Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I, стр. 1270

Он покачал головой, слегка улыбаясь.

— Ты не понимаешь. Позволь объяснить, передающая мысли. Я и есть вторжение. И мое дело сделано. Не будет ни мощной атаки со звезд, ни бомбардировок, ни боевых флотилий.

— Но Хорус…

Мендакс рассмеялся.

— У магистра войны есть дела поважнее, чем посылать своих людей в этот кошмарный закоулок Галактики. Неужели ты настолько самонадеянна, чтобы полагать, будто он стоит трудов примарха? Ты действительно думаешь, что он станет посылать корабли, чтобы захватить ферму? — Последние слова он произнес с откровенной издевкой.

Мендакс начал оживляться. Леон почувствовал в голосе мужчины те же нотки, что звучали, когда он рассказывал о своих путешествиях.

— Флот Хоруса, каким бы большим он ни был, не может поспеть везде. Но, чтобы посеять страх в сердцах верноподданных, должно казаться, что это возможно. Понимаешь? Я — один из множества оперативников, посланных Альфарием, чтобы сеять раздор по всей Галактике. — Он кивнул. — Ты права. Я действительно лжец, причем один из лучших. Я перехватывал твои сигналы и копировал их. Потом оставалось лишь запустить их в телеграфную сеть и позволить паранойе и примитивным страхам местных придурков сделать свое дело. Горстка мелких астероидов, оторванных от облака Оорта и заброшенных в атмосферу автодронами, и пламя разгорелось. — Он широко ухмыльнулся. — Я обрушил небо им на головы!

С каждым ярость Леона нарастала. Его ужас уступил место гневу и возмущению предательством. Наконец он не выдержал и, выскочив из укрытия, бросился на Мендакса с проклятиями.

Летописец — нет, шпион — подпустил его совсем близко, в последний момент взмахнув пистолетом и ударив им парня по лицу. Леон вскрикнул от боли, когда рукоятка сломала ему нос, и, оступившись, полетел на пол.

Ни минуты не колеблясь, Мендакс повернулся к астропату и выстрелил. Комната загудела от воя одиночного лазерного заряда, который пронзил сердце псайкера, убив ее на месте.

Леон попятился, выставив перед собой руки и безнадежно пытаясь защититься, давясь от вони горелого мяса. Мендакс не обращал на него внимания, нагнувшись за похожим на ящик устройством, лежавшим на полу. Потом он убрал оружие в кобуру и пошел прочь.

Он уже почти вышел из комнаты, когда Леон, собравшись с мыслями, крикнул ему вслед:

— Она была права, ты — подлый изменник и убийца множества людей!

Мендакс остановился на пороге.

— Это неправда, Леон. С момента появления на этой планете я забрал всего одну жизнь. — Он кивнул на мертвого псайкера. — Убийцы — люди, которые внизу, в Городе Сорок Четыре и любых других похожих местах. Такие, как твой отец, Прэль и остальные. Они позволяют манипулировать собой, потому что в глубине души очень хотят быть правыми. Желают, чтобы самые мрачные их опасения стали реальностью и это оправдало их отвращение к жизни, которую они ведут.

— Это все ты! — закричал Леон. — Ты сделал так, чтобы в небе появились фальшивые десантные капсулы. Ты при помощи этих штук в своем чемодане нарушил работу радио… Ты натравил соседей друг на друга своей ложью!

— Я. И я буду делать это снова и снова…

Плечи Леона поникли.

— Ты… убьешь меня?

Мендакс покачал головой.

— Нет. Я знал, что ты идешь за мной. И хотел посмотреть, как далеко ты сможешь зайти.

— Зачем?

Мужчина пожал плечами.

— Это забавно. Так редко бывают свидетели, способные оценить масштабы моей работы. — Он кивнул в сторону перевалочной станции. — Ты достаточно сообразителен, чтобы отыскать состав, идущий вниз. Он отвезет тебя домой.

Леон с трудом поднялся на ноги.

— Вернувшись, я всем расскажу о том, что ты сделал, — пообещал он. — Я остановлю тебя. И сделаю все, чтобы предупредить остальные миры!

