Восстание на Боспоре, стр. 47

– Вся вина за побег Бунака и Хорея – на тебе. За каждого раба, что убежал, ты вернешь мне другого раба, не худшего! И узнаешь, кто помогал беглецам в их богопротивном деле. Я приеду и спрошу. Не выполнишь – пеняй на себя.

Саклей отбыл в Пантикапей, оставив прекрасную гостью в имении. Алцим встретился с нею за трапезой. Она выглядела еще лучше, чем вчера, и ела с аппетитом. В разговоре заметила, что ей снилось, будто кто-то кричал и бегал по коридорам, а слуги его ловили.

Алцим ничего не сказал, но заметил про себя, что у матери начинается очередной приступ буйства. Гостья, встав из-за стола, заявила:

– Добрый отец твой обещал мне помочь, но он просил меня погостить здесь несколько дней. Я согласилась при условии, что буду иметь возможность ежедневно ездить в поле верхом и охотиться.

Алцим рассмеялся.

– Ты, Гликерия, прекрасна, как Психея, и мужественна, как Артемида. Сейчас будут седлать коней. Разреши мне быть твоим спутником.

– Я надеялась на это. Ты будешь моим телохранителем и проводником.

5

Они выехали вдвоем из ворот мрачного укрепления, каким выглядело загородное Саклеево имение, и легким галопом поскакали в западном направлении, где на большом пространстве расстилалась нетронутая степь с глубокими балками, перелесками, разделенными ковыльной равниной.

Дрофы выбегали из высоких трав, тяжело подскакивая, расправляли широкие крылья и поднимались на воздух. Стайка колосов – степных козлов – промчалась и исчезла в дымке. Это были те самые животные, что поразили глаз приезжих эллинских моряков еще несколько веков назад.

– У греков Эллады, – заметил Алцим, – есть описания Скифии, и в них упоминают наших колосов. Их считают помесью оленя и барана, а также указывают, что колосы имеют в голове особое вместилище для воды. Никогда не видел ничего такого, хотя убивал этих животных много раз. И не видел, чтобы колосы пили воду ноздрями.

– А в степях Сарматии мы с отцом охотились за дикими конями и турами. Зайцев же я убивала плетью на скаку.

– Да? Ты настоящая наездница! Отец в восторге от тебя. Он обещает помочь тебе успешно обратиться к царю.

– Спасибо ему. Он хороший старик, только немного хитер на вид. Но вид обманчив. Всем известно, что камышовый кот имеет красивую мордочку, а на деле страшный хищник. А вот дикобраз, что живет в камышах около реки Ахардея, так страшен, я даже однажды испугалась его! Воины притащили его в лагерь. Но он безобиден, если его не трогаешь.

Девушка улыбнулась и потерла на правой руке малозаметный шрам. Алцим хохотал беззвучно. Гликерия не замечала действия своих слов и смелых сравнений. Она легко управляла конем, вертела головой, успевала говорить и смеяться, чем доставляла собеседнику подлинное удовольствие.

– Я слыхала о твоем отце еще тогда, в дни приезда Перисада в Фанагорию и его свадьбы с Алкменой. Но не знала, что он мне родственник. Это я услыхала от него впервые. А тогда я получила золотой венок…

Алцим догадался, что девушка участвовала в соревнованиях в честь бракосочетания Перисада и Алкмены, состоявшихся в Фанагории.

– Так ты была на этих торжествах? – с любопытством спросил он.

Они враз натянули поводья и поехали рядом. Лошади мотали головами, и длинные клочья пены падали с удил на землю. Становилось жарко. Алцим почувствовал, как испарина покрывает его тело. Но девушка чувствовала себя прекрасно. Она говорила:

– Я тогда обогнала всех девушек. Я выехала на сером жеребце и знала, что обскачу всех. Ведь жеребец был от отцовой аланской кобылы и того жеребца, что привели из земли южных людей, албанов. Тогда все говорили об этом жеребце арамейских кровей. Ты не помнишь?

Алцим признался, что ничего не знает об албанском жеребце.

