Восстание на Боспоре, стр. 113
3
– Сами боги указали тебе путь! – в восхищении говорил Савмак Лайонаку, выслушав его краткий рассказ о происшедшем. – А тебе, Бунак, за то, что Саклея поразил, золотой венец на голову! Саклей был самым лютым врагом нашим. Но скажи, Лайонак: ты никого больше не видел там… в доме Саклея?
Последний вопрос Савмак задал внезапно для самого себя.
– Ты спрашиваешь о Гликерии?
– Да, ты угадал. Ты же знаешь, что эта девушка потеряла честь, рабой стала, но не выдала нашего заговора. Мы живы и боремся лишь благодаря ей!
– Согласен с тобою, друг, но ничего не могу сказать о ней… Постой, Аорса надо спросить. Где Аорс?
Саклеева доверенного подтащили к Савмаку. В битве он не участвовал, но где-то потерял шапку. Его голая, странно вытянутая голова блестела при свете огней.
– Скажи, Аорс, – обратился к нему Лайонак, – куда девалась Гликерия? Погибла ли она во время пожара или спаслась?
Раб быстро соображал, его глаза бегали по лицам окружающих. Злорадное чувство поднялось в его душе при виде того ожидания, которое отразилось на обросшем бородой лице страшного вожака бунтарей. «Так ведь это сам Савмак!» – догадался он. И злое желание отомстить всем этим людям за разгром дома, за смерть Саклея охватило его. Впрочем, он смотрел и дальше. После подавления бунта (Аорс не сомневался в таком исходе) начнутся кровавые расправы с рабами, и его, Аорса, тоже могут обвинить вместе с ними, если он не заслужит милости хозяев. Следуя неожиданной и удачной мысли, он с видом участия произнес:
– Братья! Вы спрашиваете о хозяйской рабе и наложнице?
– Наложнице? – вскипел было Савмак, но Лайонак остановил его жестом.
– Ну да! – продолжал с простодушным видом хитрый раб, – а кто же она?.. Скажу вам прямо – перед самым началом тревоги ее пожелал сам царь…
– Ты врешь или говоришь истину? – опять не удержался Савмак.
– Пусть боги поразят меня молнией, если вру! Я сам отправлял ее во дворец. И думаю, что она сейчас в опочивальне самого Перисада.
– Как так? – недоверчиво нахмурился Лайонак. – Когда было это? Ведь через ворота никто не проходил. Я увидел бы.
– Такие дела совершаются тайно. Существует особый ход из дома. Впрочем, теперь его уже нет, он завален пеплом после пожара.
– Но огонь продолжал гореть в горенке под крышей.
– Это я приказал сделать уборку, пользуясь отсутствием Гликерии. Евтаксия там мыла пол и стирала пыль.
Трудно передать, что выражало лицо Савмака. Его глаза в свете факелов казались огненными. То, что он услыхал, лишь подтвердило слухи о намерении сластолюбивого царя сделать Гликерию своей наложницей и походило на правду. Саклей, несомненно, способствовал этому… Она там, во дворце!
– На приступ! – вскричал он, размахивая над головою кованым скребком. – На приступ! Возьмем и разграбим акрополь! Добудем себе свободу!!
Этот клич прозвучал как сигнал к бою. Рабы нестройными, но плотными толпами двинулись к пантикапейскому холму.
В этот момент рухнули горящие стропила Саклеева дома. Повстанцы видели облако искр, взметнувшееся к небу. Стали шептать заклинания. Они узрели в этом предзнаменование. Ведь они посягали на самого царя! Чего доброго, еще полыхнет молния, ударит гром! Боги не однажды устраивали такое в помощь тому, кому покровительствовали!
Лайонак, не совсем убежденный в искренности Аорса, решил на ходу расспросить его о подробностях исчезновения Гликерии. Но лукавый раб успел скрыться, пользуясь общей суматохой. Он был уверен, что у стен акрополя рабские отряды будут уничтожены войсками царской охраны.
К колоннам повстанцев присоединялись все новые толпы рабов, кое-как вооруженных, а то и безоружных. Массы черного люда затопили улицы и переулки, бунт разгорался с новой силой. Рабы почуяли силу и прихлынули к акрополю, как весенняя река, готовая затопить все окрестности.