— Ты этого не сделаешь. — Мендакс отвернулся. — У тебя есть выбор, Леон. Ты должен поклясться в верности Хорусу Луперкалю и отречься от Императора. Потому что к тому моменту, как Небесный Крюк доставит тебя вниз, на землю, колония Виргер-Мос II будет принадлежать магистру войны. Благодаря не силе оружия, но слабости людей, которые променяли свой страх перед одной неведомой силой на страх перед другой. — Он в последний раз взглянул на юношу. — И если ты не присоединишься к ним, они убьют тебя.

Варп-катер отстыковался и развернулся вокруг своей оси; включились термоядерные двигатели, чтобы на дозвуковой скорости разогнать корабль, унося его вдаль от колониального мира.

В кабине Мендакс закончил последнюю запись в бортовом журнале, сделав паузу, чтобы поподробнее изучить окраинный рудный мир в шести световых годах отсюда, где ему предстояло начать все сначала.

Удовлетворившись своей подготовкой, он поудобнее устроился на противоперегрузочном ложе и потянулся к генератору стазис-поля. Выставил таймер деактивации, чтобы тот отключил поле за неделю до выхода на расчетную орбиту и у него было время перехватить вокс-передачи далекого поселения и начать работу над новым хитроумным планом.

Мендакс закрыл глаза и щелкнул переключателем. Что до него, то он проснется буквально через секунду и начнет все сначала.

Это было то, что он умел делать лучше всего.

Леон Киитер подался вперед и прижался лбом к холодному стеклопластику бронированного смотрового окна, сжав лицо ладонями.

Он смотрел вниз, на агромир у себя под ногами, не осмеливаясь взглянуть в пугающую темноту. Планету окутала ночь, но тут и там горели огни, разбросанные повсюду неровные яркие запятые.

Огни пожаров пылающих городов, жуткие, желто-оранжевые, горящие повсюду, куда он ни обращал взор.

Среди холода и тишины Леон смотрел, как разгорается далекое пламя.

Ник Кайм

Забытые сыны

Посадка

I

Гека'тан поднялся из дымного облака, будто ожившая статуя из оникса. Женщина была жива, но без сознания. Серые завитки дыма стекали с эбеновой кожи воина, заслонившего ее от взрыва. Под ногами хрустели обломки — большая часть потолка вместе со световыми вставками обвалилась. Где-то наверху, в техническом отсеке, мерцали оранжевые отсветы.

Огонь еще не добрался до залов медитации, и клубы дыма, валившие из вентиляционных клапанов, исчезали наверху. По крайней мере, она не задохнется. Там могут находиться другие раненые, нуждающиеся в помощи. Корабль вдруг накренился, отбросив Гека'тана к стене. Это была агония. Он ощущал сквозь переборку дрожь отказывающих двигателей, слышал завывание воздуха, стремительно утекающего через пробоину в фюзеляже.

Дверь заклинило. Гека'тан почувствовал за нею жар и услышал треск пламени, пожирающего соседний отсек. На время медитации его доспех был помещен в арморариум. Он вспомнил предбоевые клятвы, нанесенные на его наплечники и наголенники. Одна из клятв повторялась и на черной коже обнаженного тела воина:

Защищать слабых.

Она была написана на языке сигил, древнем языке Ноктюрна. Гека'тан родился из огня на этой дьявольской планете. Пламя не ослабляло его силы, а, наоборот, укрепляло. Он выбил дверь и зажмурился, когда огонь метнулся ему навстречу. Огненные языки быстро опали, как только выгорел весь кислород. До этого момента Гека'тан не двигался с места, и о том, что его коснулось пламя, напоминало лишь легкое покалывание на коже.

Перед ним был длинный коридор. Воздух дрожал от жара. Корабль снова встал на дыбы — до удара оставалось совсем немного. Он оглянулся на женщину.

Вокс рядом с ним ожил, прохрипев последние слова пилота:

— …падаем. Приготовиться… к удару. Храни… нас… Император.

Невозмутимый и спокойный даже перед лицом скорого и ужасного падения, Гека'тан нашел последнюю фразу любопытной. Она звучала почти как молитва.

Гудение двигателей перешло в визг. На несколько мгновений Гека'тан вспомнил… Крики, смерть, кровь. «Преисподняя наяву» — так сказал Гравий. Гека'тан пошатнулся — но не от слабости или усталости, а от воспоминаний о месте, где многие погибли и многие сбились с пути истинного.