Восстание на Боспоре, стр. 142
– А ты? – спросил царя Лайонак.
– Я пойду прилягу, что-то язвы на ногах разгорелись.
7
Взошло солнце. Пир утих, упившиеся спали на скамьях и под столами. Многие разбрелись кто куда. Воины вели коней на водопой, брякая удилами. Бунак выскочил на галерею дворца и замахал руками:
– Тише вы! Царь только лишь уснул после бессонной ночи, а вы загремели! Превратили акрополь в конское стойло!
Подошел воин и сообщил, что какая-то девка добивается встречи с царем.
– Это еще что?! – ощетинился Бунак. – Делать, видно, нечего этой девке! Сама лезет к царю! Понадобится царю девка – он позовет!
– Да не то! Дело, говорит, есть к царю!
– Какое там дело! – замахал руками шут, но тут же задумался и пошел к воротам акрополя, распугивая воробьиные стайки, роющиеся в навозе вокруг лошадей, привязанных где попало. В воротах увидел Пситиру – дочь Фения и невесту Иафага. Она с улыбкой поклонилась.
– Чего тебе? – сердито спросил шут.
– Мне надо передать царю одну важную новость.
– Говори мне, я передам ему.
– Нет, не могу.
– Спит он. Не будить же царя ради твоей новости.
– Хорошо. Скажи царю, когда он проснется, что, если хочет узнать кое-что важное для него, пусть придет сам в дом отца моего! Не забудь! Забудешь – прогневишь царя, он не простит тебе этого, когда все узнает. Помни это!
Пситира с усмешкой на красивом, кукольном лице повернулась и исчезла так быстро, что Бунак не успел расспросить ее подробнее. Возвратился во дворец несколько озадаченным и решил, что тут кроется какая-то тайна. Может, предательство?.. Нет, не может быть такого, хотя Фений и эллин. Он не богач и не для чего ему заманивать царя к себе, да еще так грубо.
Когда он доложил царю об этом, тот, лежа в постели, задумался, потом вскочил на ноги.
– Выпей вина и поешь, государь!
– Нет, Бунак, бери меч, пойдешь со мною!.. А вот и Атамаз!.. Ты тоже последуешь за мною в город! Не думаю, что Фений послал дочь ко мне напрасно!
– Ты что, пешком?.. По городу?.. Ты ведь царь!
– А мы оденемся как простые воины, головы прикроем соломенными петазами!
Через час они были около дома Фения, где слышались крики и шум, несмотря на раннее утро. Люди толпились, размахивали руками, громко обсуждая что-то.
– Чего с ним возиться! – басил высокий кузнец в испачканном сажей хитоне. – Убить его и выбросить в городской ров! Руби, Иафаг!
Фений и молодой воин, оба с обнаженными мечами, стояли, склонившись над большим продолговатым свертком.
– Вот он, предатель и разоритель мой! – кричал Фений. – Он хотел отнять у меня имущество и дочь с помощью пьяницы Оронта! Но теперь – новый царь, новые и порядки! А этот хитрец и злодей хотел спрятаться у старой курносой ведьмы – Синдиды!
– Да! – подхватил, пламенея, Иафаг. – Он хотел поработить Пситиру! А Синдида замышляла сделать из нее гетеру! За это и жрицу убить надо!
– А кто выдал заговорщиков и указал склеп, где собирался совет нашего царя Савмака? – добавил Фений. – Все он же – Форгабак! Это он подстроил так, чтобы прекрасная Гликерия попала в руки властей за то, что хотела спасти Савмака! Убить его!
– Он обижал многих! Это злой дух, а не человек! Руби, Иафаг!
Молодой воин поднял меч, толпа замерла на миг. Сверток стал обнаруживать признаки жизни. Кто-то старался выбраться из-под грубой ткани, издавая невнятное бормотание.
– Остановитесь! – вскричал новый царь, приближаясь. – Это я – Савмак!
Люди вздрогнули, шарахнулись в сторону. Атамаз подбежал к Иафагу, обезоружил его. Фений, услыхав имя царя, поспешно бросил меч на землю.
– Кто это завернут в попону? – спросил царь.
– Это Форгабак, предатель и демон зла! – ответил Фений с низким поклоном.
– Разверните его!
Окружающие с любопытством вытянули шеи, когда Бунак и Атамаз вытряхнули из пыльной попоны толстого человека в старой, помятой хламиде и хорошо знакомом всем, засаленном войлочном колпаке, надвинутом на глаза.
