Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I, стр. 1302

— В такие времена, как теперь, даже самое проверенное лицо может оказаться врагом.

Дэн Абнетт

Маленький Хорус

Поговорим о Маленьком Хорусе Аксиманде. Его символом был полумесяц, и характер в соответствии с темпераментом склонялся к меланхолии. По мнению многих, этим объяснялись превалирующее в нем настроение печали и внутренней тревоги, хотя сам он это отрицал.

— Меланхолический характер часто воспринимают неправильно, — говорил он. — Вы мыслите слишком буквально. На самом деле это сродни осени, дух пассивного изменения, ускоритель смерти, начало всех концов и начал. Осень очищает мир, чтобы на его месте мог возникнуть новый. Это и моя цель. Я не грущу.

Разумеется, после того как Хорусу восстановили лицо, оно всегда казалось рассерженным.

На пути у них лежал Двелл, требовавший просвещения. Его обитатели уже были знакомы со Старыми Путями. Тени Долгой Ночи были изгнаны с их земель, и к моменту исправления, случившемуся тридцать два года назад, они стали вполне покладистыми. Двелльцы снарядили в армии Крестового похода восемьдесят отличных и верных полков.

Тем не менее еще были свежи воспоминания об Исстваане, и слухи о позоре стремительно разлетались повсюду. По секторам Момед, Инстар и Окуэт прокатилась волна яростных сражений. Их зачинщиком был командир Железных Рук, лишенный плоти военачальник клана Сорргол по имени Шадрак Медузон. Именно он повел верноподданных Императора против приближающегося флота Шестьдесят третьей экспедиции Воителя. Медузон со своими войсками не успел на помощь своему железнорукому повелителю на Исстваан-V. В его сердце из сложного сплава клокотали ярость и расчетливая месть. Он собрал пятьдесят восемь полных батальонов Имперской Армии — воинства с пустотных ульев Момеда, — а также флотилию осадных громадин скитальцев с Нахан Инстар, остатки Саламандр, некоторые кланы Механикум и рейдерские соединения Белых Шрамов, примкнувших к нему вместо того, чтобы возвращаться на фронт Чондакса.

Двелл с его укрепленными городами, орбитальными батареями, флотскими училищами и восьмью миллионами отлично сражающихся мужчин должен был стать краеугольным камнем линии Медузона. Всякий понимал, что Старейшины Двелла никогда не выступят против Трона.

Первоочередной задачей было просветить их, пока они не встали под знамена непримиримого сына Медузы.

Своим именем Аксиманд обязан внешности, хотя в Шестнадцатом легионе он был не единственным воином, схожим лицом с примархом. Избирательная генетика обеспечила такое сходство многим, в том числе Первому капитану. Они были истинными сынами среди всех сынов.

Но Аксиманд походил на него больше остальных. И не только лицом; в манерах тоже было что-то общее. Он звался Хорусом — обычное имя для Хтонии, ставшее популярным благодаря примарху. В конце концов все они были Сынами Хоруса.

Маленький Хорус Аксиманд — так его называли, одновременно ласково и насмешливо. Но он вовсе не был маленьким. Капитан Пятой, один из четырех членов Морниваля.

— Здешний капитан в другой компании был бы почти примархом, — сказал Абаддон, имея в виду Аксиманда.

После реплантации остался шрам, который изменил расположение мышц. Из-за него выражение лица стало совсем иным. Но каким-то образом этот изъян усиливал, а не уменьшал сходство с Хорусом.

Сталь, откованная на Медузе, была острой…

Ему снился сон, о котором он никогда никому не рассказывал. Первый капитан Абаддон объявил, что сны являются слабостью, от которой Адептус Астартес следует избавляться. Не знающие сновидений Лунные Волки, несомненно, были самыми совершенными из всех.

Но времена изменились. И Лунные Волки стали Сынами Хоруса, родство обернулось злом. Всеотец человечества стал врагом. А Маленький Хорус Аксиманд после Исстваана начал видеть сны.

