Восстание на Боспоре, стр. 159

– Страна сколотская обнищала, ее табуны поредели, поля заросли травой!.. Лучшие витязи ее уже сложили головы! Не спеши с новой войной!.. Слышала я, что скоро прибудут к тебе посланцы Диофанта с дарами. Понтийцы поняли, что Скифия обрела настоящего хозяина. Прими посланных с честью.

Табана оказалась права. В Неаполь прибыли послы Диофанта. Их проводили в степь, в княжеский лагерь. Послы вручили Фарзою подарки и просили позволения зачитать всему народу и войску письмо Диофанта, который от имени Митридата Великого готов признать независимость и свободу Скифии, а Фарзоя ее правителем, если тот станет единомышленником царя понтийского.

– Соглашайся, князь, – шепнула Табана, – сейчас на все надо соглашаться, пока держава не окрепла. Ибо слова подобны облакам, они не могут навсегда застлать солнце истины, они развеются, и правда засияет вновь!

Зачесть народу и войску письмо было разрешено, но прямого ответа Фарзой не дал. На совете с ближайшими соратниками он сказал решительно:

– Я тогда успокоюсь, когда надену на Диофанта тот ошейник, что висел на моей шее, и наряжу его в ту гнилую овчину, которую он мне пожаловал.

– Укрепиться надо, – хором отвечали советники, – мы готовы воевать, с кем укажешь, великий князь, но не сегодня. Ибо Скифия нуждается в покое. Она разорена, люди голодны. Если сейчас ввергнешь страну в новое бедствие – народ отвернется от тебя и пойдет за врагами твоими.

2

В это время Диофант поспешно готовил флот и войско против мятежного Пантикапея. Вопреки повелению Митридата о направлении всего флота к западным берегам Понта Эвксинского, он вернул корабли в херсонесскую гавань. Полководец понимал, что за такое ослушание он будет наказан, может даже лишен высокого доверия, но останется жив. Если же пантикапейский пожар охватит всю Тавриду, то ему не простят этого. Восстание Савмака, буйство кочевых и оседлых племен Скифии, побратимство рабов и крестьян – все это казалось таким грозным началом, после которого можно было ожидать крушения замыслов царя понтийского укрепить свое владычество над северными странами. И виновником этого будет он, Диофант, сын Асклепиодора. Да и Бритагора не пожалуют. Метродор Скепсиец, главный судья Митридатова царства, не замедлит бросить в темницу нерадивых и злосчастных руководителей северного похода, а после пытки огнем и железом посадит обоих, по восточному обычаю, на острые еловые колья на виду всей Синопы.

Об этом было страшно подумать. Полководец и его советник чувствовали озноб, когда такие мысли приходили им в головы.

Диофант потребовал у совета херсонесского несколько сот хорошо вооруженных гоплитов. Они должны были усилить его войско.

– О стратег! – поднимали руки озабоченные архонты. – Ты отозвал свои войска из Неаполя, хотя народ скифский осмеливается бунтовать и вновь угрожает войной.

– Есть там два преданных нам князя, – отмахнулся Диофант, – у них дружины сильные, этого достаточно.

– Но, мудрый соратник Митридата, известно ли тебе, что мятежники послали послов к Савмаку и хотят заключить с ним союз?

– Известно и это. Но скифский народ измотан войной и не пойдет за такими, как Мирак или пьяница Андирак. Если же мы в неделю разделаемся с боспорскими бунтарями, вся Скифия успокоится. Готовьте воинов!

Диофант делал вид, что не придает значения новым вспышкам восстаний степного народа. Но в душе был сильно обеспокоен тем оживлением, которое последовало за боспорским бунтом во всей Тавриде. Почва колебалась под ногами. Однако он твердо решил устремить мощь своих войск в сердце сопротивления скифского – Пантикапей. Надеялся, что, пока он расправляется с Савмаком, степная Скифия не успеет по-настоящему поднять голову. В стране свирепствовал голод. Палак погиб, а князья-соправители не способны сговориться и выступить против него. Стихийную силу народа он явно недооценивал.

Перед самым отплытием флота к боспорским берегам Диофант узнал, что в степи появился князь Фарзой, который быстро сколотил войско, сразил в честном бою Гориопифа и заставил бежать раненого Дуланака. А теперь стоит у ворот Неаполя, уже подчинившегося ему.