– Так вот, мой конь имел половину крови от этого жеребца. На таком коне разве диво победить? Впрочем, твой брат был там, он видел моего серого…

– Ты знаешь моего брата? – поразился Алцим, натягивая поводья.

– А как же! Он боролся и бился на топорах. Такой богатырь!.. Мы встретились с ним после состязаний.

Лошади остановились и стали тереться мордами. Алцим все более увлекался непосредственностью дочери сарматских степей. Но упоминание о брате покоробило его. Он посмотрел на девушку с подозрительностью, представив себе неопрятного, мужиковатого Атамба с его замашками рядом с Гликерией. Но она не поняла его странного взгляда и продолжала:

– Твой брат хороший. Я и сегодня вспоминала о нем, когда беседовала с отцом твоим. И думала: как могут не походить на отцов дети!

«Боги мои, – с досадой подумал Алцим, – если она встречалась с Атамбом, то о чем они могли говорить и что их влекло друг к другу?»

– Я спросила твоего брата, – продолжала Гликерия, – почему он, такой сильный боец, не выступил на коне? У нас считается витязем тот, кто дерется на коне. Он ответил, что за него верхом на коне соревнуется его друг… забыла имя его. Тоже красивый парень, сын одного вашего богача. Но я не смогла долго говорить с твоим братом, подошел Олтак и начал с ним разговор.

– Ты и Олтака знаешь? – воскликнул неприятно пораженный Алцим.

– Олтака? – усмехнулась девушка. – Знаю! Олтак – сын степного царя дандариев. Часть этого народа живет в горах. Их потеснили с севера. В крепости царя дандариев мы бывали с отцом нередко. Царь дружил с моим отцом, да будет им обоим хорошо на том свете! Они вместе пили вино и пели боевые дандарийские песни. А мы с Олтаком, еще маленькие, бегали по саду, прятались один от другого. Он был смешной, часто лез в драку, иногда плакал. А потом мы уехали далеко. Встретились вновь на этом празднике в Фанагории. Олтак уже стал большим парнем и любил одеваться в эллинские одежды. Он рассказывал мне, что его отец сердит на него за эти эллинские замашки. И они с отцом находились в размолвке. Но теперь старый царь уже в стране теней, а царством управляет мачеха Олтака. Олтак же не хочет жить с нею под одной кровлей. Он уехал в Пантикапей, и я слыхала – влюблен в царицу Алкмену. Не знаю, правда ли.

«Вот тебе и степнячка! – опять подумал в удивлении Алцим. – Она запросто ездила в гости к царю дандарийскому, играла в прятки с царевичем, получала венки на ристалищах от самого Перисада и может на память декламировать «Илиаду» Гомера!»

Все это сразу возвысило девушку в глазах молодого боспорского аристократа. Однако ее знакомство с такими людьми, как его беспутный брат Атамб или коварный интриган Олтак, коробило утонченного Алцима. Его так и подмывало выспросить ее об остальном.

– И больше ты не встречалась с моим братом?

– К сожалению, нет. После праздника мы уехали с отцом в степи, а Перисад с Алкменой и Олтаком вместе со всеми сопровождающими – в Пантикапей.

– Теперь ты не узнала бы моего брата, он изменился, носит бороду и тяжелый шлем. Да помнишь ли ты его имя?

– Он не говорил мне своего имени.

– Его зовут Атамб, – со вздохом облегчения ответил Алцим, сразу повеселев. – Да его и нет в городе. Он с войском на рубеже царства.

Алцим предложил испытать быстроту коней, на что девушка охотно согласилась. Но едва они проскакали несколько стадиев, как слева в степи показался всадник. Размахивая шапкой, он приблизился и сдержал коня. Это был один из челядинцев имения.

– Что случилось? – спросил Алцим.

– Гонец из Пантикапея! Произошла битва скифов с понтийцами. Диофант разгромил войско Палака и принудил его принести клятву верности царю понтийскому Митридату. Теперь войны не будет!

– Это все?

– Нет. Еще велено передать, что Диофант, победитель скифов, едет в Пантикапей морем и скоро будет в гостях у царя Перисада. Победа! Победа!!