Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I, стр. 1158

Как только Исхак выбрался с монастырской палубы, он избавился от позаимствованного одеяния и направился прямиком в «Погребок». В побелевших от напряжения пальцах он с такой силой сжимал пиктер, что более дешевая и менее прочная модель могла бы сломаться.

Двери перед ним распахнулись, и «Погребок» предстал во всей своей трущобной красе. Летописцы и гражданские служащие собирались здесь даже в разгар битвы, шумели и выпивали, изо всех сил стараясь не обращать внимания на бушевавшую за стенами войну. Честно говоря, Исхак не мог их в этом винить. Во время предыдущих, не столь грандиозных сражений, он и сам поступал так же.

Добравшись до свободного столика, он заметил, как сильно дрожат его руки. Проходящая мимо девушка поставила ему что-то, чего он не заказывал и не стал бы заказывать, если бы был в настроении выпить. Но он бросил на стол несколько монет, даже не сознавая, что переплачивает. Ему просто необходимо было оказаться среди людей. Нормальных людей.

— Исхак Кадин. Имажист. У меня есть твой пикт «Де Профундис». Настоящий шедевр, молодой человек.

Исхак поднял голову и встретился взглядом с обведенными темными кругами глазами говорившего. Он сразу узнал этого человека.

— Ты астропат. Астропат «Оккули Император».

— Виновен по всем статьям. — Старик отвесил необычно церемонный поклон и показал рукой на свободный стул. — Абсолом Картик к твоим услугам. Могу я присесть?

Ворчание Исхака он воспринял в качестве приглашения. Пожилому астропату, казалось, было очень неуютно в «Погребке», как и всякий раз, когда Исхак его здесь встречал.

— Я не видел тебя здесь уже пару недель. Говорили, что ты нашел местечко получше этого.

— Я здесь не слишком уместен, но время от времени тишина начинает меня раздражать. Мне хочется побыть в окружении других людей. — Картик жестом обвел помещение. — Сражение. — Он с трудом сглотнул. — Они всегда меня раздражают.

— Мне знакомо это чувство. Прости, но сегодня меня вряд ли можно считать хорошей компанией.

Астропат наблюдал за ним с неослабевающим вниманием.

— У тебя очень громкие мысли.

От лица Кадина отхлынула кровь.

— Ты читаешь мои мысли? — Он так резко вскочил, что ощутил головокружение. — Разве это законно?

Астропат взмахнул рукой, словно разгоняя его беспокойство:

— Я никогда не мог читать мысли в том смысле, как ты себе это представляешь. Достаточно будет сказать, что ты очень интенсивно излучаешь эмоции. Точно так же кто-то мог бы определить, плачешь ты или смеешься, взглянув на твое лицо. Так и я ощущаю расстройство в твоих мыслях. Никаких деталей, но оно… очень громкое, — с запинкой закончил он.

— Сейчас мне этого совсем не надо. В самом деле не надо.

— Я не хотел тебя обидеть.

Исхак снова опустился на стул. Корабль вздрогнул от очередного попадания — достаточно сильно, чтобы расплескались напитки. Большинство посетителей предпочли сделать вид, что ничего не заметили. Некоторые отреагировали громким фальшивым смехом, словно все это было частью какого-то приключения.

— Могу я поинтересоваться, не появилось ли у тебя новых шедевров? — спросил старик.

Исхак опустил взгляд к своему пиктеру.

— Я не уверен. Может быть. Слушай, мне пора идти. — Он зажмурился, но, открыв глаза, убедился, что ничего не изменилось. — В конце концов, я не обязан здесь оставаться. И я не собираюсь пить, так что считай это подарком от меня.

Он передвинул стакан по столу. Взяв его, Картик одним пальцем задел костяшки имажиста. Старик дернулся, словно его ударили, и уставился на него широко раскрытыми глазами. Казалось, ему стало так же плохо, как и Исхаку.

— Ради Тронного Мира… — забормотал он. — Ч-что ты увидел?

— Ничего. Совсем ничего. Прощай.

Старческие пальцы Абсолома Картика вцепились в руку молодого человека, словно когти хищника.

— Где. Это. Было.

— Я ничего не видел, сумасшедший старик.

Их взгляды встретились.

— Ты хочешь ответить на вопрос, — негромко произнес Картик.

— Я видел это на борту корабля.

— Где?

