Запретный камень, стр. 4

Вейд примостился у столика возле двери. Здесь отец писал историю телескопа, проводил исследования.

– Вот увидишь, Марс будет перед носом как на тарелочке!

– Да мне бы еду на тарелочке… У тебя ничего пожевать не появилось?

– С последнего раза, когда ты меня спрашивал? Нет. А ты проверь карманы: я смотрю, у тебя там много интересного.

– Еды я в карманах не ношу… Упс! – Даррел вытащил из кармана небольшой предмет. – Жвачка считается едой?

– Если ее глотать.

– Я всегда глотаю.

С Даррелом и своей приемной матерью Сарой Вейд познакомился три года назад. А до этого целую вечность надеялся, что его родители помирятся и снова будут жить вместе. К его ужасу, мириться они так и не собрались, и Вейду было крайне трудно свыкнуться с мыслью, что прошлое – это прошлое. Но с мамой, переехавшей в Калифорнию, он виделся часто, и постепенно начал понимать, что человек постоянно меняется и привыкает к самым разным формам жизни. Тем более что новые семьи обоих его родителей жили теперь вполне счастливо.

– Поверить не могу. Мама целую неделю будет пропадать в джунглях Южной Африки! – сказал Даррел, стоя на платформе. – Вернее, не пропадать, а искать какого-то безумного писателя.

– Ну да, неделя без связи, без электричества, без ничего.

– И с насекомыми. Там же стада всяких гнусов. А потом полетит в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в Лондон. Лягушка-путешественница.

– Сара классная…

– Да. Моя мама – классная.

Как ни крути, для Вейда Даррел был лучшим подарком от второго брака отца. Едва они успели познакомиться, как Вейд понял – вот брат, о котором он всегда мечтал. Оба прекрасно дополняли друг друга, оставаясь при этом разными, как небо и земля.

У Даррела были короткие темные волосы, оливкового цвета кожа и выразительные карие глаза, унаследованные от отца-азиата. А долговязому Вейду достались светлые волосы и светлая кожа. Даррел дорос до 166 сантиметров и сочинял на гитаре странные, всегда очень громкие вещи, которые оказывались либо гениальными, либо просто оглушающими. Вейд был на семь сантиметров выше и владел айподом, под завязку набитым музыкой Баха, потому что Бах не оглушал, потому что Бах – самый математически выверенный из всех композиторов, а еще потому, что к Баху его приучила мама. У Даррела был разряд по теннису среди юниоров. А у Вейда – кроссовки, какие носят обладатели таких разрядов. Даррел ладил абсолютно со всеми. А Вейд – больше с Даррелом, чем с самим собой. Наконец, улыбка не сходила с губ Даррела даже во сне, а на Вейда то и дело накатывала тревога пополам с неврозом.

И вот именно теперь его вдруг снова охватило смутное беспокойство.

Шаря по столу в поисках инструкции к телескопу, он случайно зацепил мышку отцовского компьютера. Монитор мигнул, компьютер ожил, и на экране появилось сообщение электронной почты. Мальчик невольно прочитал имя отправителя.

«Генрих Фогель».

– Дядя Генри? – удивленно шепнул он.

– Еще утром меня звали Даррел, – услышал он с платформы телескопа. – За три года мог бы и запомнить имя сводного братца.

– Да ну тебя! Папе пришло письмо от моего дяди Генри. То есть, он мне не настоящий дядя. Папа учился у него в Германии. Последний раз я его видел в семь лет.

Даррел соскочил с платформы и через плечо Вейда уставился на монитор.

– Нельзя читать чужие письма, – нравоучительно выпалил он. – И что же там написано?

Вейд, конечно, не собирался читать, но глаза его сами побежали по строчкам:

Даррел нахмурился.

– Разве папа знает немецкий? Или это русский?

– Ни тот и ни другой. Это какой-то шифр.

– Шифр? Да ладно! Наш папа – шпион? Ну конечно, шпион! Он никогда мне не говорил, но шпионам и нельзя о таком болтать… Я так и знал! Он специально отрастил бороду, чтобы никто не видел его настоящего лица.

– Даррел, успокойся.

– Двойной агент, точняк! Они самые крутые. Сейчас все шпионы – двойные агенты. Нет! Еще круче! Тройной агент! А тройной агент – это значит…

Скрипнула дверь.

