Запретный камень, стр. 12

Бекка осторожно вдохнула:

– Я читала, что именно так пахнет в Европе.

Роальд кивнул:

– Как в прошлое вернулся… Жаль, что мы здесь по такому печальному поводу.

– Вон такси! Последнее! – крикнул Вейд и, подтолкнув брата, побежал к крошечному авто, рядом с которым стоял коротышка-водитель.

Выехав с территории аэропорта, такси понесло их по автостраде к городу. Все молчали. Они миновали несколько похожих друг на друга кварталов в окружении скромных парков с голыми деревьями.

Наконец Лили нарушила тишину:

– Не так уж и привлекательно…

Роальд объяснил, что после Второй мировой войны почти весь Берлин отстроили заново, руководствуясь не соображениями красоты, а функциональностью. Из-за сдержанной архитектуры город кажется холодным и печальным.

Широкую автостраду сменила мокрая, в лужах, дорога, тянувшаяся вдоль железнодорожных путей, а потом под колесами мягко затарахтела брусчатка, и Бекка догадалась, что они уже в старой части города.

Наконец машина остановилась у железных кладбищенских ворот. На часах – почти половина двенадцатого.

За воротами кладбища их встретило потемневшее от старости здание, похожее на церковь. Казалось, оно простояло здесь уже много веков, но планшет Лили сообщил, что его история насчитывает «всего полторы сотни лет».

Позади часовни меж старых густых деревьев виднелись могильные холмики и надгробия.

Вейд указал рукой на дальний край парка:

– Вон там собрались люди… – Слова его будто глохли на стылом воздухе. – А вот и дорожка.

Некоторые могилы тянулись строгими рядами в обе стороны от дорожки. Другие – с полустертыми от времени надписями и датами, – казалось, выросли прямо из-под земли. Кое-где среди венков виднелись намокшие под дождем мягкие игрушки.

Тут лежат дети.

Протоптанная тропинка, извиваясь между деревьев, вела к четырем резным прямоугольным камням с именами, два из которых Бекка тут же узнала. Якоб и Вильгельм Гримм – братья, жившие в XIX веке и собиравшие сказки. Лили тут же остановилась и защелкала мобилкой.

Они пересекли лужайку и углубились в сосновую рощу. От аромата хвои у Бекки закружилась голова. Она едва держалась на ногах.

Что это с ней? Почему именно на кладбище?

В чем же дело? Впрочем, она прекрасно знала, в чем.

Два года назад ее сестренка Мэгги заболела, и Бекка очень боялась потерять малышку. Каждую ночь она ревела, а когда наконец засыпала, видела во сне места вроде этого: вереницы каменных надгробий, тихий шепот. Ночные кошмары перестали преследовать ее, лишь когда сестричка полностью выздоровела и угроза миновала. Бекка очень старалась, чтобы родители не видели ее испуга – они и так боролись со смертью. Теперь с Мэгги все в порядке, но…

Лили тронула ее за руку:

– Вот они.

Под раскидистыми буками собралась небольшая группа людей, пришедших проститься с покойным. Гроб стоял рядом с семейной усыпальницей, увитой диким виноградом. Фамилии на табличке не разобрать. И здесь же, чуть с боку от входа, она увидела солнечные часы. Время. Смерть. Могилы. Утраты.

Бекке вспомнилась строчка из «Белого кита»:

Она заметила какое-то движение. За старым надгробием ждали окончания службы могильщики. Перед глазами у Бекки всплыло лицо Мэгги, но она прогнала наваждение, резко помотав головой. Нет, с Мэгги все в порядке. Это не ее похороны. Это хоронят Генриха Фогеля. Пожилого человека. Дядю – почти дядю – Вейда.

– Никого не узнаю, – шепнул Роальд. – Конечно, я предполагал, что все его коллеги уже скончались, но все-таки… – Он снял очки, вытер слезы. – Надеялся встретить здесь хотя бы несколько бывших студентов.

Бекка мягко коснулась его руки. В голове всплыла строка из письма: «Последний – ты…»

Роальд с Вейдом и Даррелом прошли немного вперед и остановились. Лили и Бекка чуть отстали.