Сон повторялся и во всех деталях копировал случившееся с ним наяву, но в нем всегда присутствовал кто-то еще. Этот кто-то приходил незванный, всегда оставаясь вне поля зрения, среди далеких теней, в другой комнате. Капитан не видел его лица, но знал, что он тут.

Аксиманд чувствовал на себе его взгляд и слышал дыхание.

Сначала Маленький Хорус боялся снов: боялся засыпать и того, что скажет Абаддон, если узнает; боялся безликого чужака, наблюдавшего за ним во сне. Но он не страшился перемен. Изменчивость была частью его характера.

— Меланхолический нрав переменчив, — говорил он. — Он подобен осени, а это время года стремится к изменениям, ускоряет приход смерти и начало всех концов и начал. Осень очищает мир, готовый к обновлению. Это и моя цель. Я не боюсь!

Опять-таки, после того как лицо восстановили, он перестал быть похожим на самого себя.

Еще одним новшеством, на которое пришлось пойти после Исстваана, стало упразднение Морниваля. Изменение названия Шестнадцатого, смена цвета доспехов — все это было принято охотно, как позитивное подкрепление решимости. Они никогда не изменяли своей клятве, служили Хорусу и Империуму.

Однако Морниваль был болезненной потерей. Горстка сынов, ровесников и братьев, избранных для того, чтобы держать совет с магистром войны, всегда являлась чем-то жизненно важным и органичным.

Маленький Хорус все еще носил знак полумесяца на шлеме, над правой линзой.

Когда флот переместился в систему Двелл, он заговорил на эту тему с Абаддоном.

— Эта концепция устарела, — сказал Первый капитан. — Видишь, какую дурную службу Морниваль сослужил нам на Исстваане?

— Это люди сослужили нам дурную службу, — ответил Аксиманд, — а не Морниваль. От Морниваля всегда ожидали взвешенных советов. Предполагалось, что там будут спорить и не соглашаться друг с другом, чтобы мы могли должным образом обсудить каждый вопрос и быть уверенными в том, что пришли к разумным заключениям.

Абаддон с сомнением смотрел на него.

Аксиманд улыбнулся в ответ.

— По правде говоря, — добавил он, — те решения, что мы должны были принять на Давине и Исстваане, были настолько необычными, а разногласия настолько…

— Настолько что? — спросил Абаддон.

— Значительными. Проигравшие спор не могли оставаться в живых. Таков порядок вещей. Когда вопрос настолько важен, несогласные становятся врагами. Они должны были сказать нет, потому что их нет освятило наше да.

Они. Абаддон и Аксиманд больше не называли имен. Разве что прежних членов Морниваля: Берабаддон, Сиракул, Янипур и дорогой Сеян. О них говорили как о любимых предках. Но двое других появились и исчезли, и их имена никогда не произносились. Это воспоминание было слишком болезненным даже для трансчеловека.

— Этот механизм всегда срабатывал, — настаивал Аксиманд, понизив и без того тихий голос до едва различимого шепота, вынуждая Абаддона склониться к нему, чтобы расслышать. Под ними на огромном мостике кипела жизнь.

— Механизм срабатывает всегда, даже когда нам приходится убивать несогласных. Этот метод был надежным и полезным. Морниваль обеспечивал баланс и служил гарантией правильных решений.

— Ты восстановил бы его? — спросил Абаддон.

— А разве сейчас баланс нам не нужен больше, чем когда либо?

— Ты восстановил бы его? — Абаддон повторил свой вопрос.

— Он никогда и не исчезал, — сказал Аксиманд. — Просто в нем появились свободные места.

— И кого бы ты выбрал? — спросил Абаддон.

— А ты?

Абаддон фыркнул:

— Таргоста.

Аксиманд пожал плечами:

— Разумное предложение. Сергар Таргост наш до глубины души, но он еще и магистр ложи. А для ложи нужен ясный рассудок, не забитый проблемами Морниваля.

Абаддон кивнул, соглашаясь с разумностью сказанного.