Улыбка медленно сползла с его лица.
Там, на санках, сидела собака. Сенбернар плюшевый. И подойдя ближе, он даже замер на минуту, потому что узнал это пятно, то самое, желтоватое — от долгого сидения в витрине…
«Веста», — чуть не сорвалось с губ. И — следом, неслышным стоном: «Шерри…»
Мальчишка уловил его движение к собаке. Нахмурился, бросил игру и подошел к санкам. Взял собаку, прижал ее к груди и хмуро, исподлобья, теперь смотрел на Андрея.
— Па! — закричала Анька, подлетая веселым шариком, но тоже почувствовала неладное, остановилась. — Это… Это мой новый друг, его зовут Пашка…
Она почти прошептала эти слова. Андрей улыбнулся.
— Может, Павлик? — спросил он, продолжая смотреть на мальчугана.
— Нет, Пашка, — угрюмо и упрямо проговорил тот.
— Пашка, а эта собака…
Парнишка тут же снова нахмурился, спрятал собаку за спину.
— Да не отниму я ее у тебя! — заверил его Андрей. — Просто… мне кажется, я знаю эту собаку. Не зовут Веста. Так?
В глазах у Пашки мелькнуло удивление.
— Да, — кивнул он. — Откуда вы знаете-то?
— Так, знаю, — загадочно и грустно улыбнулся ему Андрей. — Я был знаком с прежней хозяйкой…
— С тетей Шерри? — спросил Пашка. — Это она мне подарила… Давно уже, до болезни…
Сердце Андрея сжалось.
— До… болезни?
— Ну да, вы же знаете, наверное, раз вы ее знакомый? Она в больнице сейчас… Мама говорит, она выздоравливать не хочет почему-то…
— Пашка! — услышал он звонкий голос.
К ним подошла молодая женщина — он ее узнал не сразу, а она его узнала. Улыбнулась широко и сказала:
— Ой… Здравствуйте!
Потом почему-то нахмурилась и даже отвернулась, как будто подозревала его в чем-то.
— Здравствуйте, — ответил он ей. — Вас, кажется, зовут Таня?
— Нет, меня Тоней зовут, — сказала она, продолжая смотреть в сторону.
— Тоня, что с Шерри?
И она обернулась к нему, не выдержала:
— Почему вы к ней ни разу не пришли? Почему вы ее не ищете? Она ведь любит вас, понимаете вы это или… — Махнув рукой, горько засмеялась: — А, что с вами говорить… Разве такие, как вы, вообще знают, как это — когда любят? Вы другой сорт людей. А она там… Не хочет возвращаться.
Она взяла собаку, санки и приказала:
— Пашка, пошли!
— Подождите, — попросил он. — Пожалуйста… Я ведь ничего не знаю. Поймите, я… Искал ее. По не мог найти… Что с ней? Где она? Поверьте же мне, пожалуйста!
Он должен был рассердиться, но вместо этого был сейчас готов упасть на колени, сделать все, что Тоня пожелает, — лишь бы узнать о Шерри. И почему-то самым главным были ее слова — «она ведь любит вас».
Она — любит…
Шерри жила между небом и землей уже давно. Она знала, что это не самое лучшее место на свете. И надо решить, где ей остаться. Вернее — остаться ей или уйти.
Она не видела, кто к ней приходил, только слышала голоса. Однажды она услышала детский плач — и поняла, что сейчас рядом с ней тот мальчишка, из-за которого она не ушла с Волком, и ей стало спокойно — потому что мальчишка был с матерью, мать с ним разговаривала, значит, он живой. Это самое главное.
Вот и сейчас она их слышала — они приходили к ней чаще всех, потому что лежали в той же больнице, только в другом отделении. И эта женщина была с ней как-то связана. Шерри, правда, не знала, как именно.
— Вот, ты же видишь, тетя скоро выздоровеет, как мы с тобой, и все у нее будет хорошо…
А Шерри и сама не знала, будет ли хорошо. Волка не было. И Андрея тоже.
«Если бы ты показался, Волк, я бы все-таки ушла теперь с тобой…»
Дверь скрипнула.
Шерри вздрогнула. Еще до того, как зазвучал голос, она уже знала, кто пришел. Ей не надо было открывать глаза.
Он говорил что-то девушке — «спасибо вам» и еще что-то, а потом…
Потом он подошел к ней. Взял ее руку в свою. Поцеловал — как тогда. Осторожно, нежно и так, словно она была королевой.
— Прости меня, — прошептал он. — Я… не знал ничего. Думал, я тебе не нужен. Я люблю тебя, Шерри. По кажется, я тебе это уже говорил.