– Вот вы где!

Не успел отец переступить порог, как Вейд уже отскочил от монитора.

– Мы ничего не делали! – поспешно сказал он.

В школе Роальд Каплан отлично бегал кросс, в колледже показывал лучший результат на длинных дистанциях, да и теперь иногда участвовал в марафонах, поэтому сохранил подтянутую фигуру. Высокий, с коротко подстриженной темной бородкой и в солнечных очках, отец выглядел настоящим красавчиком.

– Сара летит в Боливию, все в порядке, – сообщил он. – Спасибо, что никуда не сбежали и помогли нам собрать ее в последнюю минуту… А вы чем похвастаетесь?

– Я жвачку в кармане нашел, – не растерялся Даррел.

– А я… нет, – тихо сказал Вейд.

Даррел прочистил горло и заговорил:

– Странное поведение Вейда означает, что он волнуется. Ничего нового, конечно, в этом нет, но он нашел кое-что странное на твоем компе…

Вейд показал на монитор.

– Извини, папа, я случайно взглянул на экран. Я знаю, что нельзя было это читать, но я просто увидел, и… Что происходит? Это письмо от дяди Генри, но оно зашифровано…

Доктор Каплан ответил не сразу. Улыбка исчезла с его лица. Наклонившись над ноутбуком, он нажал пару клавиш на клавиатуре. Из принтера выползла распечатка послания. После чего Роальд удалил письмо из памяти и выключил компьютер.

– Не здесь, – пробормотал он. – Не сейчас.

Глава четвертая

Объясни хотя бы, почему дядя Генри посылает тебе шифровки? – попросил Вейд, когда они сели в машину. – У него что, проблемы? Он в опасности? А мы в опасности? Папа!

– Чего ты разнервничался? – как-то неубедительно произнес Роальд.

– Дядя Генри – шпион? – вмешался Даррел. – Если он шпион, это ж круть! Настоящий шпион в семье! Супер! Вот я бы, например, был идеальным шпионом. Ну, вы в курсе…

– Ребята, уймитесь, – попросил доктор Каплан. Они выехали с территории студгородка. – С дядей Генри все в порядке. Думаю – уверен – он решил немного пошутить. В любом случае, пока мы не доберемся домой, ничего не решится. В нашей головоломке пока не хватает кое-каких деталей. Приедем домой, подумаем…

Слова отца поразили Вейда. Головоломка! Все двадцать минут до холмов Остина, где стоял их дом, он просидел, молча глядя в окно.

А вот Даррелу спокойно не сиделось.

– Я все понял, да! Дядя Генри работает профессором в Германии, но вообще-то он тайный шпион. Он в совершенстве владеет шифровками и хочет тебя завербовать. Пап, если ты не умеешь шпионить – я смог бы вместо тебя! У меня получится. Конечно, университет – классное прикрытие. Профессора притворяются, что клюют носом над скучными книжками, сидят по своим кабинетам, а на самом деле выполняют самые разные секретные задания. Но ведь школьники для этого подходят еще лучше! Нас же никто не заподозрит. Вейд, хочешь тоже стать шпионом? Тебе, конечно, придется работать на прикрытие – бумажки там всякие разбирать, пока я с группой буду мотаться по белу свету. «Симплтоны» не станут отсиживаться в тылу! Мы будем играть по-настоящему! Полевая работа, как говорится. Шпиона ведь по-научному называют «агентом»…

Даррел болтал без умолку, но Вейд представил, что отключил уши, – именно так он делал, когда сводный брат начинал терзать гитару, – и погрузился в свои мысли.

На седьмой день рожденья Вейд получил от дяди Генри в подарок старинную карту звездного неба. С тех пор он увлекся звездными атласами и картами, стал изучать движение небесных тел и наблюдать за ними. Ночь за ночью, неделю за неделей он не ложился вовремя спать, а разглядывал карту при помощи фонарика и лунного света. Конечно, больше всего он узнал от отца – талантливого астронома; но именно звездная карта дяди Генри будоражила его воображение. Карта была старинной и такой же загадочной, какими ему представлялись и сами звезды. Вот так, благодаря дяде Генри и отцу, он больше всего на свете полюбил ночное небо.