— На монастырской палубе.

— И ты сделал снимки? Есть свидетельства того, что ты видел?

— Да.

Картик отпустил его руку:

— Прошу тебя, пойдем со мной.

— Как? Ни за что.

— Пойдем со мной. То, что ты увидел, необходимо показать «Оккули Император». Если ты откажешься, могу гарантировать только одно: кустодий Аквилон убьет тебя за попытку сохранить этот секрет. Он убьет каждого, кто попытается сохранить этот секрет.

Вокруг опять сгустился красноватый сумрак аварийного освещения. В «Погребке» послышались протестующие возгласы, а набирающие обороты двигатели снова вызвали сильную дрожь корабля. Они возвращались в бой.

— Я… пойду с тобой.

Абсолом Картик улыбнулся. Он был уродлив — и возраст только усилил его уродство, — но его отеческая ободряющая улыбка на долгие годы сохранилась в памяти родных.

— Да, — сказал старик. — Я так и думал.

Глава 28

ПОСЛЕДСТВИЯ

КРОВЬ — ЭТО ЖИЗНЬ

СТРАННАЯ ВСТРЕЧА

После сражения он отыскал Даготала.

Сначала он обнаружил гравицикл брата, полностью разряженный и наполовину погребенный в ургалльской грязи. Неразбитый. Брошенный. Оставленный после того, как произошло изменение ради жажды бежать и убивать собственными когтями.

Он двинулся дальше, перешагивая через трупы убитых воинов Гвардии Ворона; белые символы их легиона скрылись под грязью или были уничтожены в бою. Один из воинов еще подавал признаки жизни, из-под решетки его шлема доносилось хриплое дыхание. Аргел Тал обхватил его шею, сорвал гибкую броню и с громким хрустом позвонков оборвал жизнь Астартес.

После мгновенного утоления голода потока эндорфинов не последовало. С каждой минутой сознание Раума покидало разум Аргел Тала с неотвратимостью утекающего сквозь пальцы песка. По мере того как демон удалялся, в нем восстанавливались собственные инстинкты и эмоции. Вместо жажды крови и нечеловеческого голода он чувствовал опустошенность и очень сильную усталость.

Перед ним протянулась его тень, изломанная там, где она попадала на тела погибших. Над шлемом поднимались огромные изогнутые рога. Тело представляло собой кошмарное нагромождение алого керамита и костяных наростов. Его ноги… У него даже не хватало слов. Они сгибались как лапы хищников — льва или волка — и заканчивались огромными черными костяными копытами. Их все еще покрывала броня, но силуэт напоминал существо из древних нечестивых мифов.

Аргел Тал отвернулся от своей тени. В горле заклокотало рычание. Этот запах. Он дважды втянул ноздрями воздух. Знакомый. Да.

Он шагнул в сторону, позволив тени упасть на другие тела. Вот он. Даготал. Почерневшая груда, окутанная сильным запахом спекшейся крови и пепла. Вокруг него лежали тела в алой и серой броне, что придавало останкам вид статуи, кремированной посреди полегшей стаи Несущих Слово. Где-то вдали еще стучали болтеры. Почему? Битва закончена. Возможно, это казнили пленных. Неважно.

Последствия присутствия Раума напоминали о себе сверхъестественным восприятием, и он ощутил приближение остальных. Все они в той или иной степени были похожи на Аргел Тала. Малнор превратился в дикое существо, и его бугрившиеся мышцы периодически судорожно подергивались. Торгал сутулился при ходьбе, а его лицевой щиток превратился в оскаленную маску, на которой отсутствовали глаза. Помогало ли ему обоняние или слух, но он с демонической проницательностью чувствовал приближение любого смертного. Вместо когтей, какие были в ходу у большинства Гал Ворбак, руки Торгала заканчивались длинными костяными клинками, изогнутыми наподобие примитивных ятаганов. Их поверхность покрывали зубчатые выступы, бывшие прежде цепными мечами.

В живых осталось одиннадцать Гал Ворбак. Коракс убил больше двух дюжин, их расчлененные тела теперь были разбросаны повсюду — алые среди серых. В пылу битвы было нетрудно подавлять ощущения Раума и отмахиваться от приступов боли, вызываемой гибелью братьев. Но теперь, в мрачном сумраке, игнорировать их отсутствие стало намного труднее. Потеря оставила у него ощущение холода.