Эта новость смешала планы полководца, раздражила и раздосадовала его. Народ степей шел за Фарзоем, который был другом Савмака и врагом понтийцев. Диофант решил было выделить часть войск для нового похода на Неаполь, но вспомнил основное правило войны: не дробить, не распылять сил – и передумал.

Бритагор, встретившись с Диофантом, задал ему вопрос:

– Выходит, что вонючий гребец Сколот побеждает?

– Побеждают обстоятельства, Бритагор. Гений счастья покровительствует гордому князю.

– Народ признал его, а князья принесли свою покорность. Он обладает талантом вождя.

Диофант поморщился, потом рассмеялся с пренебрежительной миной. Он редко смеялся и сейчас напоминал старого сатира.

– Дело не в талантах этого человека, которого мы не сумели привлечь к себе и сделали ошибку, оставив его в живых. Талантов у него нет и никогда не было. Он смел, но нерасчетлив. Он лихо дерется, но не знает законов войны. Фарзой – всего лишь знамя, которое случайно оказалось впереди народной волны. Но около него способный Танай, умная, как демон, баба Табана, обозленный на нас народ, а сзади Савмак, что поддержал его и вооружил его рати. Можно ли на все это закрыть глаза?.. Если мы не сумеем развязать этот гордиев узел, Митридат трижды лишит жизни нас обоих!

– Скажи, стратег, как ты понимаешь цели Фарзоя? Не ударит ли он в наше отсутствие по Херсонесу?

– А как ты думаешь, почему наш гребец медлит с вступлением в Неаполь?

– Он ранен и лежит в своем шатре.

– Не в этом дело. А в том, что около него есть умная и дальновидная Табана. Она знает, что делает.

Диофант опять сморщился в улыбке. Он постарел за время скифских походов. Советник его, при всей своей хитроумности, потерял душевный покой после страшной ночи рабского восстания, стал с меньшей самоуверенностью изрекать свои суждения. Он поднял водянистые глаза на собеседника, и усмешка скользнула по тонким, втянутым губам.

– Я думаю, – сказал он медленно, – что Фарзой не хочет войти в город простым воеводой. Он намеревается вступить в Неаполь под крики народа как законный, избранный войском и всеми родами царь!

– Истинно! – хлопнул его по плечу Диофант, продолжая смеяться. – А вернее сказать, этого хочет и об этом мечтает хитрая и красивая вдова Табана!.. Как видишь, Бритагор, мы лучше стали разбираться в скифских делах и понимать скифскую душу.

– Что же мы делать будем? Пошлем туда войско?

– Да, пошлем, но не войско, а вот это!

Диофант подошел к столу и сдернул белое покрывало. Бритагор зажмурился от яркого блеска. Солнечные лучи ударили прямо в золотые и серебряные украшения на роскошном мече, заиграли на эмали кубков и ожерелий.

– Я получил письмо от Митридата, – склонился он к Бритагору, – но не хотел сразу показывать его тебе. Великий царь ни в чем не винит нас, но повелевает нам в короткое время погасить пламя боспорского бунта. Он требует отсечь коренную Скифию от царства Савмака, не дать им соединиться. И, воюя на Боспоре, проявить к Скифии добрую волю. И мы сделаем это! Мы пошлем к Фарзою послов с подарками, признаем его правителем Скифии, а если надо, то и царем!

– Но он ненавидит нас и использует нашу добрую волю против нас!

– Нужно перетянуть на нашу сторону эту агарскую вдову. Она умна и поможет нам. Я думаю, что с помощью Табаны мы сделаем больше, чем смогли бы сделать мечами нашими! Иначе нам Скифию не покорить.

– Но Фарзой – друг Савмака и пойдет на помощь Боспору!

– Никогда!.. Мы через послов всенародно объявим в Скифии, что Митридат дает скифам независимость и мир в обмен на дружбу! Мы признаем права царских скифов на всю Тавриду, кроме Боспора и Херсонеса, но при условии – не начинать войны нигде, ни на западе, ни на востоке. Народ скифский устал, он будет рад такому почетному и выгодному миру. Он не пойдет воевать, даже если Фарзой станет царем. А мы за это время нанесем смертельный удар Савмаку!