– Я знаю, что это неправильно, – шепнула Лили, поднимая руку с мобильником. – Ну то есть похороны и все такое, но все-таки я это сниму!

– Слушай, ну я не знаю…

Но Лили уже снимала на видео прощальную церемонию. Вот заговорил священник:

– Guten Morgen, liebe Freunde…

Бабушка Хайди неплохо научила Бекку немецкому, но читать ей было все-таки легче, чем воспринимать на слух. Люди говорят слишком быстро и даже не думают делать паузы, не хотят ничего повторять, а в книжке всегда можно перечитать, если что-то не понял.

– Все мы… не поняла, не поняла… здесь, чтобы… ученого, друга… учителя… его жизнь… «Gelehrsamkeit»… стипендии…

Она потеряла нить. Когда сестра выздоровела, Бекку стали притягивать кладбища. Они пугали ее, но в душе появлялось нечто вроде благодарности – за то, что там нет ее сестренки. В таких и без того грустных местах ей не хотелось грустить еще сильнее. Она потерла глаза и в очередной раз вспомнила, что не спала уже много часов подряд. Интересно, когда же все они смогут отдохнуть?

– …Вечное отдохновение… души последний путь…

Нет-нет, сказала она себе. Только не туда, умоляю. Она поморгала, прогоняя слезы, и перевела взгляд на покосившуюся стрелу солнечных часов у старой могилы с треснувшей колонной. На вершине надгробия плакал каменный ангел. Повсюду печаль утраты, куда ни глянь…

Слева от них из леса на дорожку вышел какой-то мужчина. Он неспешно направился к похоронной процессии, но, увидев ее и Капланов, вдруг остановился на полпути.

Бекка обернулась. Лили по-прежнему снимала церемонию на телефон.

– Смотри, вон тот человек – застыл, когда увидел, как ты снимаешь.

Подошел Даррел:

– Вы тоже заметили? Похоже, явились друзья профессора.

К мужчине присоединились еще двое. Один плотный, в блестяще-черном костюме, с каменным лицом. Другой – бледный, неказистый, почти горбатый. Он что-то сказал двум другим, и те одновременно, как по команде, отступили за надгробие.

Сам же горбун осторожно, стараясь не промочить туфли в сырой от дождя траве, приблизился к толпе провожающих, но не влился в нее, а встал чуть в стороне от могилы – руки скрещены на груди, голова опущена. Когда священник ненадолго умолк, он поднял голову, посмотрел на Бекку, затем на Роальда с Вейдом и снова потупил взгляд. По спине Бекки пробежал холодок – ей почудилось, будто взгляд этого странного типа из-под очков с толстыми стеклами пронзил ее, как стрела. На его правом виске горела свежая рана, похожая на римскую цифру V.

– Аминь…

Священник окропил гроб святой водой из серебряной чаши, пробормотал последнее благословение. Церемония завершилась. В ту же минуту небо совсем потемнело, и хлынул дождь.

Все пришедшие быстро разошлись. Кто-то уехал на собственных машинах, кто-то поймал такси. Вскоре кладбище опустело. Кроме ребят и доктора Каплана остались только могильщики да те странные типы возле статуи плачущего ангела.

Бекка подошла к Роальду с Вейдом.

– Дядя Роальд, кажется, за нами следят. Вон те люди.

Но пока доктор Каплан поднимал голову, надевал очки и оборачивался, они уже исчезли.

Глава тринадцатая

Не желая мокнуть, Даррел спрятался от дождя под аркой мрачного склепа в трех шагах от Роальда и Вейда. Те молчали – вероятно, потому что не знали, что делать дальше. По крайней мере, так казалось Даррелу. Уж он-то совершенно точно знал, каким должен быть их следующий шаг.

– Чем чаще я вспоминаю тот бред, который несла по телефону экономка дяди Генри, – сказал он, – тем больше уверен – она что-то знает.

– Да, мы сходим в квартиру профессора, – кивнул доктор Каплан. – Но сначала заселимся в отель. Мы неслись как угорелые, чтобы не опоздать сюда. Теперь можно сбавить обороты. Приведем себя в порядок, а затем отправимся туда.