4
По замыслу сотника Антифила Атамаз со своими наспех вооруженными воинами-уборщиками, еще не продравшими глаз после сна, должен был отразить первый натиск повстанцев. Воинов-уборщиков поставили против ворот акрополя, предполагая ворота закрыть. Но по сигналу своего старшого обиженные и озлобленные парни повернули копья против наемников и сразу же начали кровавую перепалку. Дрались под сводами ворот.
– Что там такое? – вне себя вскричал Антифил и тут же понял, что Атамаз перешел на сторону повстанцев.
Чтобы закрыть ворота, нужно было отбросить прочь эту толпу разъяренных мусорщиков, прошедших в прошлом ратную науку и возглавленных сейчас решительным и мужественным вожаком. Для этого не хватало фракийцев, опрометчиво размещенных на стенах акрополя с целью отражения ожидаемого штурма. Пока тяжеловесные пехотинцы спускались вниз, под аркой ворот кипела ожесточенная свалка. Через несколько минут к атамазовцам присоединились многолюдные толпы рабов. Они с криками прорвались в акрополь и затопили его широкий двор. Из-за опрометчивого решения Антифила большинство фракийцев бездействовало на зубчатых стенах и башнях. Они приготовились бросать сверху копья и камни в атакующих мятежников, но под стенами никого не было. Ревущие толпы рабов уже окружили храмы и казнохранилища и стремительно приближались к царскому дворцу, шагая через трупы отборных телохранителей Перисада.
Антифил дал сигнал фракийцам немедленно покинуть башни и стены и строиться во дворе для пешего боя.
– Смотрите, – заметил наблюдательный Танай, указывая вверх мечом, – на стенах много сильной пехоты! Я вижу, как сбегают вниз с факелами панцирные воины. Если мы не встретим их сплоченно, они побьют нас.
Савмак тоже заметил это и стал собирать воинов зычным голосом. Спешно строили колонны, давали приказания держаться дружно, не рассеиваться от первого натиска врага и драться, не щадя жизни.
Последние увещевания были излишни. Рабы осмелели, шлепали босыми ногами по гладким и холодным плитам царского двора, подбирали брошенное оружие и становились стеной, потрясая копьями и мечами.
– Где они? – задорно кричали более молодые. – Где еще есть царевы воины?! Всех побьем!
– А все-таки, – заметил Савмак, стоявший рядом друзьям, – надо действовать двумя отрядами. Если мы все бросимся в драку с фракийцами, то в тыл нам ударит дворцовая стража. А там Фалдарн, опытный воин. Разделимся на два отряда, один будет штурмовать дворец, другой – бить фракийцев.
– Я согласен с тобою, – ответил Танай, хватаясь рукой за щеку. Камень, пущенный чьей-то меткой рукой, выбил ему два зуба. Он плевал кровью, но продолжал собирать людей. Отойдя, крикнул Савмаку: – Нужно спешить, а то не мы будем нападать, а враги наши! А в ратном деле кто первым ударил, тот и победил!
– Слушай, Савмак, – обратился Абраг так спокойно, словно дело шло не о битве, а о засолке рыбы, – ты хорошо знаешь устройство дворца и его проходы. Ты и веди туда людей!.. Рабы слушают тебя, ты сумеешь ободрить робких. А то я вижу, что все поглядывают на дворец с боязнью. Видно, страшно идти в жилье родича всех богов.
– Я готов! – с жаром отозвался Савмак. – Я пойду против самого царя! Но вы с большими силами ударьте по фракийцам, спешите, они уже строятся в фалангу!
– Подбирай самых смелых, – посоветовал Лайонак.
В колонну Савмака вошли рыбники и те, кто знал Савмака лично.
– А ты, Атамаз, – сказал Савмак, обнимая друга, – целься со своими ребятами в центр фракийской пехоты, твои люди хорошо сплочены. Лайонак и Танай займут места справа и слева от тебя. Головы положите, но Антифилу не поддайтесь! Если ему удастся сломить вас, нам всем несдобровать.
Воины подняли руки и поклялись не отступать ни на шаг.
– А теперь – да помогут нам все боги, какие есть! Если только они захотят помогать рабам. Эй, рабы, наступает решительный час! К утру мы будем свободны, как птицы лесные, как волны моря, как ветры степей! Или – опять кандалы, рыбные сараи, рудники, пытки, плети и голодная жизнь.