– Это он, Форгабак! – убежденно сказал высокий кузнец.
– Не хитри, не хитри, вонючая лисица! – вскричал в ярости Фений, подскочив к своему врагу и пытаясь ударить его. – Не притворяйся пьяным! Сейчас ты получишь сполна за дела свои!
С помощью других задержанный пытался подняться на ноги, но бессильно падал, охая и стоная. Колпак свалился с него. Все увидели лысую голову с остатками седых волос около ушей. Сильный запах вина свидетельствовал, что он был мертвецки пьян.
Атамаз не мог удержаться и рассмеялся.
– Отойди, Фений, не маши руками! – сказал он сквозь смех. – Этот достойный муж такой же Форгабак, как я царь Митридат! Или вы сами с похмелья, что не узнали старого пьяницу Зенона?
– Зенон!.. Всесильные боги!.. – только и смог произнести Фений, оторопело разведя руками.
– Ну вот, а вы хотели убить его!
– Тьфу! – отступили люди в некотором страхе. – Здесь не обошлось без колдовства!
Савмак, узнав старого учителя, удивленно поднял брови.
– Куда же девался этот злодей Форгабак? – растерянно крутил головой Иафаг в крайнем изумлении. – Ведь мы схватили его… а оказался не он!.. Только колпак его!
– Прикидывается! – пробасил кузнец. – Всем известно, что Форгабак колдун и может менять свой вид. О великий царь, прикажи отрубить голову этому оборотню!
Савмак отрицательно покачал головой.
– Нет, сказал он, – пусть Зенон живет! Ибо человек этот не опасен для нас и для кого бы то ни было. Дайте ему место выспаться, а потом отпустите его с миром. Ибо с пьяницами мы не воюем и за пьянство не казним. Он уже наказан за дела свои пороком, который сведет его в могилу. Если боги хотят наказать человека, они ставят перед ним чашу с вином.
Пьяный Зенон при этих словах медленно поднял голову и уперся мутным взором в нового царя. Старик выглядел не столь уж хмельным, в его глазах вспыхивали огни скрытой насмешки.
– Боспорскому царю Савмаку, что даровал мне на пиру несколько чаш вина, а сейчас еще и жизнь, – слава! – проговорил он довольно отчетливо. – А я думал, что молодой царь не жалует пьяниц.
– Нет, Зенон-наставник, не как пьянице оставляю я тебе боспорское гражданство, а как пожилому и уважаемому человеку. А что ты связался с лихоимцами и кончеными людьми, вроде Форгабака или Оронта, не будет тебе упреком. Приходи ко мне, отец, всегда найдешь у меня кров и пищу.
– Еще раз – слава! – поднял руку Зенон все с той же скрытой насмешкой. – Разреши предупредить тебя в ответ на твою милость?
– Говори.
– Помни, Савмак, боги завистливы. Они чаще мечут молнии в самые высокие здания, горы и деревья, как это уже заметил отец историк Геродот. И выдающихся людей они любят поражать несчастьями, ибо боятся, как бы люди эти не затмили их самих.
– Спасибо за мудрые слова, – усмехнулся Савмак, – но я не Крез и не могу считать себя самым счастливым из людей. Ибо всю жизнь я страдал от других. А что оказался главой царства рабского, то это не счастье, а тяжелая должность, что-то вроде ноши, взваленной на меня богами. Я уже почувствовал это.
Повернув голову в сторону воина, что смотрел на него с немым восторгом, царь спросил:
– А это кто такой?
– Я – твой воин, готовый разить врагов твоих! Имя мое Иафаг. Сейчас я жених Пситиры. И готовлюсь сегодня стать ее мужем.
Последние слова Иафаг произнес с горделивой улыбкой.
– Так ли это? – спросил отца Савмак, стараясь сохранить серьезную мину.
– Так, государь, – развел руками Фений, – ведь любовь не во власти родителей.
Кругом послышался смех.
– Никто в нашем государстве, – громко произнес царь, – не смеет взять женщину или девушку в жены или любовницы насильно. А ну, спросим саму Пситиру – хочет ли она стать женой этого воина?
Перед царем появилась девушка с большими глазами и тяжелой косой.
– Узнаю тебя, вчерашняя танцовщица, – кивнул головой царь.
– Да, это я! – ответила Пситира взволнованно.